Соперницы - Джессика Мэннинг

Гримаса разочарования смешно скривила лицо Сета. Ему очень хотелось остаться здесь, но он подчинился.

– Да, мадам Сюзанна.

Когда Сет ушел, Сюзанна обернулась к Ройалу.

– Похоже, Сет сам себя назначил вашим личным слугой.

– Похоже на то. Он мне очень нравится. – Помолчав, Ройал добавил: – Хорошо иметь друга в новом месте.

– Все это, конечно, хорошо, месье, но Сета никто не готовил на роль домашнего служки. У него есть основные обязанности. И это просто некрасиво заставлять его бегать туда-сюда.

Ройал хотел было ощетиниться, напомнив Сюзанне, что он теперь владелец Эритажа и волен делать что пожелает. Но сдержался и вместо этого попросил ее об услуге.

– Мадам, а не могли бы вы натренировать Сета, чтобы он стал… Как вы это называете? Персональным слугой.

– С удовольствием, месье. Это пойдет во благо вам обоим. Я собиралась пить кофе, не желаете присоединиться?

– Почту за честь. А мадемуазель Журден не составит нам компанию?

– Анжелика отправилась в гости к нашим соседям. – Сюзанна загадочно улыбнулась. – Мы будем вдвоем.

Они болтали о Новом Орлеане, о сахаре и просто о жизни. Зенобия принесла кофе и французские булочки. Она неодобрительно посмотрела на Сюзанну, а Ройала не удостоила даже взглядом. Несмотря на некоторую напряженность в разговоре, Ройал чувствовал себя комфортно с Сюзанной. Да и ей, судя по всему, было легко с Ройалом. Когда кофе закончился, Ройал галантно поцеловал руку женщине. Нежность ее кожи поразила Браннигана. Он уже не впервые ощущал ее губами. Неужели это все-таки была Сюзанна?!

Ройал вошел в свою комнату и обнаружил огромный букет цветов на столе. Ничего приятнее он в своей жизни еще не чувствовал. Как здорово оказаться дома! Наверняка цветы тоже принесла Сюзанна. Она любила составлять букеты, но еще ни разу не приносила ему ни цветочка. Ройал сел на кровать и задумался. Если это все же Сюзанна, то что толкнуло ее на такой шаг? Шок от смерти мужа? Вряд ли. Естественная потребность организма в физической близости? Но почему с ним? Как ни странно, но Ройал почти надеялся, что это не она. Ему, бесспорно, понравилась та ночь, но это как-то не вязалось с характером Сюзанны. По крайней мере с той его частью, которая была известна Ройалу. А много ли ему известно?

То, что он поначалу принял за холодность и расчетливость, на самом деле могло оказаться силой характера перед лицом ужасной трагедии. А та спокойная уверенность, с которой она управляла поместьем, не могла не вызывать уважения. Ройал задумался о своих чувствах к ней, но так и не смог понять, что же он испытывает.

В этот день у заболоченного берега Миссисипи, ниже по течению от новоорлеанских доков, было обнаружено мертвое тело. Ребятишки, любившие купаться там в жару, играли в салки в мутной воде. Один из них, по имени Шон, и обнаружил девушку. Ребята выбежали из воды и отыскали полицейского. Им оказался тот самый зубастый человек, присутствовавший в салуне Одалиски во время торгов. Он сразу узнал молодую проститутку по имени Николь. Заполняя стандартную форму обнаружения трупов, он отметил, что жертва была забита до смерти и только потом сброшена в реку.

Глава 21

Кухонные рабы Саль-д'Ор устроили забастовку. Все они отказывались даже под страхом смертной казни нести еду Филиппу, который не вставал с постели уже два дня. Амбруаз не мог осуждать их за это. Они всегда недолюбливали молодого хозяина, считая его виновным во всех своих бедах. Вот и сейчас они были абсолютно уверены, что именно он притащил с собой малярию из Нового Орлеана.

Амбруаз поднял руку, и все притихли.

– Тихо, тихо, раскудахтались тут, – пытался урезонить он женщин. Но не тут-то было.

Толстая негритянка среднего возраста вышла вперед и уперла руки в бока.

– А не цыкай на нас. Ишь, нашелся тут тоже. Я тебе говорю, никто из нас мимо этого дьявола и близко не пройдет. – Остальные одобрительно загомонили. – А может, у него и вовсе не малярия, а чего похуже. Ну, там, холера какая-нибудь.

– Успокойтесь, говорю вам, – воскликнул Амбруаз, – нет у него никакой малярии! Уж я-то всякого навидался.

– А что же тогда?

– Ну, – Амбруаз замялся, – не буду я вам говорить, черт с вами, давайте сюда поднос, я сам отнесу его.

Амбруаз взял поднос и внимательно изучил его. Роза, сорванная еще утром, начала увядать, сливки загустели, но кофе все еще оставался горячим. На подносе, помимо кофе, лежали булочки, яйцо всмятку и стоял стакан с хинином. Эту горькую мутную жидкость прописал Филиппу доктор Прадо как лекарство от малярии.

Амбруаз отнес завтрак в большой дом. Он трижды постучал в дверь комнаты Филиппа, но ему никто не ответил; тогда Амбруаз открыл дверь и вошел. В комнате было душно и воняло, словно в хлеву. Все ставни были плотно закрыты, а молодой Дювалон лежал под простыней, потный, с липкими, спутавшимися волосами. Он не спал, но находился в горячечном бреду, вперившись безумным взглядом в потолок.

– Нет, братцы, – пробормотал Амбруаз, – это не малярия. Надо срочно сказать герцогу.

Герцог сидел в библиотеке, заполняя бухгалтерские книги, когда Амбруаз сообщил ему о состоянии Филиппа. Он немедленно отправил Амбруаза на поиски доктора Прадо, а сам, взволнованный до предела, рванул в комнату сына, изменив своей привычке закрывать дверь на ключ.

Опасения герцога по поводу сына не были беспочвенными. Состояние Филиппа ухудшилось за последние два дня, а жар не спадал. Он жаловался на боли в мышцах и суставах, плохо ел, терял в весе по паре килограммов каждый день. Доктор Прадо говорил, что это лишь болотная лихорадка и волноваться не о чем. Филипп добросовестно пил горькую дрянь, заливая ее изрядными дозами виски, но ему становилось все хуже и хуже. Герцог казнил себя за то, что не послал в Новый Орлеан за настоящим доктором, ведь Прадо всю свою жизнь был доктором для рабов, а это еще хуже ветеринара – коновал, одним словом.

Еще на пороге комнаты герцог почувствовал чудовищную вонь. Он подошел к постели сына, откинул простыню и увидел, что Филипп сходил под себя. Дювалон вызвал двух рабов и приказал им обмыть сына и сменить простыни до прихода доктора.

Вскоре появился и доктор, маленький нервный человечек, помешанный на эпидемиях, микстурках собственного приготовления и костоправстве. Герцог никогда не любил его, но доктор неплохо справлялся со своими обязанностями и за работу брал умеренно.

– Месье Дювалон, – радостно сказал Прадо вместо приветствия, – представляете, еще трое рабов заболели малярией, не избежать эпидемии, помяните мое сло…

– К черту рабов, я куплю столько, сколько потребуется, речь идет о моем сыне. Ему все хуже и хуже, ваши микстуры не действуют.