Шепот под землей - Бен Ааронович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, наверняка существует какое-нибудь изящное и действенное заклинание четвертого порядка, которое решило бы проблему. Но я его не знал, а когда лежишь под слоем бетона с риском лишиться кислорода, приходится работать с тем, что есть.
Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться (правда, это не сработало), я вонзил свой «перфоратор» в дальний правый угол. Раздался стук, и довольно громкий, что не могло не радовать. Я ударил еще раз, потом еще, стараясь бить ритмично. С каждым ударом с потолка сыпалась пыль, повисала воздухе. Где-то ударе на двадцатом я прервался, чтобы оценить результат, и понял, что не вижу, какого размера дыра получилась.
Поэтому принялся бить снова. Пыли становилось больше, дышать было все тяжелее. И тут что-то ударило в висок, позади правого глаза. Свет померк. Меня прошиб холодный пот от страшной мысли, что случилось нечто необратимое. Неужели я заработал инсульт? И ослеп – или это светлячок погас? В кромешной темноте было непонятно.
Новый шар я зажечь не осмелился, чтобы не заработать второй инсульт – если допустить, что был первый. Некоторое время просто лежал и корчил рожи в темноте. Лицевые мышцы вроде работали нормально.
Потом вдруг понял, что дышу глубже, а воздух стал свежее. Значит, мой «перфоратор» таки сработал.
Не знаю, сколько времени я провалялся в темноте, мучительно прислушиваясь к разрывающей череп боли, пока не заметил, что пространство вокруг моих ступней начинает заполняться водой. Дернув ногой, я услышал плеск. С тех самых пор, как я стал якшаться с богиней Темзы и ее дочками, во мне проснулся живой интерес к карте потаенных рек Лондона. И вот теперь не составило труда догадаться, что ближе всего ко мне протекает Тайберн. Но запаха не было, из чего я заключил, что где-то прорвало водопроводную сеть.
Когда в сороковом году во время бомбежки разорвало часть трубопровода и коллектор, станция «Болхэм» оказалась затоплена. Погибло шестьдесят пять человек. Я что-то не горел желанием устраивать реконструкцию этого исторического эпизода.
И начал убеждать себя, что моя маленькая каверна вряд ли так-то быстро заполнится, и даже думать нечего, чтобы вода поднялась хотя бы выше лодыжек. Сами понимаете, действовали эти доводы так себе, и я уже подумывал, не разразиться ли вновь отчаянными воплями о помощи, как вдруг услышал что-то наверху.
Это была дрожь бетонной толщи, пронзительный, въедливый скрежет металла по камню. Едва я открыл рот, чтобы закричать, как сверху градом посыпались комья земли. Пришлось повернуть голову набок и яростно отплевываться, чтобы не задохнуться. Яркий солнечный свет ударил, как наотмашь, в лицо, и чьи-то пальцы вцепились мне в плечи. Раздалось кряхтенье и брань пополам со смехом. А потом меня дернули вверх, выволокли на свет божий и уложили на спину. Я забился, как рыба, замолотил руками по земле – просто потому, что теперь мог.
– Гляди, вот припадочный! – сказал кто-то.
Я успокоился и перевернулся на бок, пытаясь отдышаться.
Лежал я, как ни странно, на траве. Чувствовал ее под щекой, свежий запах щекотал ноздри. Где-то над головой непривычно громко пели птицы. Слышалось многоголосье толпы, что было вполне логично. А еще – мычание скота, и вот это уже удивляло.
Как только глаза привыкли к яркому свету, я обнаружил, что лежу на заросшем травой берегу. Метрах в трех от меня колебалось марево пыли, которую поднимали идущие мимо люди и стадо коров. Это были миниатюрные коровы, высотой едва по грудь парнишке, который гнал их, умело щелкая кнутом с длинной рукоятью. За мини-коровами тянулась вереница странно одетых людей. У каждого был либо заплечный мешок, либо сумка на лямке. Одеты они были по большей части в длинные рубахи, темно-красные, зеленые и коричневые. На головах – шапки и капюшоны. Кто-то шел с голыми ногами, кто-то – в панталонах. Хватит пялиться, подумал я, надо собраться с силами и сесть.
От «Оксфорд-cеркус до ближайшей фермы километров пятнадцать. Меня куда-то увезли?
Я попытался собрать во рту хоть сколько-нибудь слюны. Вот бы у кого нашлось попить. Желательно прямо сейчас.
В паре метров от меня сидели трое парней сомнительного вида и изумленно пялились на меня. На двоих были только свободные льняные штаны, завернутые за пояса и еле-еле достигающие коленей. Голые плечи лоснились от пота и бугрились узлами мышц. У одного вдоль предплечья протянулись двумя толстыми красными полосами ужасные рубцы. На головах у них были грязные повязки, тоже льняные. Но оба щеголяли аккуратно подстриженными бородками.
Третий был одет лучше: в изумрудно-зеленый камзол с тонкой вышивкой по вороту и манжетам. Под камзолом была белоснежная рубашка. Талию перехватывал кожаный пояс с затейливой пряжкой. А на поясе, вопреки пункту номер 139 «О запрете публичного ношения холодного оружия» Закона об уголовных преступлениях 1988 года, висел классический английский рыцарский меч с крестовидной рукоятью. Темные волосы меченосца были обрезаны по шею. Его бледное лицо и темно-синие глаза показались мне смутно знакомыми, словно я знал его брата или еще какого родственника.
– Обгорел, что ли? – спросил один из полуголых парней.
– Он родился горелым, – ответил рыцарь. – Это же арап.
– А он верует в Христа?
– Да, и думаю, еще покрепче тебя, – сказал рыцарь. – А вон там, – он указал куда-то поверх их голов, – разве не ваш господин? И разве не должны вы сейчас работать?
Второй парень, который молчал, только сплюнул на землю. Его приятель, мрачно дернув подбородком в мою сторону, сказал:
– Это мы его откопали.
– И он, я уверен, испытывает глубокую благодарность.
Ладонь рыцаря как бы случайно легла на рукоять меча. Молчун снова плюнул и хлопнул приятеля по плечу – пойдем, мол, отсюда. Глянув им вслед, я увидел вереницу людей в такой же одежде, где-то около тридцати человек. При помощи лопат, граблей и других орудий разрушения они рыли глубокую канаву параллельно дороге. И очень напоминали бригаду каторжников – у них даже надсмотрщик был. Тучный, в бежевых панталонах и красно-коричневой рубахе с потемневшими от пота подмышками. У него на поясе
