Хаски и его Учитель Белый Кот, Том I - Жоубао Бучи Жоу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мо Жань некоторое время смотрел на них, а потом, сам не понимая почему, тихо спросил:
— Больно?
Чу Ваньнин молча опустил длинные ресницы и равнодушно ответил:
— Терпимо.
— Я буду нежен, — уверил его Мо Жань.
Чу Ваньнин и сам не понимал почему, но от этих слов мочки его ушей покраснели. Он снова разозлился на себя, решив, что, должно быть, сходит с ума, раз допускает такие абсурдные мысли... Из-за этого выражение его лица стало еще жестче, а настроение — хуже:
— Делай что хочешь, — сухо ответил он.
В тусклом желтом свете потрескивающей свечи Мо Жань увидел, что кое-где даже не нанесена целебная мазь. Просто чудо какое-то, что с такими навыками врачевания Чу Ваньнин сумел дожить до сегодняшнего дня.
— Учитель.
— Хм?
— Что сегодня произошло в доме семьи Чэнь? Почему вы их избили? — спросил он, накладывая мазь.
Чуть помолчав, Чу Ваньнин все же ответил:
— Просто не смог сдержать гнев.
— Что вас так разозлило? — продолжил расспрашивать Мо Жань.
Чу Ваньнин не хотел сейчас пререкаться с учеником, поэтому кратко пересказал Мо Жаню историю Ло Сяньсянь. Когда он закончил свой рассказ, юноша покачал головой:
— Нельзя же вести себя так глупо. Пусть даже тебя это очень взбесило, не нужно было поддаваться эмоциям. На твоем месте я бы просто выдумал что-нибудь, например, симулировал обряд изгнания злого духа, а затем умыл руки и свалил оттуда[25.1]. Пусть бы они сами разбирались с последствиями. Только посмотри на себя, устроил такой переполох из-за этих конченых людишек, да еще не смог совладать с ситуацией и случайно ранил Ши Мэя…
Мо Жань замолк на середине тирады и с опаской посмотрел на Чу Ваньнина. Сосредоточившись на перевязке, он забылся и невольно начал разговаривать с Чу Ваньнином в дерзком и фамильярном тоне, присущем его трицатидвухлетнему «я» из прошлой жизни.
Чу Ваньнин тоже это заметил. Он холодно смотрел на Мо Жаня, и в его глазах отчетливо можно было прочитать до боли знакомое «я забью тебя до смерти».
— Э…
Мо Жань все еще пытался придумать оправдание, когда Чу Ваньнин бесстрастно сказал:
— Ты думаешь, я хотел ударить Ши Минцзина?
Стоило ему упомянуть Ши Мэя, и остатки разума покинули мозг Мо Жаня, а упрямство и своеволие вышли на передовую, так что даже тон его речи стал дерзким и грубым:
— А разве не вы ударили его?
Чу Ваньнин тоже сожалел о том ударе и был подавлен из-за случившегося, но его лицо осталось невозмутимым и бесстрастным, а язык словно онемел.
Чу Ваньнин был упрям, а Мо Жань — влюблен. Столкнувшись, взгляды этих двоих, казалось, высекали искры из воздуха. Атмосфера, которая только что немного разрядилась, была безнадежно испорчена.
В этой совершенно тупиковой ситуации Мо Жань продолжил гнуть свою линию:
— Ши Мэй ведь не сделал ничего плохого. Учитель, вы могли бы хотя бы извиниться за то, что случайно причинили ему боль?
Глаза Чу Ваньнина угрожающе сузились:
— Ты учить меня вздумал?
— Э… нет... Я просто расстроен. Ши Мэй пострадал без вины, но даже не получил извинений от Учителя.
В неровном свете свечи этот красивый юноша закончил перевязывать раны Чу Ваньнина и завязал аккуратный узел. Со стороны сцена все еще выглядела все так же умиротворяюще и нежно, как и мгновение назад, но настроение обоих полностью поменялось. Особенно у Чу Ваньнина, который чувствовал себя так, словно в его груди разбился целый глиняный кувшин с уксусом, так что теперь с каждой секундой кислый вкус ревности становился все сильнее, разливаясь отравой по телу.
«Извиниться? Но как вообще пишется слово «прости»? Кто бы меня научил?»
— Потребуется по меньшей мере полгода, чтобы порез на его лице окончательно зажил. Когда я помогал ему нанести лекарства, он просил меня не винить вас ни в чем. Учитель, он и правда вас не обвиняет, но вы действительно думаете, что правы?
Говорить такое сейчас было все равно что подлить масла в разгорающийся огонь.
Чу Ваньнин попытался сдержаться, но не смог и в итоге тихо прорычал:
— Убирайся.
— …
А потом, уже совсем не сдерживаясь, рявкнул:
— Вон!
Мо Жаня вышвырнули как собачонку, и захлопнувшаяся у него перед носом дверь чуть не придавила ему пальцы. Шерсть Мо Жаня встала дыбом. Нет, вы только посмотрите на это! В чем проблема этого человека? Разве сложно просто извиниться! Он что, утратит лицо, если скажет «прости»? Даже этот достопочтенный Наступающий на бессмертных Император знает, что должен извиниться, когда виноват. А этот почитаемый Бессмертный Бэйдоу вдруг заводится с полуслова и взрывается, словно бочка с порохом, давая волю своему на редкость вспыльчивому и поганому характеру!
Неудивительно, что, несмотря на красоту его лица, никто не хочет быть с таким, как он! Если ты такой бесчувственный сухарь, то заслужил быть одиноким всю жизнь!
Поскольку Чу Ваньнин отверг его заботу и захлопнул дверь прямо у него перед носом, великий и могучий император мира заклинателей Тасянь-Цзюнь, очевидно, не будет сидеть под его дверью и скулить, словно какая-то дворняга. Конечно, иногда он бывал излишне настойчив и цеплялся, как липкая конфета, которую невозможно отодрать, но тем, за кого он хватался, был Ши Мэй, а не Учитель.
Так что он просто тут же развернулся и ушел, решив составить компанию Ши Мэю.
— Уже вернулся? — когда Мо Жань вошел, красавец Ши Мэй уже отдыхал. Он сел на кровати, и прекрасные длинные черные волосы окутали его тело, будто черное шелковое покрывало. — Как там Учитель?
— Весьма неплохо, и его выдающийся характер также ничуть не изменился.
Ши Мэй: — …
Мо Жань придвинул стул ближе к Ши Мэю и, положив руки на спинку, оседлал его. С ленивой улыбкой на губах какое-то время он любовался Ши Мэем и его длинными и мягкими распущенными волосами.
— Может быть, я должен пойти и проведать его… — сказал Ши Мэй.
— Не делай этого! — Мо Жань закатил глаза. — У него очередной приступ гнева.
— Ты снова его разозлил?
— Разве ему нужен кто-то для этого? Он может злиться сам по себе и без причины. Этот человек, наверное, сделан из дерева, раз загорается от малейшей искры.
Ши Мэй покачал
