Голод. Одержимые - Любовь Попова

— Значит, — он медленно, тягуче, заставляя меня буквально задыхаться, стягивает с меня футболку, оставляя беззащитно обнаженной. — Сегодня мы активно боремся с депрессией.

Боже, поактивнее, пожалуйста!

— Сегодня, — подцепляю его майку, стягиваю ее и отбрасываю, закусывая губу от поразительного зрелища, которое в льющемся свете Луны кажется совершенством. — Мы просто два незнакомых человека, которым нужно сбросит напряжение.

Он одной рукой мягко гладит грудь, заставляет тело трепетать, низ живота сжиматься узлом.

— В таком случае, незнакомка, — второй рукой он спешно расстёгивает ремень, — позвольте доставить вам удовольствие.

— Будьте уж так любезны, — провожу пальцем по влажной промежности и подношу к его лицу и с безумной улыбкой шепчу. — А то я уже вся горю.

Он рывком берет мою руку, смотрит ошалелым взглядом на палец, втягивает в рот и прикрывает глаза, словно пробуя на вкус десерт от мирового шеф-повара.

— Мокрая и все такая же сладкая. А я сильно проголодался.

Терпеть прелюдию нет сил, и я сама обхватываю пальцами твердый, словно обтянутый шелком, член и направляю в себя.

— Тогда сожри меня и не сдерживайся.

И вот здесь я теряюсь, в его губах, что так мягко касаются моих, в языке, что с таким напором вонзается в рот. В его руках, что так грязно тискают мою задницу, буквально насаживая влагалище на твердый, я уже и забыла насколько, огромный член.

Глава 53. Василиса

Толчок. И дыхание перехватывает.

Толчок. И сердце сладко замирает.

Толчок. И сносит крышу.

И вот я уже издаю протяжный возглас. Тону в сладости нежного секса. Тону в потоке похоти. Растворяюсь, как сахарная вата. Оргазм так близко, так близко, но Макар мой личный изверг.

Приближая меня к удовольствию, он тут же с влажным звуком вытаскивает член. Издевается, касаясь головкой клитора, гладит, смотрит в глаза и снова резко вторгается. Жестко, влажно, до самого конца.

— Макар… я… хочу…

— И я хочу, — хрипит он сквозь толчки и жёсткие выпады. — Хочу сожрать тебя, хочу не останавливаясь трахать, слышать твои стоны, хочу смотреть, как кончаешь.

Его слова, как колья в мозг. Как иглы по нервам. Его взгляд, как удавка на шее. И он давит все сильнее, заставляя меня почти умирать в своих руках, пока член, то внутри, то полностью снаружи. То глубоко внутри. То снаружи.

Одна рука с задницы кочует на грудь, привычно, болезненно стискивает, большим пальцем погладив сосок, и я срываюсь в пропасть экстаза.

Хочу закричать, но язык Макара толкается сквозь губы, затевает сладкий бой. Мычу ему в рот, ногтями оцарапывая кожу, и сотрясаюсь от спазмов внутри живота, чувствуя, как член внутри каменеет, разбухает и буквально раздвигает стенки влагалища, пока по ногам уже обильно течет смесь мужской и женской смазки.

Макар ускоряет ритм, с чавкающими пошлыми звуками раздирая меня изнутри. Трахая внутренности резкими движениями, одновременно насилует мой рот с такой скоростью, что страшно.

Жёстко. Грязно. Влажно. Так прекрасно. И я прижимаю его ближе, жажду ощутить в себе всплеск жгучей лавы.

Но стоит второй руке нажать на грудь, нависая и толкая меня назад, я срываюсь на болезненный крик.

Шрамы от плети на спине словно обжигает заново. А-а… я ведь про них почти забыла.

— Бл*ть, Макар, больно…

— Сука, — выругивается он. — Я забыл.

Макара поднимает меня, и развернув спиной к себе, рассматривает, нежно касается губами.

— Если он не был мертв, я бы снова его убил.

Не смотря на боль, я грустно смеюсь. Пока не могу разобраться, как относиться к жестокости Макара. Однажды она была направлена и на меня. Но всегда направлена на тех, кто делает мне больно.

Я проскальзываю руками вдоль гладкой поверхности комода, вытягиваю тело вдоль, все еще чувствуя дрожь и сладкое напряжение.

Боль в спине ничто по сравнению с этим.

— Забудь обо всем, — шепчу я, рассматривая его напряженную фигуру через плечо. — Войди в меня снова, заверши начатое.

Он наклоняется, ставит кулаки по обе стороны от головы, большой палец прижимая к губам, заставляет приоткрыться и принять его в себя.

Не глядя, Макар приставляет член между ног и касается губами шеи.

С мягким поцелуем проникает внутрь, сразу и очень глубоко.

Но нежность обманчивое впечатление, потому что не проходит и мгновения, как влагалище сотрясает удар.

Потом еще один и еще.

Макар усиленно толкается до самого конца, так глубоко, что яйца шлепают о половые губы, яростнее, возбуждая нервные окончания.

И пока я мягко посасываю его большой, чуть шершавый палец, он в противовес этому сносит мне чувства грубыми, дикими толчками.

Животное. Просто зверь. Он проделывает это так глубоко и сильно, словно загоняет молотком гвоздь, хочет пробить матку. А я жмурюсь от восторга, попискивая сквозь палец и поглядывая на возбуждающе вздувшиеся на руках вены.

Он все еще внутри. Все же растрахивает дырку. Долго, долго, что я уже почти теряю сознание. Но никак не могу снова кончить. Может и надо, но разве Макара когда-нибудь мог устроить только один мой оргазм? Он пробирается вниз, давит на живот и подбирается к донельзя влажным распахнутым складкам.

А там уже…

Нажимает на кнопочку клитора. Именно так, как надо, именно в том месте… Именно… Словно ди-джей, играющий на моем теле, как на вертушке, чтобы издавала ровно те звуки, какие нужно.

И я подчиняюсь его хриплому, сдавленному басу:

— Кончай… Прямо сейчас кончай…

Как в конвульсиях бьюсь всем телом, пока меня Макар за шею стаскивает со стола, подтаскивает к члену, что энергично надрачивает рукой.

— Язык дай…

Я открываю рот и, не прекращая смотреть в горящие похотью глаза, чувствую на языке первую солоноватую каплю. Потом еще и еще, пока сперма обильно не заливает мне губы и язык.

Медленно скольжу кончиком языка по губам и глотаю. Вкусно, черт возьми… Словно растаявшее, ванильное мороженное.

Улыбаюсь и тут же ощущаю его пересохшие