Поиск-86: Приключения. Фантастика - Эрнст Бутин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Э-э, да вы, видно, тоже «деловой», — сказала администратор и протянула ему ключ. — Могу дать совет: найдете с директором Дома быта общий язык, будет вам и белка, будет и пиджак.
Стены директорского кабинета наполовину были обшиты полированным деревом, массивный стол занимал почти полкомнаты, а за столом с башенной невозмутимостью восседал упитанный мужчина, который даже глазом не повел в сторону вошедшего Марвича, — уж слишком был занят.
— Кто такой? Что надо? — спросил он наконец.
— Видите ли, — Марвич скромно опустил глаза. — Формально я здесь в командировке, но, кроме того, попутно, мне бы очень… очень хотелось пошить у вас замшевый пиджак… такой, знаете ли, с двумя разрезами.
— Замшевый? — перебил его директор. — Да вы что, с луны свалились? Откуда у нас замша?
— Я понимаю, сложно, — вкрадчиво продолжал Марвич. — Но… иногда можно изыскать возможность. И, конечно, я в долгу не останусь…
— Нет, нет, что вы, — в каменном лице директора прорезалось что-то человеческое.
— Мне кажется, мы могли бы найти общий язык. Обратиться к вам мне рекомендовал Лев Захарович Каменецкий, правда, он просил не называть его имени, но…
Говоря это, Марвич лишь немного отступил от истины. Гражданин Каменецкий ничего и никому не мог рекомендовать, ибо в настоящее время находился под следствием за чрезмерную любовь к приобретению ценностей способами, упомянутыми в уголовном кодексе. И попался он на спекуляции замшевыми пиджаками, сшитыми именно в этом Доме быта.
— От Каменецкого… — Директор постучал карандашом по столу и поднял кверху глаза, как бы высчитывая нечто чрезвычайно сложное. — Трудно… но постараемся вам помочь… Так вы говорите — один пиджак?
— Пока один. Надо посмотреть…
— Угу… Кажется, один найдется. Заказчик отказался…
Директор Дома быта раскис на первом же допросе. Он все время хватался за сердце и напирал на необходимость выполнения плана при отсутствии сырья и на свои переживания по этому поводу. Поэтому-де он и не сумел удержаться, когда неизвестный гражданин предложил ему замшу по бросовой цене. Неизвестный не хотел ждать, а за полдня директор сумел набрать по знакомым только полторы тысячи рублей, надеясь, разумеется, в короткий срок вернуть их с лихвой. Внешность неизвестного он описал весьма неопределенно: немолодой коренастый мужчина с короткой стрижкой, во рту слева золотой зуб.
— Вот и выплыл напарник Ситникова, если, конечно, именно Ситников похитил пистолет, — сказал Пряхин. — И, скорее всего, не напарник, а хозяин. Денег он хапанул мало и теперь будет срочно искать рынок сбыта, то есть швейные ателье, портных-частников. В этом направлении и следует ориентироваться…
15
Пришел сентябрь с прозрачными, пронизанными тихим светом днями. К элеватору день и ночь тянулись вереницы груженных пшеницей машин. На углах старухи торговали грибами, ранетками, черноплодной рябиной. Но уже желтели, готовясь к зиме, березы, по ночам подмораживало, и пару раз пробовал силы молодой снежок. А золотозубый — так между собой прозвали сотрудники отдела неизвестного, продавшего директору иванковского Дома быта замшу, — словно исчез и испарился, никаких вестей о нем не было. И Ситников вел себя удивительно примерно, если не считать мелкой спекуляции запчастями, но этим он, как выяснилось, занимался и раньше, в подозрительные контакты ни с кем не вступал.
Марвич замкнулся в себе и ходил мрачнее тучи. Фатеев пытался по привычке подшучивать, но и он вскоре иссяк. Пряхин помалкивал.
И вот однажды пришла телеграмма из Сухуми. Скупой телеграфный текст гласил, что к одному из сухумских закройщиков обратился неизвестный, схожий с разыскиваемым по ориентировке. Предложил приобрести дефицитный товар: не то замшу, не то тонкую кожу.
— Это он! — загорячился Марвич. — Надо лететь завтра же! Разрешите командировку, товарищ подполковник.
— Может быть, он, а может, и другой. Возьмут и без нас… И потом…
Марвич с изумлением заметил, что его всегда невозмутимый начальник, не раз бравший один на один вооруженного бандита, в некотором замешательстве.
— Видишь ли, Валерий Сергеевич, по уму, по логике ехать надо, но — Сухуми, бархатный сезон!.. Да ни один ревизор не поверит, голову с меня снимут за эту командировку! Не знаю, что и делать…
Несколько минут они сидели молча. Потом Марвич пожал плечами, достал из лежавшей перед ним папки лист бумаги и, написав несколько строк, протянул его Пряхину.
— Прошу, Николай Павлович!
— Что это?
— Заявление об отпуске.
Самолет улетал под вечер, но с утра Марвич стал собираться. Он не любил торопиться, никогда не опаздывал и не мог понять, как это можно забыть что-нибудь в спешке.
В разгар сборов пришла Катерина, взяла со стола билет, повертела в руках, бросила обратно.
— Куда это мы?
— В отпуск, дорогая, в отпуск… А почему ты дома в рабочее время?
— С завода я ушла, — сказала Катерина, скорчив презрительную гримаску. — Не хочу быть палочкой.
Марвич оторвался от чемодана и потряс головой.
— Какой палочкой?
— А чего тут непонятного!.. Третий месяц мою пробирки под краном, и больше ничего. И то два-три часа в день… Ну, я обратилась к старшей лаборантке: что ж, говорю, я разве для того десять классов окончила, чтобы пробирки мыть, я могу что-нибудь и посерьезнее. А она смеется: так мы, говорит, могли б и без тебя прекрасно обойтись, но место лаборанта по штатному расписанию пустовало и к концу года его могли срезать, вот тебя и взяли, чтоб палочка в графе стояла, а не прочерк. Обидно, Валера, быть палочкой… Нет, такая работа не для меня.
Катерина ушла. Марвич опять занялся укладкой чемодана, но тут в комнату впорхнула Нина Аркадьевна. Катина мать. Она всегда так входила, словно появлялась из-за кулис, и в молодости это выглядело, возможно, довольно эффектно; к сожалению, Нина Аркадьевна не учитывала, что грациозность с годами убавляется.
— Валерочка, — запела она, снимая с него невидимые пылинки. — К тебе будет маленькая просьба… которая тебя совершенно не затруднит. Катенька сказала мне, что ты летишь в Сухуми, и это просто великолепно! Ты возьмешь ее с собой.
— Нина Аркадьевна, — пытался сопротивляться Марвич, — у меня… не совсем отпуск… то есть не только, в отпуск. У меня в Сухуми серьезное дело.
— Господи! — Нина Аркадьевна источала мед. — Естественно, в твоем возрасте все дела серьезные! Как я это хорошо понимаю… Какие серьезнейшие дела были у меня в твои годы! В том же Сухуми… Ну, да что теперь говорить… Я тебя, как друга нашей семьи, прошу только об одном: доставь Катеньку к моей старой подруге, и пусть она отдыхает… Билет будет через час.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});