Дикая война - Ерофей Трофимов

весы со стрелкой и нулевой отметкой. Теперь настала очередь определить груз от одного грамма до килограмма. Задумчиво катая по столешнице гильзу от охотничьего патрона, парень вдруг вспомнил, что, переснаряжая патроны, пользовался обычной меркой, которая ничем не отличалась от той, что была у него в прошлой жизни.

Метнувшись к себе в спальню, он откинул крышку сундука и, достав мерку, радостно усмехнулся:

— Есть! Два грамма дымного пороха они и есть два грамма в любом измерении.

Отвесив нужное количество пороха, он вернулся в мастерскую и принялся осторожно делить его пополам на клочке бумаги. Уравняв вес, он ссыпал порох с одной чаши и достал из ящика кусачки и обрезки меди. Выбрав самый маленький обрезок, он положил его на пустую чашу и, посмотрев, как весы плавно качнулись, потянулся за напильником. Сточив с обрезка немного металла, он снова проверил вес.

Так, раз за разом стачивая обрезок буквально по волосу, он уравнял вес и, победно рассмеявшись, в голос протянул, устало потянувшись:

— Лиха беда начало.

Сбегав снова в сарай, он подобрал кедровый брусок подходящего размера и принялся мастерить пенал. Грузы нужно было где-то хранить. Причём делать это так, чтобы не потерять ни одну пластину. Сточив стамеской середину бруска примерно на сантиметр, он прорезал пазы и взялся строгать крышку. Закрываться пенал, по его задумке, должен был выдвижной крышкой. Так надёжнее. Посверлив в пенале десять слепых отверстий разного диаметра, Мишка вернулся в дом и только теперь понял, что на улице уже темно.

Утром он проснулся не от очередного вопля соседского петуха, а от громких команд и стука копыт на улице. Казаки в полном вооружении и верхами выезжали из дворов и неслись к постоялому двору. Выйдя из калитки, Мишка увидел атамана и, поздоровавшись, спросил:

— Что случилось, Сергий Поликарпович?

— Секреты тревогу подняли. Большая банда на нашу сторону перешла. Да ты не беспокойся. Не в первый раз. Эх, мне бы самому с ними, — судорожно вздохнул казак.

— А что не так? — не понял Мишка.

— Не заметил, значит, — кивнул атаман с грустной улыбкой. — Нога у меня раненая. Долго в седле ездить не могу. На коня влезу, а через десяток минут меня на руках снимать станут. Потому и приходится, словно барину, на бричке кататься. Пока хожу — ничего, а как в седле, так от боли хоть вой, — удручённо вздохнул казак.

— Прощения прошу, Сергий Поликарпович. По походке вашей ничего такого и не скажешь, — качнул Мишка головой.

— И слава богу. Кому надо, те и так знают, а остальным и знать незачем.

— И часто у вас так? — осторожно сменил тему Мишка.

— В этот год часто. Да и раньше бывало, — задумчиво отозвался атаман. — Но не так. Ты вот что, оружие своё под рукой держи. Бережёного бог бережёт.

— А небрежного конвой стережёт, — брякнул Мишка раньше, чем понял, чего сказал.

— Ловко, — рассмеялся казак. — И вот ещё что. Ежели хунхузы рискнут на станицу напасть, я девок своих к тебе отошлю, а после и сам приду. В два ствола мы там долго продержимся.

— В три. Тётка моя тоже стрелять умеет, — кивнув, ответил парень. — И винтовку я ей подарил. «Арисаку» японскую.

— Видел я твой арсенал, — одобрительно усмехнулся казак. — Неужто на всё патроны есть?

— Кроме винтовочных. Да и то те, что с медными поясками, тоже лью.

— Мастер, — протянул атаман с непонятной интонацией. — Странно это, — вернулся он к своим размышлениям. — Хунхузы в этот год словно взбесились. На соседнем перегоне опять на состав пассажирский напали. Деревню обстреляли. Третий раз уже.

— Странно, не слыхал ничего, — удивился Мишка.

— Так ты не реестровый, потому и сообщать не стали.

— Просьба у меня, Сергий Поликарпович, — чуть помрачнев, тихо сказал Мишка. — О таких делах вы и мне сообщайте. Сами знаете, я этих зверей лютой ненавистью ненавижу. Так что ежели вдруг задумаете где хвост им прижать, так и я пригожусь.

— Знаю, Миша, — помолчав, с досадой вздохнул казак. — Ты прости нас. Не привыкли мы, чтобы у нас мастера в походы ходили. Казаки мастеров своих завсегда берегли.

— С чего бы? Я вроде не ущербный, — возмутился парень.

— А с того, парень, что стрелять да шашкой махать много ума не надо. А вот мастерство какое — оно головы требует. Потому и бережём их. А то потом придётся за каждым гвоздём в посёлок ездить кланяться. Но просьбу твою я услышал. Да и сам знаю, что ты и охотиться, и воевать мастер. Но лучше будет, ежели ты со мной и остальными мастерами останешься станицу беречь. Уж поверь, для любого казака это важнее, чем добыча, будет.

— Так я в поход не навязываюсь, — поспешил пояснить Мишка. — Я просто знать хочу, где чего случилось.

— И зачем тебе знать? — не понял атаман.

— Карту составим и посмотрим, откуда чаще всего хунхузы приходят и куда идут. А там видно будет, — задумчиво ответил парень.

— Думаешь, так у нас перехватить их получится? — сообразил атаман.

— Угу. Когда они на поезда нападали, я полковнику предлагал в каждый вагон по несколько толковых стрелков посадить. А потом несколько вагонов изнутри железом обшить и слух пустить, что в том поезде казна богатая. А как соберутся в кучу, так всех и накрыть, потому что в тех вагонах солдаты будут.

— Хитро, — подумав, одобрительно кивнул казак. — А полковник чего?

— А-а, — отмахнулся Мишка. — Это ж военные. Им на каждый чих отдельный приказ нужен. Пока чесались, хунхузы тактику сменили.

— Это верно, — рассмеялся атаман. — Добро, Миша. Как будут новости, сам за тобой пришлю.

— Вот ещё, Сергий Поликарпович. Мне тётка сказала, что Настя после той истории в тайгу ходить боится. Верно?

— Угу. Уж не знаю, что и делать, — вздохнул атаман.

— Дозвольте, я ей револьвер подарю. Стрелять-то она, думаю, умеет. Казачка ведь. Да и я кое-какие приёмы покажу. Авось страх и уйдёт, — решившись, предложил Мишка, которому девушка нравилась.

Он не был влюблён, но Настя вызывала у него странное желание укрыть и позаботиться. Тоненькая, гибкая, внешне беззащитная и в то же время очень сильная, что называется, со стержнем внутри. Да и регулярное давление тётки на мозг возымело своё действие, хоть и не так сильно, как она мечтала. Удивлённо оглядев его, атаман только руками развёл.

— Ежели найдёшь револьвер ей по руке, так я только рад буду. А стрелять она умеет. Не очень, но умеет. Она из винтовки больше.

— То не страшно. Научу. И сразу скажу, Сергий Поликарпович. Чтоб вы чего дурного не думали. Баловства с ней не допущу.

— Знаю, — помолчав, очень серьёзно