Тайные врата - Кристин Керделлян

Его присутствие меня раздражало. Он остался в комнате и смотрел на план из-за моего плеча. Что он о себе возомнил? Он-то уж точно никогда не видел начальный план Ленотра и не поможет мне.

– Да, Терри, – ответил я, поднимаясь, – это, конечно, Аполлон. Вы не хуже меня умеете читать легенду. Теперь мне хотелось бы…

Но он продолжал, не слушая, что я говорю:

– Бедный, застыл, как кол!

– Слушайте…

Я потерял терпение. Терри это понял, отошел на шаг, бормоча:

– К счастью, настоящий Аполлон не похож на единицу!

Я вздрогнул.

– Что? Что вы говорите, Терри?

– Что этот Аполлон похож не на настоящую статую, которая в парке. Здесь, с этими волосами, откинутыми назад, его можно принять за единицу. Цифру один.

Терри показал пальцем на экране – черточка Ленотра символизировала в общем центральную статую. Две черточки, еле видимые, одна длинная, одна короткая, одна вертикальная, одна под углом сорок пять градусов, формирующая острие. Охранник прав. Бог солнца внешне похож на цифру 1.

– Месье Баретт, вы неважно выглядите. Что-то не так?

– Нет… нет. Я пытаюсь понять.

Я сел перед экраном. Терри, казалось, тоже беспокоился, но скорее из-за того, что я начал раскачиваться взад-вперед.

Я не отрывал взгляд от плана. Цифра 1, которую увидел Терри, – теперь я тоже ее ясно видел. Но не только ее.

Я увидел, что фонтаны Латоны и Юпитера, две вторые важные фигуры, подчеркнутые желтым, тоже прорисованы специальными чертами. Два грубых круга.

– Терри…

– Да?

– Вот посмотрите… Вы видите?

Я обвел пальцем места Латоны и Юпитера.

– Сколько цифр вы видите здесь?

Он секунду подумал.

– Два нуля, по-моему!

– Два нуля, да, но они не одинаковые.

– Вы правы, месье Баретт. Один большой, слегка овальный, второй маленький, более круглый.

– И нам все вместе дает…

– …одну единицу и два нуля, – послушно договорил охранник, вопросительно глядя на меня.

1, 0, 0. Аполлон, Юпитер, Латона. Я уже вижу, как ты хохочешь во все горло.

– Бинарность, а, Дэн? Мимо не пройдешь!

Об этом сто раз мы спорили. Я: уверенность, что все вещи в жизни сводятся к комбинации «О» и «1». Что все можно разложить в двоичный код. Живое и мертвое. Выигрывающее или проигрывающее. Белое или черное. Короче, 0 или 1.

Ты: уверенность, что ничего нельзя свести к модели по причине «человеческого фактора», чувства, любви, ревности, страха… Что чувства не могут быть описаны уравнением. И что искусственный разум никогда не победит человеческий интеллект.

Но здесь все было очевидно.

1, 0, 0. Прежде всего 1. Зачем представлять Аполлона именно так? Конечно, он солнце, а солнце только одно…

– Понял! – во весь голос выкрикнул я, от чего Терри вздрогнул.

Волосы, господи боже, волосы! Если статуя изображала движущегося бога, выезжающего из воды на колеснице, наклонная перекладина единицы изображала, несомненно, светлую гриву молодого бога, развевающуюся сзади из-за ветра!

Да, но это невозможно! Когда король заказывал статую, случайностей быть не должно. Все должно быть продумано, в том числе и волосы. Помнишь замечание Костелло насчет конной статуи Людовика XIV? Длинные волосы «короля-солнце», абсолютно прямые, висящие вертикально, несмотря на то что лошадь встала на дыбы… Уже здесь монарх хотел показать, что он, король-бог, командует стихиями. Управляет даже своей шевелюрой, несмотря на порывы ветра.

В статуе Аполлона надо обратить внимание как раз на волосы! Если они летят в направлении замка, значит, Аполлон стоит спиной к нему. Он едет на запад! Он движется по направлению движения солнца!

Итак, на начальном плане Ленотра Аполлон направлялся на запад!

Я заново загрузил в переносной компьютер цифры так, как они были расположены, по ходу солнца, с востока на запад: 0, 0, 1. Большой ноль, фонтан Латоны. Маленький нолик, Юпитер. Затем единица, Аполлон. Чтобы быть точным, получилось вот что:

0°1

То есть между маленьким нулем и единицей, между партером Латоны и колесницей Аполлона, остается пространство. Зеленый ковер. Прямоугольник, подлинным сторонам которого протянулись две песочные аллеи. На плане они были обозначены одной чертой, более толстой, чем те, что обозначали короткие стороны. Словно Ленотр, сильнее делая нажим, проводя две длинные линии, предполагал, что они должны были обозначать не прямоугольник, а две горизонтальные черты – параллельные.

Еще один математический знак.

Вот теперь все ясно.

Формула – вот она, перед моими глазами.

34

«Урс». Нет, «наш». «Ленотр».

Эмма в порыве восторга чуть не обняла Пьера. Но вовремя остановилась. Что это? Страх выглядеть смешной? Или скорее страх снова почувствовать невероятное влечение к нему, устоять перед которым она не могла.

– Пьер, это здесь, я уверена! Файл в этой могиле! Дэн здесь его спрятал!

Он возразил:

– Не торопись, Эмма! Да, это Дэн сделал четвертую могилу. Но вот спрятал ли под ней что-нибудь? Сырая земля не лучшее место для хранения компакт-диска.

– Может быть, в гробу?

– А почему не в космическом корабле? Прости, ты знала старину Дэна намного лучше, чем я, но мне не кажется, что в духе Дэна Баретта отправлять файлы на съедение червякам.

Но Эмма его уже не слушала. Она опустилась на колени около стелы, пыталась ее поднять, обхватив с двух сторон. Пьер невозмутимо наблюдал. После пяти минут бесплодных усилий Эмма, вздыхая, вернулась к нему.

– А может, использовать обычную технику? – спросил он, пряча в уголках губ улыбку.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну как волшебники! – сказал Пьер, встав в позу иллюзиониста.

Он протянул руки к стеле и громко произнес, четко выговаривая каждый звук:

– Ленотр!

За этим последовала долгая тишина. На могилу присел воробей, словно издеваясь над ними. Эмма не знала, как реагировать на шутку Пьера.

В конце концов, раз все тут работает на голосовом управлении, почему здесь должно быть иначе?

– Кажется, моя очередь, – сказала она.

Эмма вдохнула и громко произнесла:

– Ленотр!

Результат не заставил себя ждать. Стела медленно повернулась вокруг своей оси, сместив каменную плиту, на которой стояла. Пьер и Эмма увидели открытый прямоугольный вход размером с отверстие люка. Эмма вначале сделала несколько шагов в сторону ямы, потом отступила. Десяток маленьких ступенек вели под землю. Галерея, казалось, переходила в длинный тунель. Дальше – темнота.

– Подземелье! Невероятно! Я думаю, глубокое. Дна не вижу.

Эмма склонилась над входом. Она дрожала. Голосовое управление подчинялось только ее голосу.

– Пьер?

– Да?

– Я думаю, это тот самый вход в подземелье, который Дэн столько искал! Теперь я понимаю, почему он купил эту виллу. Виллу «Трианон»!

– Дэн искал подземелье?

– Он был уверен, что в Трианоне существует комната, в которой французские короли начиная с Людовика Четырнадцатого хранили свои тайные архивы.

Голос Эммы звенел от возбуждения. Она рассказала, как два года назад спускалась с Дэном под землю, как они проверили газоны и аллеи Большого Трианона. Она по-прежнему стояла на коленях. Ее глаза были прикованы ко входу в туннель.

– Кстати, – добавила она, – не кто иной, как Гранье отправил Дэна на охоту за этой тайной комнатой.

– Так ты его знала?

– Нет, я наблюдала за этим издалека. Но когда Гранье приехал в Арроманш, он сам рассказал, что знал Дэна.

– Так нужно поговорить с ним как можно скорее!

– Я не уверена. Меня кое-что смущает. Дэн, очевидно, так ему и не рассказал, что купил эту виллу и что нашел подземелье. На это должны быть веские причины. Кроме того…

Пьер перебил ее.

– Гранье ушел на час или два, в любом случае он вернется!

– А ты не хочешь спуститься сейчас? Может быть, это подземелье никак не связано с тем, что мы разыскиваем, но ведь можно попробовать посмотреть, правда?

– Чтобы спуститься, нужна лампа.

– У Терри есть фонарь.

– Хочешь, я схожу?

– Нет, я сама. Подождешь меня?

Эмма вернулась через три минуты с большим фонарем. Пьер уже был внизу. Она спустилась по ступенькам, которые вели в туннель. Стоять можно было только пригнувшись.

– Холодно здесь, – сказала Эмма, присоединившись к Пьеру и подавая ему фонарь.