Голод. Одержимые - Любовь Попова

необходимо умереть, чтобы начать жить заново. Может быть поэтому мне было необходимо отпустить Макара, чтобы осознать, что ни потеря ребенка, ни его профессия не позволят мне разлюбить его.

И когда пришедшая в Гарем, симпатичная Катя сказала, что Макар меня сейчас спасет, я не сомневалась ни секунды. Именно на это я рассчитывала, пусть не надеялась, что все произойдет так быстро. Даже еще быстрее.

Судя по всему, нас должны забрать с минуты на минуту, как только в общем зале погаснет свет. Но разве может пройти все без происшествий?

В тот момент, когда Катя кивнула и подала команду, что нужно выбираться, мы были готовы. Сняли платки, стащили и подпоясали широкие брюки Она указала на окно, на противоположной от нас стороне. Но путь нам перегораживает огромная, первая жена Мухаммеда, родившая по меньшей мере десятерых.

Мы, переглянувшись, обходим ее по кругу, но в тот же момент она оглушительно верещит, пытаясь отобрать у меня Алену, которая согласилась уйти со мной.

Свет тут же вспыхивает, бьет по глазам. По всюду стали подниматься женщины, и в комнату, увешанную коврами и тканями ворвалось десять охранников.

Алена укусила Фатиму и спряталась у меня в объятиях.

Катя на все это не реагировала, словно это ничего не значило и нас все равно спасут. Меня же до самых костей пробирает страх, словно сейчас ничего не выйдет, и я останусь здесь навсегда. Стану шлюхой шейха и через несколько лет превращусь в завистливую Фатиму. Она, кстати, отравила не мало женщин в гареме.

Катя вцепилась в мою руку точно так же, как я вцепилась в руку Алены. Мне бы очень хотелось освободить всех женщин и детей, но любому человеку в первую очередь нужно думать о близких, а Алена стала мне здесь за такое короткое время почти родной.

Внезапно ход мыслей нарушает окрик Кати:

— Ложись!

Мы с трясущейся девочкой падаем на пол, как раз в тот момент, когда за стеной гремит взрыв, а сама стена рушится.

Все помещение заполняется дымом, пылью и запахом гари.

В глазах щиплет. В горле сухость. Я почти не замечаю, как меня подхватывают сильные руки, а глухой, мужской голос говорит на русском:

— Просто обнимите меня за шею. Скоро будем в безопасности.

Прям знаю, что «скоро» — понятие растяжимое, а значит не расслабляться.

Я обхватываю крупную шею, ощущая запах паленной кожи свинины. Этот запах я хорошо знаю со времен детства и понимаю, где-то сгорел человек. Но сейчас чья-либо смерть волнует меня меньше всего, и я прижимаюсь к мужчине крепче, потому что это единственный шанс не остаться в этом аду навсегда.

Мы отбегаем все дальше, в высоком каменном заборе тоже красуется дыра. Я в шоке наблюдаю, как женщины выходят из стены, озираясь по сторонам. Некоторые предпринимают попытки бежать, но охранники ловко их отлавливают.

Мой же спаситель мгновенно убивает тех, кто к нам приближается, просто выстреливая в них из ствола.

В такие моменты хочется закрыть глаза и отключиться, и я уже почти… Страх слишком сильный.

Но я узнаю тоненькую фигурку Алены в крупных руках Макара. Который как гордый тигр прорывается сквозь стаю шакалов.

Узнать его я бы могла и в темноте, слишком хорошо знаю отточенность каждого движения, мощный поворот плеч, форму головы, пусть сейчас он и в маске.

В какой-то момент его плотным кольцом окружают трое охранников, и ему приходится выпустить девочку.

Он не успевает ее удержать, и она с криком бежит в темноту.

Макар двумя ловкими ударами отключает парней, а потом выпускает три патрона.

И на каждый выстрел меня словно бьёт током, разряд входит в тело, создавая нейронные сети, которые устремляясь в мозг, вызывают острое, ни на что не похожее возбуждение. Все вокруг сливается в единый разноцветный туман, в центре его я вижу только родной взгляд. Жёсткий. Злой. Отчаянно порочный.

Все тело тянется к нему, и когда приблизившись Макар хватает меня, закидывает на плечо, я не чувствую привычного последние полгода отторжения.

Все верно. Все правильно.

Я так давно не видела Макара в его стихии, в атмосфере опасности и смерти, что забыла, собственно, почему так на него запала. Ведь он не красавец, с утра так вообще пугает, но его уверенность в каждом действии не может не пленять. И когда наши пальцы соприкоснулись, чтобы передать мне оружие, кожа тут же вспоминает тот самый ожог, который навсегда оставил в моей душе след. Клеймо подчинения и любви, невозможный стереть даже жестокостью.

Я стреляю по ногам охранников, всё-таки убивать их нет причины. Да и жестокости не хватит. Смотрю как ловко уходят от погони мужчины, на плече одного из которых мотыляется Катя.

Высматриваю Алену, но не вижу. Хочу сказать, чтобы вернулись и поискали ее, но меня мешком запихивают в военный Хамер, буквально сбивая дыхание. На меня же закидывают Катю и, садясь в машину, тут же срываются с места.

Машину трясет по ухабам, и нет возможности сказать хоть слово, только пытаться не удариться в очередной раз головой. И не плакать, наблюдая за телом бедной, спасенной девушки, подружки Кати.

И только когда стрельба по машине прекращается, когда она выезжает на более ровную дорогу, парни начинают активно обсуждать произошедшее.

Мне становится понятно, что цель приезда было изначально другая, какие-то документы, а наше спасение было случайностью. Очень счастливой.

Какой-то мужик сдергивает маску и орет на Макара, что тоже снял с лица маску и смотрит на меня.

— Я сказал без шума! К чему был этот самосуд? Тебе ли не знать, что завтра на место Муххамеда придет новый шейх. Есть вещи, которые не изменить! Тебе ли это не знать! Не ты ли поставлял ему шлюх!

— Не ему. И я все знаю, — не грубит, просто отвечает Макар, но возвращает взгляд мужчине с крупными губами и носом горбинкой. — Но он должен был ответить. За все.

— Мы все когда-нибудь ответим… А, — махнул мужчина рукой. — Да что с тобой разговаривать. Был бы ты под моим началом, вылетел