Мудрецы. Цари. Поэты - Тимур Касимович Зульфикаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Уран!.. Да!.. Насреддин!.. И ты старый!.. И ты падаешь!.. И тебя ждет Азраил-Ангел с четырьмя горящими шампурами ножами!.. Давай! Вместе! Уйдем!.. Возьмем в себя по два ножа-шампура на каждого!..
И он тащит меня по саду одичалому неоглядному… Спасает… Утешает…
Айя!.. Куда мы?.. Куда я?..
…И я пришел в прошлое — а там только деревья заб-венные одичалые разрушающие…
И прошлое — лишь одни деревья одичалые?..
…Гляди — ты стремился ты пришел… ты вернулся в прошлое, а там только развалины, а там только деревья одичалые… да!..
И где мудрость моя?.. Где брег ее вечнозеленый врачующий?.. Где заводь сокровенная тайная тихая ее?.. Где моя кибитка-мазанка?.. Где? где? где лазоревая ласточка?..
…Стоят в ночи студеной непроходимо тесно душно тошно стоят одни снежные деревья одичалые…
И я вернулся к развалинам… И я ушел из кишлака а вернулся на мазар на кладбище… а вернулся живой на кладбище…
…И Тимур на спине меня тащит тащит тащит мается кончается качается шатается… И не может выйти вырваться выбраться из деревьев одичалых удушающих смыкающихся… И блуждает…
— Насреддин — гляди!.. Что время сделало с родным Ходжа-Ильгаром!.. Айя!..
— Тимур. Это не время сделало. Это ты сделал. Ты — творитель довременных развалин… кладбищ… Назаров… Айя!..
Но он не отвечает…
…А ночь тянется… А снега живыми перламутрами сияют…
А я вернулся в прошлое верхом на Тиране, а прошлого нет, а стоят одни студеные деревья одичалые…
А прошлое — это кладбище?.. А родной кишлак — это кладбище? А родина моя — это кладбище, а я живой — а вокруг кладбище?..
Айя!.. Зачем, о Боже?..
…О Боже!.. Хорони усопших, а зачем живых хоронишь?.. Зачем деревья погребальные заупокойные морозные над головой живой моей возносишь возводишь?..
Зачем, о Боже?.. Боже!..
…И тут!.. Айя!.. Я знал! Я чуял! Я бежал не зря! Ушел не зря домой я!..
И тут чей-то голос в ночи как ручей как родник как арык живой в снегах ледовых вьется льется вешний упоенный вольный!.. Среди деревьев одичалых! среди развалин! среди дувалов палых среди кладбища мазара ледяного голос льется…
Голос!..
…И словно из ночи к нам белое снежное нежное пухлое пуховое лебяжье облако подходит… И словно пахнуло дохнуло на нас летучим тихим свежим пресветлым кротким облаком…
…И не забывай о странниках-дервишах, ибо под видом странников могут прийти ангелы Божьи…
— Путники, выпейте чургота…
— Кто ты?.. Кто ты, пресветлое тихое ночное кочующее облако?..
И она стоит вся в белом млечном снежном перламутровом траурном жемчужном чекмене турткульском и в руках у нее пиала-коса с кислым молоком — чурготом…
…Кто ты Облако?.. Кого ждешь в ночи? Кого ждешь среди развалин? Среди кладбищ? Среди деревьев одичалых?.. Кого ждешь живая?.. Для кого белеешь тлеешь зреешь дышишь среди кладбища-мазара?..
…Я Ханифа-Тюльпан… Вечная невеста… Вечная Дева-Вдова… да… Первый жених Хасан Мамад ушел на войну — конь пустой вернулся… Второй жених Рахмат-бек ушел на войну — птица вернулась, перо черное злое обронила — я подняла… Поняла… Третий жених Зафар-бай ушел на войну — никто не вернулся… Но я стою… Жду… Он любил кислое молоко — чургот… И я стою… Жду.» Он любил чургот… Может, придет?..
Тогда я шепчу Тимуру на ухо, тогда я кусаю его ухо холодное чуткое короткое нагое, как у пастушьих чутких обрезанных волчьих псов…
— Тимур… Джахангир… Сахиб-уль-Кырам! Повелитель планет!.. Тиран!.. Чего стоишь?.. Чего молчишь?.. Тимур, вор, верни ей женихов… Мавераннахр, верни ей женихов!.. Айя! Ай! Хотя бы одного…
И он молчит. И по уху кровь течет…
Тьфу!.. Что за малая месть?.. Что за малый расчет?..
И я слезаю с его спины…
…И остались чистыми нетронутыми девичьи занданийские лебединые одеяла и простыни мои… Я дева-вдова… Я Ханифа-Тюльпан… И ушли навек женихи мои… И не на простынях моих, а в земле лежат женихи мои…
…Ханифа-ханум, Ханифа-Тюльпан, мы путники… Идем на хамаданскую священную дорогу… Идем в Мекку!.. К Богу… И вот заблудились затерялись в ночи студеной земной…
…Но под видом странников могут прийти ангелы божьи… Пойдемте в кибитку мою… Отогреетесь… Зеленого чая напьетесь… И чургота… И шафранового айвового плова. Плова… Плова…
— Тимур!.. Того… Шафранового золотого айвового плова… Тимур… ты вздрогнул?..
— Насреддин!.. Того золотого шафранового не остывшего доселе плова Текины-хатун матери моей… Ты помнишь?.. Ты вздрогнул?.. Ты изошел древней ветхой сладкой забытою сиротской той! той! той! слюною голодной?.. Вспомнил?..
— Амир. Всегда помню…
…Сирота!.. Найденыш!.. Пыль!.. А я иное помню!..
Тогда… Тогда мы были молодыми… Айя!.. Уран!.. Учча! Ачча! Уф! Уф!.. Как близко!.. Как далеко… Помню!..
Аллах!.. Когда мы были молодыми — мы съедали по барану и ложились в ивовые прохладные тихие хаузы — и вода становилась жирной и терпкой и густой от крутых источающих тел наших!.. да!..
Аллах!.. Когда мы были молодыми — мы проглатывали плоды дерев с кожурой и косточками!.. Зеленые незрелые налитые плоды в зеленых садах Ходжа-Ильгара!.. (А теперь стоят снежные деревья одичалые!)
Аллах!.. Когда мы были молодыми — мы в нетерпенье прокусывали женам напоенные соски грудей чрез тонкие сквозящие маргеланские ферганские бухарские одежды!.. да!..
Да!.. Насреддин! Зеленые плоды сладки хмельны остры в зеленых дальних садах Ходжа-Ильгара… в шелках разорванных разворованных распахнутых разъятых!..
— Амир!.. Ты всегда был вором чужих сосков… чужих плодов… чужих баранов… Ты был вором, а стал Тираном…
…Аллах!.. Когда мы были молодыми, мы только пили из жирных хаузов…
Мы только играли в бараньи кости — альчики…
Мы только слюну напрасную в чужих садах глотали проливали…
Мы только знали чуяли следили, как соски чужие сливовые в шелках тугих прозрачных недоступных наливались наливались наполнялись… Взывали!.. да!..
Но мы не были ворами!.. Аллах — мы не были ворами!.. Тимур — мы не были ворами!.. да!.. И женихов чужих не воровали!..
И потому я гляжу на Ханифу-Тюльпан открытыми глазами… А ты, Амир, глаза охотничьи орлиные степные за два фарсаха видящие закрываешь убираешь уморяешь…
Но… Ночь студеная стоит и над Вором и над Праведником…
…Ибо под видом странников могут прийти Божьи Ангелы… Пойдемте в мою кибитку…
…Ханифа-Тюльпан в ночи лепечет и влечет зовет манит нас и мы идем в деревьях дремных тьмовых беспробудных дремотных сонных сонных сонных снегом тяжким убеленных угнетенных…
И Ханифа-Тюльпан течет впереди маячит мерцает как жемчужное пресветлое облако и мы идем покорные за
