Чисто семейное убийство - Елена Юрская

— Никто, — сказала Аглаида Карповна и еще ниже опустила голову. — Никто.

Глава 19

— Ой, а что у тебя такое в пакетике? — Я решила сменить тему скользкого разговора и с большим интересом уставилась на бежевый кусочек глянцевой бумаги.

Брови Тошкина поползли вверх. В последнее время он стал вести себя кое-как, он, словно папин пекинес Гриша, отзывался на имя только с третьего раза и в голодном состоянии делал вид, что вообще ничего не понимает. И это не считая сегодняшних светлых брючек!

— Что? — выдохнул мой Дима на пределе своих возможностей.

— Ну вот это? Хорошенькое? Маленькое?

Мне правда было очень интересно. И жалко Аглаиду Карповну, которая после признания в хранении огнестрельного оружия вся как-то спала с лица и тупо глядела в окно.

— Это не маленькое и не хорошенькое! — рявкнул Дима. — Это кусочек журнала, который был зажат в руке учительницы! И вообще… — начал он зловеще.

Наверное, Ира уже доложила ему о моих подвигах. Потому что я не видела другого разумного объяснения этой немотивированной агрессии. Да, он сильно изменился. Раньше он спокойно посчитал бы Мишу пустяком, но сейчас… Кажется, его служебная карьера складывалась удачно. И я перестала быть той, к кому он всегда стремился.

— Возьми себя в руки. Дим, ты должен быть рад. Твой родственник Федор нашелся. Надо сообщить девочкам. Хватит им уже следить друг за другом по подворотням. Особенно Людочке.

Ну вот я его и успокоила. Дима наконец вздохнул полной грудью.

— Надя, — прошипел он. — Прошу тебя, уйди. Уйди по-хорошему. Займись своими непосредственными обязанностями. Не лезь, Надя.

Я бы занялась, но на кухне сидит Яша, в душе у моей дочери Сережа, в родительском доме — пекинес Гриша. Получалось, что Тошкин остался единственным человеком, не охваченным моей заботой и вниманием.

— Специально для тебя. Только для тебя. Эксклюзивно, — снова начал Тошкин, которому, судя по настроению, удалось мне изменить так же, как мне ему, то есть не удалось…

Я даже испугалась. Если прокуратуру понесло на эксклюзивные интервью, то прощай, тайна следствия, оружие и детство. Кстати, на месте Аглаиды Карповны я бы попыталась съесть этот злосчастный пистолет. Как в «Угрюм-реке». Только там, кажется, съели пыж из газеты.

— Так вот: если Федор вернулся, то он убийца, жертвой которого стал маляр Пономарев, проходящий по блестяще проваленному тобой делу. А если он не вернулся, то убийца наша Аглаида Карповна. Это ясно?

Чужая глупость заразительна. Это я точно знала. Но как она попадает в организм — воздушно-капельным путем или через рукопожатие? На всякий случай я перестала дышать и спрятала верхние конечности в карманы.

— Дима, ну все же в порядке? Осталось выяснить, кто есть кто, и мы можем идти ужинать. Ты же не будешь оставлять бабушку в тюрьме только потому, что у нее такая хорошая память? Кстати, я на ее месте могла бы ошибиться — мало ли похожих «вальтеров». Сейчас с пистолетами вообще никаких проблем. А может, подделка? А? И кто ей такой этот маляр Пономарев?

— Тебе делать нечего? — грустно спросил Тошкин, сдается, успокоился наконец. Я аккуратно повела плечами и выстроила мимические мышцы в обворожительную улыбку. Правда, эта модификация мне порядком надоела, но другой, увы, не было. Да и действовала эта улыбка безотказно. После ее обнародования мужчины всегда смотрели на меня с удивлением, как солдат на вошь.

— Пока да, — честно признала я. — Бери шинель, пошли домой.

— Это я шинель? — возмутилась бабушка.

А что я такого выдала? Шинель, не ватник же. И домой пригласила. Меньше надо Гоголя на ночь читать!

— Это я — шинель, Дима. У тебя хорошая жена. Но она ЗНАЕТ. — Вот так прямо большими буквами бабушка и обозначила все слово. — Она ЗНАЕТ. Она участвует. Она специально здесь сидит. Мой Федор…

— Самых честных правил, — подхватила я. Классика так классика. — Не расстраивайтесь. Ну, пострелял ребенок. Дедушку убил. С кем не бывает? Главное — что не со зла…

— Дима, открой ее сумку, и ты все увидишь, — приказала бабушка.

Ну все не все, а только то, на что я перевожу львиную долю собственных доходов. Помада, пудра, лак, гель, мусс и еще десяток предметов, без которых ни в дальней дороге, ни на чтениях по ГО не обойтись. А если она намекает на запланированный утром разврат, то это только молодое поколение выбирает безопасный секс. А старое от него вообще отказывается, в пользу голодающих детей Эфиопии. Но что касается Федора, то его там нет.

— Посмотри ее сумку, — снова настойчиво попросила бабушка.

— Ну мне, пожалуй, пора, — расстроилась я.

Тошкин и не подумал побегать за мной по кабинету, он даже не сделал движения в мою сторону. Скукотища…

— Вот-вот, — ответил мне муж. — Тебе заведующий звонил. У вас сегодня заочники. Выходить некому. Так что просили явиться к шестнадцати часам на замену. Тебе очень пора. Если не поспешишь, опоздаешь.

Вот когда пожалеешь, что не завели дачу! Конечно, заочники — это золотое дно. Клондайк, Эльдорадо. Но на зачет моя коллега Инна Константиновна явится, даже если он будет назначен в день Праздника Урожая. В сущности, его эти заочники ей и соберут. Я стала сомневаться в справедливости поговорки «что посеешь, то и пожнешь». Ведь разбрасывать бисер буду я, а бусы станет собирать целая команда. Нет, эта прокуратура сведет меня с ума.

— Ты точно не хочешь меня обыскать?

Я подошла к Тошкину сзади и прижала его спину к своей трогательно вздернутой груди.

— Что за шутки? — возмутился он и покосился на нерушимую и легендарную Аглаиду Карповну, в детстве она, наверное, била его по губам за всякое проявление сексуальности.

— Ладно, ладно, я еще пожалуюсь бабушке на внука-извращенца.

— Напрасно, — процедила она. — Пришла пора открывать все карты.

— Все претензии к Яше, — улыбнулась я на прощанье и бросилась спасать новое поколение заочников от темноты и невежества.

Учиться и работать по субботам я привыкла со школьных времен. Но за время счастливой антитрудовой капиталистической дисциплины я как-то подрастратила навыки и потому первые шаги по внутренней лестнице Академии управления, бизнеса и права дались мне с большим трудом.

В коридорах было тихо, время от времени из аудиторий раздавались взрывы смеха, характерные звуки по-гусарски удаленных пробок и привычные, почти цензурные выражения, которые в приличном обществе применяются для связки слов в предложениях. Заочники были старшим поколением, которое так и не подружилось с марихуаной, амфетаминами и долгими рейвовскими дискотеками. Если окажется, что по случаю они еще и выучились читать, то обработанное знанием пространство будет просто вселенским. С другой стороны, если они умеют читать, то кто будет платить за зачет? Я пыталась произвести стыковку праведного с грешным и, мучаясь неудачей, забрела на кафедру. Выяснилось, что в субботу делать нечего не только мне. За столом Танечки-лаборантки сидел грустный, пришибленный мыслями Мишин — наш заведующий и мой личный друг, с которым были связаны самые приятные воспоминания по совместному предотвращению еврейской экспансии на север. Он был странным человеком с хорошим характером и вертикальными ушами, но страсть к армейскому образу жизни меня всегда пугала.

— Нас, кажется, слили, — сообщил Мишин, не разжимая губ.

— Куда? — спросила я, не надеясь, что моему шефу удалось так вот просто освоить среднерусский сленг конца двадцатого века. По нынешним нормам слить можно было: информацию, футбольный матч и воду, последнее означало неудачное завершение какого-либо процесса.

— Не куда, а с чем, — огрызнулся Владимир Сергеевич.

— Хорошо, что не замуровали, — осторожно пошутила я.

— Да, спасибо. Нет, вы только подумайте! Кафедра страноведения не нужна! Теперь мы снова войдем в состав кафедры социально-гуманитарных дисциплин. Это уже не война! Это аннексия и контрибуция. Это симптом! Вы согласны?

Пожалуй, да. Я была согласна. Это был опасный симптом. Если вузам не нужна кафедра страноведения, это означает, что страна им не нужна тоже. И по этому поводу, наверное, уже было какое-то указание.

— А может, мы входим в дом? В общеевропейский? Будем жить единым фронтом? А что, Европа — континент маленький, но там меня еще не знают. Жаль, конечно, что королевство маловато и развернуться негде, но лучше что-то, чем ничего.

— Вот именно фронтом! Но мы уйдем в нелегалы! Вы со мной? — строго спросил шеф.

— Ну конечно. Обожаю всякое движение сопротивления.

Владимир Сергеевич посмотрел на меня осуждающе. Согласна, это была плохая шутка. Неуместная и святотатственная, но так получилось.

— Извините, — тихо сказала я и в который раз вздрогнула от быстро промелькнувшей в голове мысли.