Курсант: назад в СССР 2 - Рафаэль Дамиров

у него дома. — К бабушке. Будешь теперь с ней жить. Уверен, что она уже ждет тебя…

— Не хочу к бабушке! — неожиданно встрепенулся Олег. — Лучше сразу в детдом!

— Ты что такое говоришь? Она же родной человек…

— Не любит она меня, дядя Андрей. Я когда у нее гостил, она всегда меня детским домом попрекала. Говорила, если буду баловаться, отдаст меня туда. Не хочу к бабушке. У нее одни санатории на уме. По несколько раз в год туда ездит, и наряды для этого специально покупает. А меня не замечает будто… Даже когда рядом…

— Ладно, Олег, ты парень взрослый, не хочешь к бабушке, значит, будем думать…

— На самом деле и в детский дом я не очень хочу, — тихо проговорил мальчик. На щеках его алел болезненный румянец.

— Договорились, — я потрепал его по плечу. — Никаких детских домов. Если что, можешь у меня пожить. Пока новый дом тебе не найдем.

— Правда?

— Конечно.

— И вертолет за мной прилетит? За нами?

— Точно.

— Спасибо, дядя Андрей! — Олег прижался ко мне.

* * *

На следующий день ближе к вечеру я услышал частый стрекот лопастей вертолета. Я выскочил из избушки и задрал голову. В синеве плыло красное пятнышко пожарной вертушки.

Фух!.. У Погодина и Петровича все получилось.

— Присмотри за Олегом, я встречу гостей! — крикнул я Акиму, схватил двустволку и кинулся в сторону косы.

Тропа была натоптана, и я перешел на легкий бег. Минут через двадцать был на месте.

Кусты расступились, обнажая косу. На искрящемся, почти белом, словно на пляже Анапы, песке возвышался неуклюжий с виду МИ-8 красного цвета с грустно опущенными лопастями. Возле него толпился народ.

Я подбежал к машине. Навстречу уже спешил Погодин, за ним торопился Горохов собственной персоной. Москвич решил лично поучаствовать в спасении мальчика. Из вертолета двое крепких мужиков в белых халатах вытащили носилки.

— Андрюха! — Погодин подскочил ко мне и с нескрываемой гордостью тряс мою руку. — Ты нашел Олега? А я вертолет пригнал…

— Вижу, — улыбнулся я и похлопал друга по плечу. — Как Быков и Трошкин? Дошли?

— Дошли, конечно! Что им будет? Трошкин с гипсом ходит, а Быков порывался с нами лететь, но его не взяли. Места и так нет. Зато меня теперь все начальство в лицо знает, за руку со мной здоровается. Мои коллеги в шоке. Показал я им, кто такой Федька-писарь!

— Здравствуйте, Андрей Григорьевич! — подоспевший Горохов протянул мне руку. За его спиной стояли два опера с Петровки (приданные силы для транспортировки браконьера). — Вы меня по-прежнему продолжаете удивлять. Как вы нашли мальчика? В такой глуши…

— Здравствуйте, Никита Егорович, — я пожал в ответ его сухую жесткую, как неструганная доска ладонь. — Нашли — это громко сказано. Скорее, нам повезло. Наткнулись на одного хорошего человека, который мальчика приютил.

— Ага, — хитро прищурился следователь. — и попутно еще группу браконьеров повязали.

— К сожалению, только одного из них, но остальных тоже найдем, задержанный сообщил их данные. Ранее судимые, проживают в поселке Загорск, вниз по реке километров тридцать, но тут нам тоже Аким помог.

— Что за Робин Гуд такой — этот ваш Аким? Уже хочу поскорее сам на него посмотреть…

Я попытался максимально снять с себя заслуги в успехе поиска Олега. Не хватало мне еще попасть под прицел Горохова. А там, глядишь, слава и до старого друга Черненко докатится. Только-только конторские от меня отцепились, и я вздохнул спокойно. Хотя, возможно, это иллюзия. Усыпить бдительность, а потом ударить из-за угла, тактика тоже хорошая. В том, что я не шпион, Черненко уже наверняка убедился. Шпионы преступников не ловят и мальчиков пропавших не ищут. Ни к чему им так светиться.

Я показал дорогу к избушке отшельника. Мы забрали Олега и Седого. Ремень на его запястьях сменили на наручники. Я отдал операм бумажку с “предварительными показаниями” Седого. Записал все вчера: “где, с кем, когда и почему”, чтобы он потом не спрыгнул со своих обещаний.

Седой попытался включить заднюю, вещал, что его заставили себя оговорить, что банда во главе с ментом вообще казнить его пыталась и после в леске труп прикопать, но он чудом выжил. Так как взял на себя все, что можно, и лишь в убийстве Кеннеди не сознался.

Но в такой бред никто не поверил, а опера ему еще отвесили (незаметненько для Горохова) пару зуботычин, чтобы лишний раз не наговаривал на честных ментов. После чего браконьер успокоился и молчал в тряпочку. Лишь зыркал исподлобья на нас с Погодиным в бессильной злобе.

* * *

Прошла неделя, Олег все-таки словил пневмонию и лежал в стационаре. Я навещал его каждый день. Болезнь протекала без осложнений, и меня даже пускали к нему в палату. Я приносил ему “Кара-кум” и апельсины. Читал ему его любимую сказку про злодея Урфина Джюса и его нерасторопных дуболомов.

Акима за спасение мальчика хотели представить к награде, но тот отказался. Не стал даже называть свою фамилию, а без анкетных данных представление на награду никак не состряпать. Двое ушлых журналистов, используя где-то раздобытую карту, на которой я делал пометки, пытались добраться до него и взять интервью (весть о лесном отшельнике, спасшем мальчика, уже успела разнестись по области — уж больно красочна была), но вернулись ни с чем. Сказали, что избушка заброшена. На то он и отшельник, чтобы жить обособленно. Наверное, не выдержал внимания и ушел еще глубже в леса.

Трошкин сидел на больничном и часто от нечего делать доставал меня телефонными звонками. Спускался из дома к таксофону и тратил медные двушки на болтовню. Каждый вечер я терпеливо выслушивал его рассказы о том, как он бесстрашно залез на самое высокое во всем лесу дерево и упал с самой макушки да чуть не разбился. На мои заверения, что я там тоже был и мед-пиво пил, лишь отмахивался и повторял свой рассказ каждый раз с новыми подробностями. Вдруг я чего-то не заметил и упустил.

Несмотря на раскрытое убийство Зверевой, Горохов и Ожегова остались в Новоульяновске и взялись за убийства трех других девушек (Роговой, Соболевой и Красицкой) — думаю, вообще-то именно из-за серии они и приехали. Дела по ним объединили в одно, и властям пришлось признать наличие в тихом советском городке настоящего серийного убийцы. Маньяка молва тут же окрестила Новоульяновским душителем. С тех пор вечерний город опустел. Женщины старались больше не ходить в темноте поодиночке.

В первый же рабочий день после спасения Олега Паутов вызвал меня к себе в кабинет. Он