Подкидыш - Филиппа Грегори

– Нам необходимо побеседовать с женой одного здешнего крестьянина, матерью этого вот молодого человека, – сказал Лука. Брат Пьетро молча стоял рядом с равнодушным выражением лица, но все же поглядывал на Луку с явным неодобрением.

– А можно, и мы с вами пойдем? – спросила Изольда. – Мы как раз хотели немного прогуляться.

– Это судебное расследование, а не светская прогулка, – буркнул брат Пьетро.

Но Лука ответил:

– Конечно, почему же нет? – И Изольда пошла с ним рядом.

Маленький пастушок шагал впереди всех, гордо подняв голову, поскольку все обращали на них внимание, но внутренне явно терзался из-за того, что нарушил материнский запрет. Его пес – крупная пастушья собака, все это время лежавшая в тени повозки рядом с гостиницей, – завидев хозяина, насторожил уши и потрусил за ним следом.

От пыльной рыночной площади мальчик свернул за угол и стал подниматься по неширокой каменной лестнице с грубоватыми стесанными ступенями. Лестница вывела их на тропу, которая вилась по склону горы вдоль быстрого ручья, и вскоре они увидели маленький домик; перед ним расстилался прелестный утиный пруд, а чуть дальше, за домом, на утесе сиял на солнце небольшой водопад. Несколько обветшалая кровля из кирпично-красной черепицы; стены, сплетенные из прутьев и обмазанные смесью штукатурки с соломой, когда-то побеленные, но теперь приобретшие цвет буйволовой кожи; окна без стекол, но с широко распахнутыми навстречу полуденным лучам ставнями – все это отнюдь не свидетельствовало о большом достатке. Во дворе, правда, имелись куры и свинья с поросятами в загончике, а в поле за домом паслись две поистине драгоценные коровы и теленок. Когда вся компания уже приближалась к дому по вымощенной булыжником дорожке, дверь домика приоткрылась, и на крыльцо вышла женщина средних лет. Волосы она тщательно забрала под платок, а поверх домотканого платья надела рабочий передник из какой-то дерюги. Увидев богатых незнакомцев, женщина замерла от удивления, но потом, поглядывая то на одного, то на другого, сказала:

– Доброго вам дня, синьоры. Как это ты посмел, Томмазо, привести сюда таких благородных господ? Надеюсь, он вам никаких хлопот не доставил? Могу я предложить вам что-нибудь прохладительное?

– Это тот человек из гостиницы, который сюда оборотня притащил, – чуть слышно сообщил ей Томмазо, мотнув головой в сторону Луки. – Он хотел непременно с тобой повидаться, хоть я и говорил ему, что не надо этого делать.

– Тебе вообще ничего не надо было ему говорить, – заметила мать. – Таким маленьким грязным мальчишкам никогда не следует вступать в разговоры со взрослыми людьми, да еще и значительно выше их по положению. Ступай, принеси из кладовой кувшин самого лучшего пива, и больше чтоб я от тебя ни слова не слышала. Синьоры, не угодно ли вам присесть? – И она указала на скамью, вделанную в низкую каменную ограду перед домом.

Изольда и Ишрак благодарно ей улыбнулись и с удовольствием уселись на скамью, давая отдых ногам.

– К нам сюда редко кто заглядывает, – сказала женщина, – а уж такие знатные синьоры – и вовсе никогда.

Маленький Томмазо притащил два грубо сколоченных трехногих табурета и поставил перед Лукой и братом Пьетро; затем снова метнулся в дом и принес кувшин легкого пива, один стакан и три кружки. Стакан он смущенно предложил Изольде, а всем остальным подал пиво в кружках.

Лука и брат Пьетро уселись, а женщина продолжала стоять перед ними, комкая край своего грубого передника, потом все же решилась и сказала:

– Томмазо – мальчик хороший. Он обычно не лезет, когда его не спрашивают. Прошу прощения, коли он вас чем обидел…

– Нет, нет, он никуда не лез и вел себя вполне вежливо. Он, кстати, очень помог нам, – поспешил успокоить ее Лука.

– К тому же он очень воспитанный мальчик, и это делает честь его родителям, – добавила Изольда.

– Ваш сын вырастет крупным и сильным мужчиной, – сказала Ишрак.

Гордость осветила лицо матери.

– Это правда, он такой, – сказала она. – Я за него каждый день Бога благодарю.

– Но ведь у вас, говорят, еще один мальчик был, старше Томмазо. – Лука, отставив в сторону кружку с пивом, ласково посмотрел на нее. – Это я от Томмазо узнал. Он рассказал нам, что у него старший брат был.

Тень пробежала по широкому миловидному лицу женщины, и на нем вдруг отчетливо проступила многолетняя горькая усталость.

– Был. Да простит меня Господь, я ведь всего на несколько минут его из виду выпустила, и он… – Вспомнив пропавшего сына, она отвернулась, будучи не в силах продолжать разговор.

– А что случилось? – спросила Изольда.

– Потеряла я его. В одно мгновение потеряла, да только весь век себя казнить буду за это мгновение! Мы с ним в лес пошли, а я тогда еще совсем молодая была; присели мы отдохнуть, и я нечаянно задремала. Вот только когда через несколько минут очнулась, его уже не было. Исчез!

– Он в лесу исчез? – уточнил Лука.

Бедная мать подтвердила это безмолвным кивком, а Изольда, мгновенно вскочив со скамьи, обняла женщину, буквально силой усадила ее на свое место и тихо спросила:

– Уж не волки ли его унесли?

– Думаю, что так, – ответила та. – Даже тогда поговаривали, что волки из нашего леса на скот нападают, вот я и пошла ягненка искать, который от матери отбился. Надеялась до темноты его найти. И сынишку с собой взяла… – Она махнула рукой в сторону поля, где паслось небольшое стадо овец. – Овец-то у нас немного, каждое животное на счету. Ходили мы долго, устали, вот я на минуточку и присела. Мой мальчик сразу уснул – ему ведь тогда и четырех лет еще не исполнилось, благослови его Господь. И я с ним на руках прикорнула ненадолго. Глаза открыла, а его и нет…

Изольда, желая утешить и подбодрить бедняжку, ласково положила руку ей на плечо.

– Мы потом его рубашонку нашли, – продолжала женщина, и голос ее дрожал от непролитых слез. – Только это уже через несколько месяцев было. Один деревенский парнишка птичьи гнезда в лесу искал и увидел ее под кустом.

– Была ли на ней кровь? – спросил Лука.

Женщина покачала головой.

– Нет, дожди ее прямо-таки выбелили. Если что и было, так давно смылось. Но я все равно рубашонку эту священнику отнесла, и он отслужил мессу по невинной душе моего сыночка, а мне сказал, что я должна похоронить свою любовь к нему и родить другое дитя. Вот Господь мне Томмазо и послал.

– Жители вашей деревни поймали какое-то животное и утверждают, что это волк-оборотень, – сказал брат Пьетро. – А ты как думаешь: повинна эта тварь в гибели твоего ребенка?

Он, видно, думал, что бедная мать так и взовьется и сразу начнет обвинять оборотня в смерти сына, но она лишь устало на него посмотрела. Казалось, эта мысль не дает ей покоя уже очень давно – слишком давно!