Проклятье, с*ка! Книга 4 - Антонио Морале
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Госпожа Оота?
— Да? — вынырнула из размышлений Томико.
— Что скажете?
— В смысле?
— Ну, по поводу предложения увеличить рекламный бюджет на десять процентов?
Она все пропустила! Она не слышала ни слова из того, о чём говорили на совещании. Пришлось сослаться на недомогание, встать из-за стола и покинуть акционеров и партнёров. Ей срочно нужен был член! Просто хороший, твёрдый член, чтобы выбить эту дурь из головы. Или врач… Точно! Врач точно не помешает. Томико вызвала машину и поехала в больницу…
— Ну… Слегка опухло. И клитор возбуждён. — задумчиво бормотал себе под нос господин Фукияма, осматривая свою пациентку в гинекологическом кресле. — Могу дать успокоительные. Но всё в пределах нормы. В вашем возрасте бывает вот такое позднее расцветание, всплеск гормонов и избыток сексуальности. Организм говорит вам, что нужно успеть родить ещё одного ребёнка. Это всё природа… Но повторюсь — всё в норме.
Всё в норме… Ну да, конечно! Пока он осматривал её, она успела один раз кончить, и кажется, врач это заметил, но деликатно умолчал.
— Не нужно успокоительные.
— Как скажете… — покорно согласился врач. — Но…
— Что?
— Но бусинки я всё же достану, если не возражаете… — робко проговорил повидавший и не такое за свою богатую практику медработник.
Бусины… Точно! Сегодня утром Томико слегка заигралась. Ей показалось забавным, снять с шеи драгоценный жемчуг, размером с канареечное яйцо каждый, запихнуть его в себя и медленно тянуть за верёвку, вытаскивая обратно по бусинке. Идея была не плоха, она успела испытать три или четыре оргазма, прежде чем шёлковая нить порвалась.
— Да, конечно. Достаньте…
Врач приступил к работе, Томико прикрыла глаза и тяжело задышала. Когда открыла глаза, на доктора было жалко смотреть. Кажется, он уже попрощался с жизнью, понимая, свидетеля произошедшего госпожа Оота точно не оставит в живых.
Но всё оказалось гораздо проще. Томико вправила мужчине мозги, удалив из его памяти весь последний час его никчёмной жизни, и молча ушла.
После этого под раздачу попал её муж. Вернее, он и так попадал, но теперь Томико взялась за него всерьёз. Мужа хватило на неделю, после чего он сослался на неотложные дела и умотал в длительную трехмесячную командировку.
Официального любовника, которого раньше она держала для статуса, и к которому наведывалась раз в два или даже в три месяца, хватило на две недели. Потом у парня банально перестал вставать член. И перед Томикой снова стал непростой вопрос. Что делать? Если завести ещё одного любовника, на неё начнут косо смотреть. А если не заводить… Нужно было искать истоки проблемы, а не временные решения.
Макс Юсупов… Именно с него всё началось. Томико думала, что сломила его, она ощущала себя победительницей… Но нет. Этот смерд… Такое чувство, словно он вышел победителем из этой маленькой схватки. Как он с ней сделал это? Что именно сделал? Она до сих пор не могла понять. Никакого ментального вмешательства, никаких следов — но она знала, что он, именно он сотворил с ней это!
Она и злилась на него, и восхищалась, как достойным противником. Такой сильный мужчина ей давно не попадался… Ну вот, опять. Она снова завелась с пол-оборота. Словно гулящая кошка, словно сраная кицунэ. Как она это ненавидела!
Ещё в первый день Томико отправила Юсупова на каторгу и теперь жалела. Но оставлять его здесь было опасно. Там он под круглосуточным наблюдением, никуда не денется, а здесь он может снова всё вспомнить (непонятно как он это делает, но факт!), и сбежать, или попытаться отомстить. Нет, там ему было самое место.
Но парень был полон секретов! Целой кучи секретов! Одна его сумасшедшая регенерация, не дававшая запихнуть в его тело артефакты контроля, чего стоила — все порезы от скальпеля тут же зарастали на глазах, выталкивая наружу инородные предметы. Пришлось повозиться. И теперь пора было ехать к нему для разговора. Давно было пора. Если кто-то что-то и может сделать, то только этот ублюдок. Как это низко — идти на поклон к какому-то безродному. Ей — Томике Оота!
До Закрытой частной тюрьмы особого назначения, принадлежавшей её семье, Томико добралась за полчаса. В сопровождении охраны прошла на территорию, нашла нужный барак, оставила телохранителей снаружи, поднялась на третий этаж и толкнула дверь нужной ей комнаты.
Застала парня, обнажённого по пояс, делающим комплекс причудливых упражнений посреди этой конуры, вошла внутрь и прикрыла за собой дверь.
— Что ты со мной сделал? — поинтересовалась Томико, разглядывая слегка мокрый от пота торс парня.
— Я не понимаю, о чём вы, госпожа. — нахмурился тот, пытаясь хоть что-то вспомнить.
— Не понимает он! — недовольно фыркнула Томико, делая два шага в его сторону. — Ты! Или ты сейчас же исправишь это, или я сделаю твою жизнь невыносимой!
— Ещё невыносимей? — хмыкнул парень. — Оглянись, женщина! Я заключённый без памяти, без прав, без прошлого и будущего. Что ты мне сделаешь?
Томико недовольно осмотрела комнату, пытаясь понять, чем можно на него надавить. Старая кровать, нищая убогая комнатушка, потрескавшийся деревянный пол… И запах мужского тела, входящий через её ноздри и дурманящий её… Она хотела, чтобы её трахнули прямо здесь, как обычную суку, раком, как животное… Поставили на колени и отодрали, унизили…
— Раздевайся! — проронила Томико охрипшим голосом, нетерпеливо скидывая с себя одежду прямо на пол. — Ты же этого хотел? Ты это получишь… Но только один раз! Как договаривались. Потом ты мне всё расскажешь!
Парень посмотрел на безупречное женское, по девичьи стройной тело, на белую, почти мраморную кожу, на возбуждённо торчащие ярко-алые соски и тяжело вздымающуюся небольшую аккуратную грудь, хмыкнул и принялся раздеваться. Кажется жизнь в тюрьме не так уж и плоха…
Томика с трудом дождалась, пока он разденется, повалила его на кровать, запрыгнула сверху, трясущимися руками схватила его за член и вогнала в себя, словно наркоманка, получившая дозу, и выпала из реальности в бесконечную эйфорию…
Одним разом всё не обошлось. Томико очнулась лишь часа через три или четыре, на телефоне мигало миллион сообщений и пропущенных звонков, она просрала две важные встречи, но ей было плевать на это. Так хорошо ей давно… никогда не было. На старой, продавленной кровати в какой-то богом забытой дыре, в маленькой тесной комнатушке…
