Мрак над Джексонвиллем - Брижит Обер

— Прошу вас, — сквозь потрескивание приемника прокричал голос, — ведь меня сейчас разорвет…

Раздался странный звук — будто рвали на части ткань, — потом послышалось какое-то бульканье — и все. Радио «Веранда» умолкло.

— Слушай, пойдем посмотрим, — шепнул Джем.

Согнувшись пополам, они вышли. Любовно отлакированные старые приемники сверкали. Лори коснулся одного из них и тут же с воплем отдернул руку:

— Черт, горячий!

Джем взял другой и повернул его — внутренности выглядели совершенно обыкновенно для старой, вышедшей из строя штуковины. Он внимательно осмотрел темное нутро приемника, хитро переплетающиеся металлические детальки, кусочки проводов. Протянул было палец, но передумал — духу не хватало поковыряться в этой чертовой машинке. Лори выглядывал у него из-за плеча.

— Обычный старый приемник; нужно заглянуть в другие.

В тот же миг опять послышалось бульканье — именно из того приемника, что держал в руках Джереми. Ребята отшатнулись, будто эта штука могла их укусить. Ручка настройки быстро повернулась, словно по мановению невидимой руки, и сквозь помехи раздался голос:

— Я не нарушила ни одной заповеди, вы должны сделать что-нибудь, я не могу больше показываться на улице и вынуждена прятаться дома… Теперь я все вспомнила, Лен, все…

— Как видишь, обычная для радиолюбителя штука, — шепнул Лори.

— Но там же ничего не работает, — возразил Джереми; он был очень бледен.

— А что это там выгравировано?

Лори указал на маленькую медную пластинку на внутренней стенке приемника.

— Имя изготовителя, что же еще.

— Может, это фирма, которая специализируется на магии…

Джереми пожал плечами. Радио умолкло. Он быстро провел пальцем по пластинке, стирая пыль. Там было всего одно слово, выгравированное явно вручную: «Аннабелла».

И чуть не закричал — так сильно Лори сжал ему предплечье.

— Говорил я тебе, старик! Давай скорее посмотрим в остальных!

Они набросились на старые приемники, поворачивая их один за другим. В некоторых ничего не было. А штук тридцать оказалось с пластинками. На одной из них было выгравировано: «Тельма» — конечно же, Тельма Робсон, — Джем поспешно развернулся к Лори, но тот задумчиво поглаживал огромный транзистор с надписью «Льюис». Лори поднял голову:

— Как ты думаешь, Джем: твой Дед сделал порчу на всех этих людей? Что-то вроде тех штучек, что устраивают колдуны вуду, а?

Не зная, что сказать в ответ, и думая только о том, как бы увести Лори подальше от приемника по имени Тельма, Джем взял Лори за руку и повел к очень красивому маленькому радио черного дерева и показал, что на нем написано. На пластинке — новенькой и блестящей — позолоченными буквами значилось: «Френки». Лори задумчиво провел пальцем по приемнику:

— Старик, у меня такое впечатление, что мы по уши в дерьме…

— Ничего, кожа у тебя от этого темнее не станет, Пень Горелый… — заявил вдруг какой-то шипящий голос.

— Мэрилу! — заорал Лори, оборачиваясь.

На верхней ступеньке лестницы стояла крольчиха — прижав уши и оскалив зубы, она смотрела на них. Шерсть у нее стояла дыбом, а глаза горели рубиновым огнем.

— Мэрилу? — тихо повторил Джем.

Она саркастически улыбнулась и спросила:

— Знаете сказку про Пасхального Кролика, который решил угостить себя праздничным обедом?

Джем, разинув рот, повернулся к Лори и с большим трудом проговорил:

— Это что — фокус с чревовещанием?

Лори помотал головой:

— Нет, она сама говорит, такое с ней уже случалось.

— Как тебе понравится, если я зафитилю тебе морковку в зад, зайчик мой? — с какой-то похабной гримасой, сощуривая красные глазки, предложила Мэрилу и разразилась громким сальным смехом, что было уже совсем неожиданно, ведь вообще-то она — всего лишь хорошенький белый кролик.

— Изыди во ад! — взвыл Лори и, схватив один из приемников, запустил им в Мэрилу.

Прочный деревянный корпус обрушился на череп крольчихи и проломил его — глаза у нее выскочили из орбит, покатились по щекам и, как на ниточках, повисли на зрительных нервах. Пасть невероятно широко разинулась, и оттуда, извиваясь будто змея, выскочил красный язык. Длинные желтоватые зубы превратились в сверкающие клыки, и мальчики увидели, как напрягаются белые лапки, явно готовясь к прыжку. Теперь Джем схватил один из приемников и швырнул в то, что прежде было Мэрилу. Раздался лязг металла, треск дерева и ломающихся костей. Затем все стихло. Лишь из-под тяжеленного приемника торчала белая лапка — она дергалась и чудовищно напоминала при этом Пан-Пана, веселого товарища Бэмби.

— Готова… — не своим голосом сказал Джем.

— А кто это был?

— Ты о ком?

— Приемник, которым ты запустил, это был кто? Какое там стояло имя?

Джем скроил идиотскую морду и сощурил глаза.

По трухлявому полу расплывалось темное пятно крови. Белая лапка перестала дергаться. Джем сделал вид, что вспомнил:

— Аннабелла…

— Нужно туда сходить, Джем, нужно зайти к ней; она, может, умерла!

— Я полагаю, Лори, она давно уже умерла. В городе, я думаю, полно живых трупов, а Дед — их главарь…

— Тем более надо отсюда сматываться. А еще нужно предупредить Дака.

— Тогда поедем на велосипеде — быстрее получится.

Джем оседлал старенький велосипед, Лори примостился сзади, и они поехали — Джем изо всех сил жал на педали. Они и не заметили, что к дому шел Дед; вид у него был озабоченный.

Дом Аннабеллы Уилкис стоял на другом конце города. Древнее суровое жилище, построенное еще дедом старой дамы, — в те времена, когда еще не было автоматической связи, там размещалась телефонная станция. Все детство, молодость и последующие годы Аннабелла Уилкис провела в Джексонвилле, если не считать короткого пребывания в Вайоминге. В 1974 году, весело отметив свое сорокапятилетие неисправимой старой девы, она вдруг не смогла устоять перед мужскими чарами некоего скотовода и сочеталась с ним законным браком. Спустя полгода она вернулась в Джексонвилль, и никто никогда так и не узнал, что же произошло. Как будто почтенного Чарли Вустера и вовсе не было. Аннабелла Вустер опять жила под девичьей фамилией — Уилкис — и снова работала на своей ненаглядной почте. Но несколько изменилась: совсем перестала улыбаться, словно под маской черствой неуживчивой женщины скрывала какую-то тайную драму.

Взвизгнули несмазанные тормоза — Джем остановил велосипед возле большого дома. На третьем этаже билась распахнутая створка окна. Джем поднял голову: надвигалась гроза, большие черные тучи быстро набегали друг на друга. Лори уже сошел с велосипеда и, стоя на тротуаре, недоверчиво оглядывал дом. Они робко подошли к массивной дубовой двери. Одна из створок была приоткрыта. Лори позвонил. Никакой реакции. Он позвонил еще раз — с тем же успехом. Джем, ткнув его локтем в бок, попытался разрядить атмосферу: