Кто оставил «варяжский след» в истории Руси? Разгадки вековых тайн - Николай Крюков

Ценность предметов старины все, конечно же, понимали. Старались придать им государственное значение. Историк П.М. Строев добился разрешения от Академии наук, чтобы под ее эгидой организовать археографическую экспедицию в 1828 г. по монастырям с целью описания всех находящихся там книг, различных актов, рукописей. В последующем будет создана специальная Археографическая комиссия со своим уставом и полномочиями, с правом получения затребованных ею материалов.

Созданное в 1846 г. Археологическое общество станет выдавать разрешения на археологические раскопки, откроет музей древностей, объявит о сборе пожертвований. Когда оно получит средства на приобретение редкостей за деньги, откроется вся география добычи древних предметов, представляющих ценность. Например, монеты присылали из Киева и Харькова, из Новгорода и Ладоги, из Поволжья и Сибири. Всего только за 1851–1852 гг. древних предметов в музей Общества поступит из 17 разных мест. Со временем география археологических артефактов не только расширится, но и увеличатся потоки поступлений из какой-либо одной местности. Так, из Гнездовского клада Смоленской губернии старинные русские серебряные монеты в документах музея Общества записаны несколько раз, начиная с 1867 г. В1873 г. в Общество поступило 1753 старинных русских монет. В 1875 г. – 240. В 1876 г. – 1150. В 1879 г. оттуда прислали клад монет в количестве 14 720 штук. В этот раз денег у Общества не нашлось. Клад отослали обратно. На этом поступления серебряных русских монет со Смоленщины прекратились вообще131.

Сведениями об имеющихся накоплениях предметов древностей коллекционеры обменивались не только на личных встречах. В частном порядке издаются журналы: «Сибирский вестник», «Казанский вестник» и др. «Журнал Министерства внутренних дел», различные сборники рассказывали о древних достопримечательностях, богатых курганных находках,

случайно обнаруженных кладах. Ажиотаж вокруг древних ценностей подогревается сообщениями об открытии золотоносных рудников. В «Горном журнале» за 1825 г., например, помещаются сведения «О вновь открытых золотосодержащих песках» Уральского хребта. Указывается место только что разведанного рудника, названного Благодатным, – на левой стороне реки Уя Троицкого уезда Оренбургской губернии. Подробно говорится о глубине залегания золотоносной россыпи и содержании золота в породе по реке Иса в Пермской губернии – жила на полуторааршинной глубине с десятью золотниками на 100 пудов. Всего же, говорилось в журнале, «в Пермской губернии (в уездах Екатеринбургском и Верхотурском) открыто в настоящем году вновь 35 золотосодержащих песчаных рудников»132.

Таким образом, слухи о богатых золотых приисках, о зарытых в земле кладах, оставленных, возможно, казацкими разбойниками, гайдамаками, отступающими французами, древними племенами чуди, еще более древними скифами и прочими лихими и царственными людьми, множились. Не секрет, что основная масса желающих легко и быстро обогатиться принадлежала к низшему сословию. Среди них были популярны разные байки о заговоренных кладах, сельских колдунах, которые охраняют клады и наказывают расхитителей. Но это не останавливало кладоискателей, гробокопателей, бугровщиков. Последнее название относилось к людям, занимавшимся разрытием курганов («бугров»). К ним и обращались заезжие любители древностей, прознавшие о каком-нибудь случайно вскрытом богатом захоронении.

В тех же журналах перепечатываются указы прошлых лет, в которых показывается пример отношения к древностям. В 1851 г. в 5-м томе «Известий Императорского археологического общества», издаваемого на иностранных языках, публикуется указ от 1669 г., извлеченный из Государственного архива. В нем, в частности, сообщается, что в Сибирской губернии Тобольского уезда около реки Исети русские люди из татарских могил выкапывают «золотые и серебряные всякие вещи и посуду, чего ради велено взять известия: откуда те татары в прежние лета такое золото и серебро получали, или из которого государства оное к ним привожено было». Там же говорится, что золото и серебро, из которых изготовлялись сосуды, найдены были в могилах Уфимского уезда. Для «русских людей» (кавычки в статье) кладоискательство считается непременной обязанностью. Отсюда делается вывод: хищения приняли большие размеры, приходится сожалеть об утрате наиболее богатых сибирских курганов. В газетах даже стали появляться соответствующие призывы к населению.

Вот одно из них, процитированное в сноске «Владимирского сборника» за 1857 г.: «С этого времени до 1851 года, в продолжении 10 лет, не встречается в Губернских Ведомостях ни одного известия о курганах, тогда как они находятся в большом количестве по всей почти губернии. С начала археологических изысканий доселе отыскано и разрыто только в трех уездах до 5000 курганов. Вот как равнодушны местные жители к окружающим их древностям. Еще 10 уездов остается неисследованных – неужели никто не отзовется на приглашение г. Савельева о поставлении сведений о курганах? Владимирские Губернские Ведомости Часть Неофициальная 1854 г. № 20»133. Отсюда становится понятно, что исследованы должны быть буквально все курганы для того, чтобы из них извлечь все ценности. Археолог П.С. Савельев в данном случае представлял интересы государства, а значит, цель его раскопок заключалась в преднамеренном сохранении древних ценностей от неконтролируемых расхитителей.

Наиболее популярным объектом коллекционирования были монеты. Нумизматикой занимались очень многие собиратели древностей. По монетам можно было сразу определить дату чеканки, место происхождения, а значит, и степень ценности. На руках нумизматов к середине XIX в. оказалось очень много серебряных и медных монет, реже золотых разных эпох, стран и веса. Это римские денарии Марка Аврелия, греческие, византийские, куфические VII–X вв., китайские, корейские, литовские, турецкие, золотоордынские, древнерусские и т. д. Монеты приобретались из кладов, из разрытых могильников, курганов.

Значительный толчок собственно курганным раскопкам стали исследования в Северном Причерноморье. Именно из Запорожья, Херсонеса, Ольвии, Керчи стали поступать монеты римской эпохи, особо пользующиеся спросом у нумизматов.

Открытие одного такого богатого курганного захоронения скифского царя в 1830 г. вызвало не только небывалый интерес в светских кругах, но и получило политическую окраску. К тому же дало повод к масштабным раскопкам в Центральном регионе страны.

Тогда на юг России устремились толпы любителей древностей, желавших пополнить свои коллекции монетами римской эпохи, а если повезет, то и прикупить у местных копателей уникальные предметы из золота и серебра. А также самим попытать счастье в археологических раскопках, договорившись с властями о проведении каких-нибудь сторонних работ.

Среди таких археологов-любителей неожиданно много оказалось людей с иностранными фамилиями, особенно из Западной Европы: И.П. Бларамберг, П. Дюбрюкс, Ф. Дюбуа де Монперё, П.П. Сабатье. Последний опубликовал сочинение о керченских древностях в 1851 г., что, как покажут события, не являлось случайностью. В этом сочинении он описал все обстоятельства тогдашних раскопок горы Куль-Оба. По его словам, при открытии этой великой гробницы не были приняты меры предосторожности против толп расхитителей. Проще говоря, место раскопок не охранялось по ночам. «…Если верить слухам, то грабежи простерли до того, что начальству досталось только пятнадцать фунтов золотых вещей, тогда как гробница Куль-Обы заключала более трех пудов золота!»134 Часть похищенных предметов, пишет далее Сабатье, была переделана, перелита во избежание судейского обыска. Часть, сохраненная в первозданном виде, продана заезжим антикварам под покровом ночи людьми, скрывающими свою внешность. Какая-то часть попала за границу. И действительно, золотые изделия из кургана Куль-Обы потом удивительным образом всплывут на аукционах во Франции.

В списке «древних золотых вещей» Сабатье называет запонки, кольца, цепи и цепочки, чаши, венки и лавровые листья из листового золота, рукоятки кинжалов и мечей, маски, статуэтки и фигуры, вазы, монеты Филиппа Македонского. Всего 28 наименований. Но это только список одного захоронения, тогда как курганы «обилуют» по берегам Босфора, на полуострове Тамани, в окрестностях Керчи и Феодосии. Они «изобилуют» золотыми вещами, являвшимися свидетелями многочисленного населения, упражнявшегося в искусствах, пишет Сабатье.

Первое сообщение о найденных сокровищах поступило в императорскую канцелярию осенью того же 1830 г. Раскопки вел тогдашний начальник соляных промыслов Поль Дюбрюкс с разрешения градоначальника Керчи И.А. Стемпковского. Наиболее подробный отчет о раскопках Куль-Обы Дюбрюкс отправит в Петербург двумя годами позже. В 1834 г. копия этого отчета попадет во Францию. В Западной Европе, как оказалось, были в курсе всех археологических изысканий на юге России. В Германии, Франции усилиями русских французов постоянно публиковались статьи о нумизматике в Крыму и русском Причерноморье, о местоположении крепостей и селений. Их интерес к этому региону Российской империи становится понятен из тематики некоторых статей: «Описание развалин и следов древних городов и укреплений, существующих на европейском берегу Киммерийского Босфора» (П. Дюбрюкс), «Описание древних медалей Ольвии», «О приложении трех скифских крепостей по Страбону» (И.П. Бларамберг), «Надпись времен Тиверия Юлия Рискупорида, царя Воспорского» (И.А. Стемпковский), того же Сабатье о «царстве Воспорском» с его опытом хронологии.