Вчера - Олег Зоин

Спасибо, через часок сзади над лесом выплыла огромная луна, поскольку было полнолуние. Она превосходно осветила ребятам дорогу. Вскоре они устали и, быстро уговорив друг друга, залезли поспать в копну душистого сена. Конечно, Сенька хотел большего, но девушка оказалась упрямой и кусючей. Однако она разрешила крепко её обнять, и так противоестественно непорочно они и уснули, оплетя друг друга сонными руками. Проснулись часов в десять, продрав глаза, побежали на турбазу в Пушгорах, где выпросили в уже закрывшейся столовой свои завтраки. Разошлись, не оглядываясь, понимая, что недостаточно интересны друг другу.

Семён бесцельно побрел по двору турбазы. Навстречу ему попалась молодая симпатичная учительница с двумя десятками старшеклассников, беспомощно озиравшаяся вокруг. Естественно, джентльмен оказался на расстоянии протянутой руки. Разговорились. Она из Ленинграда, привезла семи и восьмиклассников на трое суток в палаточный поход. Но не знает, где здесь можно купить поесть. Сенька показал ей столовую и провел до места. Подождал, пока она договорилась с кухней купить отварного мяса и хлеба. Остальные припасы у них были в рюкзаках.

Еще выяснилось, что у них нет карты окрестностей, и они не умеют поставить палатки. Семён, как опытный путешественник, вызвался помочь. Все равно его группа до вечера будет на экскурсиях, то что одному болтаться по турбазе?

Он посоветовал им пойти в сторону от Пушгор вдоль Сороти километров на пять и разбить лагерь. Учительница, назовём её условно Элей, не находила подходящих слов благодарности. Вышли с Сенькой во главе красочной шумной толпой. Короче говоря, Сенька вернулся в свою группу через два дня, понимая, что его уже ищут, зато эти замечательные двое суток шел обложной, монотонный, развратный, тёплый дождь…

Кроме того, Сенькина бессмысленная «семейная жизнь» фактическим браком с бестолковой Марией и гнусной дремучей тёщей теперь, когда он оказался в окружении красивых и уверенных в себе девушек из торговли, начала видеться в ином свете. Он не растерялся и с ходу закрутил уже серьёзный роман с одной милой Тамарой, завотделом крупного гастронома на остановке «Победа». Ей 24, всё при ней, включая большую уверенность в себе, материальные возможности и страстное желание покончить с вольным торговым образом жизни и пойти в корень. Её не смущает то, что у Семёна ребенок и какие ни есть обязательства перед Маней. Тома чем–то напоминает Ниночку модели 1956 года.

И где она теперь, Сенькина студенческая жёнушка, всё ещё в своём холодном Ленинграде? Между прочим, Нина до сих пор с Сенькой не разведена, у него в паспорте она забита законной женой. Ситуация…

Истекший год поражал своей нелепостью и бессмысленностью. Было так. Сначала Сенькина маман в январе месяце прошлого года каким–то чудом получила в районе Дубовой рощи, буквально на территории пристани, в домах судоремзавода, долгожданную двухкомнатную квартиру. Это за её почти сорокалетнюю безупречную работу на запорожских водников при всех режимах. Сенька, конечно, тут же припёрся туда с дитём и Маней. Мама приняла её стоически, прописала, но через пару месяцев стало ясно, что молодая жена не просто неряха, а патологическая засранка. Горы немытой посуды, завалы нестиранных пеленок и белья, занудные ежевечерние сцены и разборки из ничего. А. Н. терпела–терпела, а затем стала все это регулярно показывать Семёну, «обращать внимание», так что ему непрерывно было стыдно за то чудище, с которым он заставил маму на старости лет разделить так трудно доставшийся кров.

Закономерно, что в августе Сенька разругался с Марией, и она гордо удалилась в сторону Малого Базара, утащив в пику ему и Наточку.

Он не долго горевал, так как вопрос созрел, и в сентябре предложил своей одногруппнице Тамаре переехать к нему. Та не колебалась и через неделю–другую появилась пред Анной Николаевной с двумя огромными кофрами и массой всяких пакетов и узлов поменьше. Семён познакомил Тамару с мамой и с удивлением через пару часов уяснил, что эта кандидатура оказалась мечтой мамы, и женщины сразу нашли много общих тем и интересов.

На радостях распили бутылку шампанского, и поздно вечером пришло время честно лечь спать. В отличие от прежней малосемейки по улице Анголенко, дом7, квартира 8, где Сенька сгорал от стыда перед мамой, бабушкой Фросей и столичной женой Ниной на 14 квадратных метрах, новая мамина квартира казалась дворцом Шехерезады. В одной комнате (спальне) великодушно заперлась А. Н. с бабусей, а большая была предоставлена молодым. Признаться, Тамара сделала постель так и такую, на каких Сенька никогда не лёживал в жизни. Дорогие накрахмаленные простыни и аромат неслыханных духов дурманили и манили. После ванны они с Тамарой кинулись в объятья друг друга, поскольку до этого никаких постельных утех между ними ещё толком и не было. И получилась распрекрасная ночь.

Однако на следующий день Семён посмотрел на всё более трезвыми глазами и задумался о том, как будет выкручиваться из ситуации. И постепенно за неделю–две его вначале бешеные чувства к Тамаре стали меркнут и остывать. Возможно, Мария побежала ко всяким бабкам и те напустили туману и сглазу. Но так или иначе, интерес к Тамаре пропал напрочь и Сенька даже ушел из дому и стал жить у давнего знакомого, Сашки Гаманца.

Они, хочешь не хочешь, виделись с Тамарой на лекциях, Сенька очень переживал, видя её проплаканные глаза, не раз его встречала в вестибюле мама и пыталась образумить, но пересилить себя он не мог. Не перевесило и сообщение о том, что Тамара беременна. Мама даже предъявила сыну ультиматум — её Тамара устраивает, она её пропишет и порекомендует ей родить. Может быть, когда–нибудь Сенька опомнится, дурь пройдет и всё устроится.

За две недели до Нового Года он всё–таки поддался на уговоры, вернулся, Тамара и мама обстирали его, привели в порядок, откормили и стали готовиться к празднику.

31‑го вечером сели за стол, выпили и налили по второй.

Вдруг раздался звонок и все посмотрели друг на друга. Мама заговорщицки прошептала, как шептала всю жизнь, чтобы Сенька и Тамара молчали и не открывали. Через минуту на площадке поднялся скандальный визг и захлопали двери соседей, зацыкавших на кого–то. Всё стало понятно. Сенька вздохнул, оделся и пошел к выходу, говоря маме и Тамаре, что сейчас разрядит обстановку и вернётся.

На лестничной площадке оказалась орущая Мария с укушканным дитём на руках. Когда Семён вышел на площадку, она стала орать подвалившим соседям, что её выгнали с дитём и ему, то есть, Семёну нету сраму. Народ уставился на негодяя во все глаза. Затем Маня стала нервно дергать Наточку за шарфик и ребенок заорал благим матом. Семён схватил талантливую мать под руку и быстро повёл вниз по лестнице, стараясь увести на улицу. В конце концов, это ему удалось.

На воздухе Сенька пытался дотащить скандалистку до трамвайной остановки и посадить в трамвай, ходивший туда–сюда от пристани до площади Свободы. Но, как назло, последний трамвай уже ушел до следующего, Нового года. Пришлось взять дитё и тащить полтора кэмэ до этого самого майдана Воли. Затем взяли такси и поехали на Малый Базар в тёщину малосемейку. Там пришлось присесть и выпить рюмку, которая оказалась коварной — утром Семён проснулся в обществе любимой гражданской жены Манечки и не менее дорогой старой ведьмы Хроськи.

Так он оказался снова на их цепи и вот уже пять дней думает, сможет ли снова вырваться на свободу. Перед мамой и Тамарой предельно стыдно, но вроде бы интересы ребенка диктуют необходимость принять всё как есть. Хотя отцовство проснётся в нём нескоро, хорошо если к сорока годам, да и проснётся ли вообще, учитывая казацко–бродяжную породу пращуров.

24 февраля. Вчера время провели более чем весело. Вышло так, что в прошлое воскресенье Семён потащился на толкучку и там встретил старого знакомого Наума Храща, которого знал по городу уже лет пять.

Уже забылось, когда и кто их познакомил, но Сенька отлично помнил, как однажды шел по Ленина в сторону старого почтамта углу улицы Грязнова, и вдруг около, прямо у ноги, тормознуло такси, и его позвал сияющий улыбкой Нюма. Зачем Сенька ему был нужен, осталось невыясненным. Скорее всего, чтобы покрасоваться перед водителем. Хрящ спросил, знает ли Сенька, что с сегодняшнего дня ходят новые деньги?

Семён сказал, что знает, но ещё новых не видел. Нюма гордо вынул пачку красивых рублей, сноровисто и с любовью отодрал банковскую бандероль и подарил Сеньке хрустящий рубль. Он тогда зачем–то подвёз Семёна до своего дома (третий дом от угла улицы Грязнова по улице Михеловича, официально — Горького), пригласил Сеньку в свои апартаменты, состоящие из трёх комнат большого одноэтажного старинного дома, где Наум проживал с мамой, старой носатой еврейкой хищного вида, из настоящих серпоклювых, подозрительно Семёна осмотревшую. В тот первый раз Наум Михалыч угостил Сеньку хорошим коньяком и расспросил о житье–бытье. Встреча окончилась ничем, возможно, Семён не вызвал у Нюмы утилитарного интереса.