Второй шанс в Эдене - Питер Гамильтон

В тот раз провинился Рубус, вырастивший в личном резервуаре улучшенную форму узлов памяти. Довольно безобидный предмет. Эти скопления клеток, чем-то напоминающие бородавки, способны хранить всю поступающую в мозг информацию и выдавать ее по запросу, позволяя потребителю вызывать любой фрагмент воспоминаний. В высших кругах даже стало модно носить подобные узлы на шее наподобие ожерелья.

Рубус искренне верил, что Лавр посмотрит сквозь пальцы на пару сделок. Ничего-то они не понимают. Дело не в безвредной структуре узлов памяти: Лавр не может позволить себе ни малейшего отклонения. Потому что две сделки быстро превратятся в три, потом в пять. А потом этот опыт захочет повторить кто-то еще.

Лавр уже как-то вел подобную войну. И повторения не будет. За право властвовать над городом он заплатил жизнью собственного сына, убитого боевиками конкурента. Так что впредь он не потерпит никаких разногласий и возврата к фракциям и стычкам между бандами. В Тропикане и других городах есть влиятельные люди, есть младшие члены императорской семьи, но никто из них не способен бросить ему вызов. А Рубуса использовали в качестве наживки в спортивной рыбалке, когда капитаны яхт возили клиентов в архипелаг на поиски знаменитых местных бритвокальмаров.

В общем, Лавр вежливо и спокойно расспросил капитана черноястреба, не купил ли интересную новинку еще кто-то из его команды. Услышав, что имелся и второй экземпляр, он послал Эригерона и весь свой отряд в отель вместе с перепугавшимся капитаном. Боевики выкупили «конфетку-с-ветки» у неудачливого офицера, а также убедили женщину рассказать о девочке все, что она помнила.

Лавр испытал «конфетку», и устройство погрузило его в тот же иллюзорный мир, о котором рассказывала офицер «Танери». Он не ошибся в своих мрачных предчувствиях. Новинка не имела ничего общего с кортикальным чипом, создающим виртуальную реальность, это было настоящее воспоминание о давно ушедшем времени и месте. Он действительно помнил, как был там. Кто-то нашел способ ввести фантазийные ощущения в химические агенты памяти, поступающие прямо в мозг.

Обладание этим процессом сулит Лавру состояние, не уступающее богатствам всего семейства Салдана. Визуализация воображения, нечто вроде готового живописного полотна, о котором веками мечтали художники. Перманентная память будет иметь колоссальное значение и в образовании, даже сможет заменить технику кортикальных чипов. Открытие, эквивалентное «Слезам Норфолка». Вот из-за чего старина Силен превратился в груду тряпок, а кот жалобно мяукает у его ног. Вот из-за чего всю последнюю неделю двадцать пять лучших боевиков Лавра слоняются в толпе у гавани, разыгрывая из себя экипаж звездолета и разыскивая девочку.

Сегодня их усилия были вознаграждены: она продала «конфетку-с-ветки» одному из боевиков. Сама девочка никакого значения не имеет, ее так тщательно оберегают только для того, чтобы узнать путь к источнику революционного биотехпродукта.

Девочка уходит из гавани, и Райкер сопровождает ее вдоль бульвара. Но Лавра постоянно преследует вымышленный пейзаж, подаренный «конфеткой».

В каком-то прошлом безвременье Лавр шел через земной лес. Это происходило в Европе, в эпоху, предшествующую индустриализации; вокруг возвышались лиственные деревья – больше, чем сама жизнь, темные, древние, с неровной и потрескавшейся корой. Он брел по узким звериным тропам, петляя между стволами, осматривая пологие склоны и извилистые долины, слушая птичье пение и вдыхая аромат цветов. Под раскидистыми ветвями, нависающими над головой, стояла бодрящая прохлада. Ливень золотистых лучей проникал сквозь зеленую листву и пятнами падал на землю.

Это был его дом, каким не может стать ни один из пригодных для жизни миров, какими бы пасторальными пейзажами они ни соблазняли. Природа, с которой он одновременно переживал эволюцию, его естественная среда обитания.

Он помнил ощущения тех времен, тщательно сберегаемые, ценимые и не тускнеющие. Лавр тогда был новичком в этом древнем мире, и каждое новое открытие сопровождалось радостным изумлением.

Ему встречались солнечные поляны с высокой травой, пестреющей дикими цветами. Темные продолговатые озера, наполняемые водопадами, с шумом падавшими со скал из светлого песчаника. Он нырял в них и громко вопил, когда от ледяной воды перехватывало дыхание.

Потом он шел дальше и наслаждался дремотным теплом золотисто-розового солнца, которое все время оставалось на полпути к закату. Он срывал фрукты с деревьев, впивался зубами в душистую мякоть, и густой сок стекал по подбородку. Даже вкус обладал жизненной силой, которой не могло быть в плодах адаптированных цитрусовых деревьев Тропиканы. Его смех раскатывался между стволами, пугая белок и кроликов.

Если бы Лавр вошел в такой лес в реальной жизни, он не нашел бы в себе сил вернуться. Фрагмент памяти был самой прекрасной частью его существования. Детское ощущение чуда и открытие соединились в одном дне. Он снова и снова переживал это воспоминание, погружаясь в иллюзию с пугающей частотой. И в награду за погружение видения оставались такими же свежими, как будто он вошел в лес лишь несколько минут назад.

Район Лонгторп раскинулся по восточному краю Каривака, повторяя волнистые контуры подступающих холмов. Здесь находятся разорившиеся заводы, брошенная тяжелая техника и полуразвалившиеся жилые капсулы, приютившие бедняков более столетия назад. Это трущобы, где бессильно даже могущество Лавра.

Те, кто добился хотя бы минимального успеха в новой жизни на этой планете, перебрались ближе к океану или на другие острова архипелага. Те, кто остался, лишены мужества, они более других нуждаются в помощи, а получают ее в последнюю очередь.

Но даже здесь цветут и завоевывают место под солнцем мощные растения, привезенные колонистами. Цепкие лозы карабкаются между обветшавшими двадцатиэтажными нагромождениями капсул, пышная трава покрывает территорию парка, где гоняют мяч босоногие ребятишки. И только за старыми подъездными путями, в глубине промышленной территории, куда направляется девочка, зелень уступает место желтоватой почве и жалким кустикам случайно уцелевших сорняков. Выгоревшие изображения черепа и костей, висящие на изъеденном ржавчиной заборе, предупреждают об опасности этого участка, но девочка без колебаний шагает дальше. Она петляет между горами сваленных остекленных блоков, пробирается по камням, увязшим в глине, покрытой красными и синими пятнами химикатов, которые просачиваются из подземных хранилищ.

Ее конечной целью оказывается старое офисное здание фабрики, снесенной еще лет двадцать назад. Строение выглядит настоящей развалиной, кирпичная кладка местами осыпалась, из щелей пробиваются трава и кусты.

Девочка проскальзывает в щель под рифленым щитом, прибитым поверх окна, и исчезает из поля зрения Райкера.