Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики - Александр Никонов

Динамометров было два — один кистевой, а другой — для становой силы. Я платил рубль и тут же ломал оба динамометра, под хохот друзей и проклятия весовщика. Конечно, тут нужна была и сила, но главное — умение. Беря кистевой динамометр в ладонь, я безымянным пальцем незаметно отгибал набок хилую стрелку с ее стойкой, а затем беспрепятственно сжимал динамометр до поломки. Предельная сила, которую показывал прибор, была 90 килограммов, а дальше стойка стрелки упиралась и не давала сжиматься прибору сильнее. Если убрать стрелку со стойкой, то 100 килограммов уже разрушали прибор — он с треском лопался. Но 100 килограммов — это для кисти очень много, лично я не знал других людей, которые развивали бы такую силу.

Со становым динамометром было еще проще. Я не тянул рукоятку одними руками, где я мог развить тягу около 200 килограммов, а клал ее на бедра согнутых в коленях ног. После чего тянул рукоятку руками и отжимал ее вверх бедрами, разгибая ноги.

Раньше, годах в 20-х прошлого века, такой прием среди штангистов, назывался «староконтинентальным», так можно было подтянуть огромные тяжести. Но позже этот прием запретили. Но «весовщик», разумеется, не знал этого, да и ему все эти тонкости были ни к чему. Поэтому, развивая «староконтинентальным» способом килограммов 400–500 тяги, я легко разгибал цепочку динамометра, и она рвалась.

Постепенно весовщики стали меня узнавать и начинали орать, лишь только наша веселая компания приближалась к «медвесам».

А теперь перейдем к немой сцене моего с Федоровым рукопожатия. Сам Дмитрий Иванович и его сотрудник — Игорь Андреевич Недорезов (будущий мой большой друг) не сомневались в его исходе. «Кавказский горец» должен был запрыгать и заорать от боли: «Вах, вах, вах …» (Бакс, бакс, бакс …). Но когда Федоров стал сжимать мою ладонь, я подумав, что в Москве так принято, стал отвечать тем же. Дмитрий Иванович перестал улыбаться, и чувствовалось, что он затрачивал на пожатие всю свою силу. Я отвечал ему адекватным пожатием, причем, не меняя выражения лица. Пожать руку потенциальному благодетелю сильнее я не решался и правильно сделал. Но я понял, что такое в практике Федорова встречалось впервые. Он с достоинством убрал свою руку и ласково предложил мне сесть.

Начало было успешным, и я, оставив свое «каказское» произношение, рассказал Федорову и подсевшему к нам Недорезову суть своего изобретения.

Так, — произнес Федоров, — мы будем изготовлять это хозяйство («так» и «это хозяйство» — были любимыми словами Федорова).

— Какой скрепер вам нужен? — деловито спросил Федоров.

Я опешил от такого поворота событий и робко пролепетал:

— Да какой-нибудь самый маленький и дешевый!

Федоров рассмеялся.

— Я считаю, что тут лучше всего подойдет девятикубовый Д-374. В Центрстроймеханизации есть такие, они дадут нам один. На нашем опытном заводе мы откроем заказ. Чертежи-то у вас есть? — спросил Дмитрий Иванович.

Я покачал головой; в принципе «настоящие» чертежи для завода я и не умел пока делать. Студенческие проекты и рабочая документация для завода — вещи совершенно разные. Как пистолет и его муляж, к примеру.

— Я приехал в Москву на соревнования, и пока только ищу заинтересованную организацию. Но чертежи будут, обязательно будут!

— Считайте, что вы нашли «заинтересованную организацию» — Федоров усмехнулся, — делайте чертежи, если будут готовы даже через полгода, то это ничего. Вы знаете, что такое рабочие чертежи?

Я закивал головой, хотя понятия не имел об этом. Тогда для меня главным было не потерять доверия Федорова.

— А каким спортом вы занимаетесь? — поинтересовался Федоров.

— Я — штангист, мастер спорта. Приехал на Спартакиаду профсоюзов от Грузии.

— Никогда бы не сказал, что вы — штангист! Вы же очень худы для штангиста. По рукопожатию я понял, что вы — не простой человек. — Видите, Игорь Андреевич, — обратился Дмитрий Иванович к Недорезову, — я же всегда говорил, что у спортсмена все получается лучше, даже наука, даже изобретательство! Студент с гор Кавказа — и такое гениальное предложение! Только спортсмен мог додуматься до такого!

Игорь Андреевич кивал, улыбаясь. Чувствовалось, что разговор на эту тему возникал у них не раз, и точка зрения Федорова здесь была ясна. На мое счастье, я дал еще одно подтверждение этой точке зрения, и видимо, стал симпатичен ему.

Договорились на том, что я готовлю за осень рабочие чертежи моего устройства к скреперу Д-374, приезжаю весной в Москву, мы получаем скрепер, завод изготавливает устройство, и мы монтируем его на скрепере. А потом испытываем машину и … Испытываем успешно — хорошо, а неуспешно — плохо.

Закончив разговор с Федоровым, я спустился на первый этаж в столовую. В первый раз я зашел в столовую — мою будущую спасительницу — вечная ей благодарность! В ней хлеб — черный и белый, а также горчица, стояли на столах бесплатно. Бесплатным же был и горячий чай, без сахара, разумеется. Вы когда-нибудь ели бутерброд, «черно-желто-белый»? Это толстый кусок черного хлеба, намазанный горчицей с тонким куском белого хлеба сверху. И душистый горячий грузинский чай, и все это бесплатно!

Но все это будет потом; а сейчас же я пообедал в столовой за деньги, не забыв набрать бесплатного хлеба в портфель. Выйдя к памятнику Сталину, я глубоко поклонился ему за поддержку и помощь, а лосей угостил бесплатным хлебом. Не из рук, конечно, а бросая куски издалека. Лоси храпели и ели бесплатный хлеб. На халяву, как говорят, и уксус сладок!

Адюльтер

Несмотря на небывалую удачу в ЦНИИСе, молодой организм требовал еще кое-чего. Нет, это я не насчет выпивки. Выпивка была, настроение поднималось, но куда его потом было девать? Помню и трудности, создаваемые «властями» выпивкам в общественных местах. Эти трудности только раззадоривали нас на поиски все новых средств конспирации. Были среди нас очень осторожные ребята, которые заносили бутылку с собой в туалет и, запираясь, выпивали там. Туалеты в Москве — конечно, не «азиатско-выгребной» вариант, но все-таки как-то недостойно строителей коммунизма. За что боролись?!

Поэтому наиболее решительные и остроумные предпочитали обманывать власти по-хитрому: пить на виду и не попадаться.

Помню, завтракать ходили мы на фабрику-кухню при МИИТе. Это огромная столовая самообслуживания, столы здесь стояли длинными рядами, а между рядов ходили толстые столовские тетеньки — «проверяльщицы» в белых халатах. Так вот задались мы целью выпить по стакану водки прямо на глазах у «проверяльщиц». Купили «Горный дубняк» по двадцать шесть рублей за бутылку (дешевле «Московской особой» и еще настоена на чем-то полезном, пьется легко!), взяли салатики, хлеб и стаканы, но без чая. Только собрались с духом — идет «проверяльщица». И тут меня осенило — «дубняк» был коньячного цвета, как чай. Я быстро опустил ложку в стакан и со звоном стал размешивать «дубняк», как чай, да еще и дуть на него, вроде чтобы охладить. Ребята быстро переняли пример, нашлись и такие, которые даже наливали «дубняк» в блюдце и хлебали из него, как горячий чай. Ужимки у нас были при этом подходящие — попробуйте «хлебать» сорокаградусный «дубняк», особенно из блюдца! Это потрудней, чем семидесятиградусный чай!