Внутренний порок - Томас Пинчон

Обычно Пенни сразу бы вскочила и вновь погрузилась в какую-нибудь деятельность приличного мира, а Док бы отыскал дорогу к телевизору — вдруг ещё идёт финал, хотя сегодня вечером только Восточный дивизион. Но вместо этого, словно бы оба ценили важность молчания и объятий, они просто лежали — и снова раскурили, и не спеша довершили косяк, который благодаря высокому содержанию смол по большей части погас в тот же миг, когда воткнулся в пепельницу. Однако слишком уж скоро, словно в комнату ворвалась Реальность, щёлкнула выключателем, обозрела их и хмыкнула, пришла пора одиннадцатичасовым новостям, занятым, как обычно, и Пенни всё это всё больше раздражало, развитием дела Мэнсона, готовившегося предстать перед судом.

— Остынь уже, Булиоси, — рявкнула она экрану, когда главный обвинитель поимел свои ежевечерние две минуты перед камерой.

— Я б решил, что все эти досудебные разборки — по твоей части, — сказал Док.

— Какое-то время так и было. Меня пускали на пару показаний, но там все слишком похоже на мальчишек, которые себе устроили штаб на дереве. Мне теперь только одно нравится — слушать, как эти хипповские цыпы делали всё, что им Мэнсон скажет. Такое рабство, знаешь, — это как-то мило?

— О как? ты никогда не говорила мне, Пенни, что подрубаешься по этому, то есть, всё то время, что мы бы могли…

— С тобой? и думать не стоит, Док.

— Чего.

— Ну… — Это у неё в глазах то, что зовут проказливым блеском? — Ты почти такой же недомерок. Наверное. Но видишь ли, там дело не только в гипнотическом взгляде, Чарли немало притягивает к себе ещё и тем, что у него глаза на одном уровне с дамами, которыми он командует. Может, конечно, само по себе и круто ебаться с папулей, но весь изврат и кайф тут в том, что в папуле всего пять футов два дюйма.

— Ухты, чувак, ну… я б тут постарался?

— В общем, держи меня в курсе.

Показали ролик ночного фильма — сегодня это было «Гидра, трёхглавое чудовище» (1964).

— Эгей, Пенни, а завтра ты на работу идёшь?

— Может, только к полудню. Если у тебя нет предложений получше, я, наверно, просто рухну спать.

— Не, погоди-ка минуточку, вот это тебе может очень понравиться. — Он попробовал объяснить, что это японское кино про чудовищ на самом деле — переделка классической киношки для девчонок «Римские каникулы» (1953), ибо в обоих фильмах стильная принцесса приезжает в чужую страну, встречает там главного героя из рабочего класса, который в неё втюривается, но, несмотря на несколько совместных приключений, в конце парочка вынуждена расстаться, однако где-то посередине этой рецензии Пенни изящно соскользнула на колени и принялась насасывать ему хуй, а затем оба и глазом моргнуть не успели, как опять ебались. Потом, когда они уже сидели на кушетке, началось кино. Должно быть, где-то посередине Док куда-то отплыл, но под конец проснулся: Пенни хлюпала носом в «Клинекс» — человеческая или романтическая составляющая сюжета её всё же заворожила.

Назавтра был, как говорится, другой день, и когда Док наконец снова очутился в Окружном суде — сидя на стуле с какой-то давней дворовой распродажи перед магнитофонным микрофоном в заднем забытом отсеке среди мётел, швабр, чистящих припасов и древней полотёрной машины, которую собрали не иначе как из запчастей танка Второй мировой войны, — он начал задаваться вопросом, не была ли нежная Пенни накануне вечером просто ещё одной желанной галлюцинацией. Для начала, она звала его Лэрри — и старалась не смотреть в глаза. Свидетелем, которого она привела с собой, естественно, оказалась её соседка по загончику Рус, чей яростный взгляд за ночь набрал обороты от подозрения к презрению.

Для них Док вкратце перечислил всё, что видел в Вегасе, — до встречи он заехал к себе в контору и прихватил вахтенный журнал, признак не столько профессионализма, сколько Торчковой Памяти. Больше всего интереса почему-то вызвал белый костюм Мики. Расположение вырезов на лацканах и тому подобное. Готовый или на заказ. А как он держался? хотели они знать. Кто присутствовал, помимо ФБР? Кто по виду всем распоряжался?

— Никак не скажешь. Там были охранники казино и вокруг повсюду ходили разные гражданские в костюмах, но в смысле Мафии, если вы на это намекаете, в чёрных ли они были федорах, разговаривали ли репликами Эдди Робинсона? нет, насколько я помню?

Эти учения сельских ПОП на самом деле напоминали Доку поединки ссыкунишек со слонами. Можно поймать ФБР за содомией с президентом в Мемориале Линколна средь бела дня, а местные блюстители порядка всё равно будут стоять вокруг и смотреть, они иначе не умеют, их только тошнить будет меньше или больше в зависимости от того, какой президент.

С другой стороны, никто не спрашивал про Шайба Бобертона, а сам Док ничего не выдавал. Время от времени он ловил двух помощниц прокурора на многозначительном переглядывании. О чём переглядывались они, Док понятия не имел. Наконец плёнка закончилась, и Пенни сказала:

— По-моему, мы тут всё. От имени конторы помощника прокурора штата, мистер Спортелло, благодарю вас за сотрудничество.

— А я благодарю вас, мисс Кимбалл, за то, что не поблагодарили меня, пока ещё шла запись. И, мисс Пеногем, могу прибавить, эта длина юбки на вас сегодня особенно привлекательна.

Рус завопила и схватила оцинкованную мусорную корзину, готовясь метнуть её Доку в голову, но вмешалась Пенни — выманила её за дверь. Совсем перед тем, как исчезнуть самой, она оглянулась на Дока и показала на телефон, рукой обозначив, как звонят. Кто должен был позвонить кому, было не так ясно.

Часы на стене, напомнившие Доку о начальной школе ещё в Сан-Хоакине, показывали час, которого на самом деле быть не могло. Док подождал, чтобы стрелки шевельнулись, но они не стали, из чего он заключил, что часы сломаны, быть может, уже много лет. Однако это ништяк, потому что Сортилеж уже давно обучила его эзотерическому навыку определять время по сломанным часам. Первым делом нужно запалить косяк, что в Окружном суде могло бы показаться странным, но в этих вот своясях наверняка нет — кто знает, может, сюда и юрисдикция местных наркоконтролеров не распространяется, — хотя вящей безопасности ради он раскурил ещё и сигару «Де Нобили» и наполнил всю комнату предусмотрительной тучей дыма из любимой мафиозной классики. Повдыхав некоторое время дуредым, он посмотрел на часы, и точно — теперь они показывали другое время, хотя это, возможно, объяснялось тем, что Док забыл, где были стрелки в самом начале.

Зазвонил телефон, он снял трубку и услышал Пенни:

— Спустись ко мне, тебя пакет ждёт. — Ни привета, ничего.

— А ты будешь?

— Нет.

— А эта, как-её-там?

— Там никого не будет, кроме тебя. Времени сколько угодно.

— Спасибо, детка, о эй и кстати я тут думаю, не найти ли тебе парик, как у Мэнсоновых цыпочек? Не проблема ли типа будет… — перемена в звуковой среде, когда она повесила трубку, некоторое время отдавалась эхом. — Я больше думал в смысле Линетт Фромм, «Пискли», знаешь, как бы длинный и кудрявый такой в то же время, и — Ой. Эгм… Пенни?

Внизу, в загоне у Пенни Дока на видавшем виды деревянном столе дожидалось украшенное всевозможными совершенно-секретными наклейками дело о странной истории взаимоотношений Адриана Пруссии с Публичным Правом Калифорнии, включая его многочисленные уходы от наказания за убийство с отягчающими обстоятельствами. Док закурил «Холодок», открыл папку и начал читать — и тут же стало ясно, почему Управлению не хотелось, чтобы хоть малая часть этого стала известна. Первая его мысль: какой опасности подвергла себе Пенни, всё это распечатав, — может, и сама даже не знает, какой. Для неё-то всё это лишняя история древнего мира.

Выяснилось, что Детектива Икс звали Винсент Инделикато. Адвокаты Адриана настаивали на убийстве при смягчающих вину обстоятельствах. Их клиент мистер Пруссия, широко уважаемый предприниматель, полагая, будто кто-то вламывается в его пляжную квартиру на Гаммо-Маркс-Магистрали, принял покойного за разъярённого супруга своей знакомой женского пола и, поклявшись далее под присягой, что заметил оружие, по опознании коего выстрелил из своего. Никто не расстроился больше мистера Пруссии по обнаружении, что он завалил детектива ПУЛА — мало того, ещё и того, с кем он фактически временами встречался при отправлении своих повседневных деловых обязанностей.

Труп был опознан офицером, производившим арест, многолетним напарником детектива Инделикато лейтенантом Христианом Ф. Бьёрнсеном.

— Что, — вслух поинтересовался Док, — нахуй, тут происходит?

Напарник Йети. Тот, с которым он нынче не ездит, о ком не говорит, даже имя его не упоминает. Теперь даже смысл возник в излучаемой Йети одержимой меланхоличности. Он, без сомнения, скорбел, и скорбь его была глубока.