Всем смертям назло - Вадим Давыдов

– Именно так, сэр.

– Но ведь без крупного производства мы никуда не двинемся.

– Никто и не утверждает обратного, сэр. Речь идёт о так называемой «теории экономического равновесия». Баланс необходим, но это должен быть именно баланс, а не перекос в ту или иную сторону. Очень интересно, сэр. И пользуется популярностью. Вот, например, ещё одна цитата из статьи «Дэйли Морнинг Ревью», которая контролируется «Фалконом»…

– Вы положительно добиваетесь моей смерти, Артур, – проныл Эдуард.

– И всё же вам необходимо это выслушать, сэр, – сурово заявил Глокстон.

– О, Господи! Ну, хорошо. Давайте. Я попытаюсь.

Глокстон извлёк из своей безразмерной папки очередной документ:

– Абзац из редакционной статьи, сэр. Статьи, приуроченной к международному Дню Труда, сэр, первому мая. – Глокстон покачал головой, словно удивляясь сам себе. – Концентрация капитала – сложный, многосторонний процесс, и всегда существует соблазн использовать его для того, чтобы быстро извлечь максимальную прибыль. Но при этом многократно возрастает опасность разрушить среду обитания, а этого допускать ни в коем случае нельзя. Бесконтрольно увеличивая концентрацию производства и централизацию распределения, мы делаем то же самое, что и коммунисты – мы лишаем человека свободы, самостоятельности, делая его рабом системы, стандарта, искусственного равенства. Наше общество – общество свободных людей, независимых хозяев своей жизни, своего дела и своего слова. Это равновесие, и это хрупкое равновесие, которое легко нарушить, но очень трудно восстановить. Поэтому мы ратуем за внимательное, пристальное, благожелательное отношение к маленьким предприятиям, семейным делам, помогаем им выжить и выстоять. У сильного, большого всегда есть огромный соблазн использовать силу вместо правды. Мы, сознавая свою мощь и величину, противостоим силе на стороне правды. Это наше кредо, смысл и главное содержание нашей работы как финансового института – инструмента, принадлежащего людям и предназначенного для людей.

– М-м? Что это вообще такое?! Какая-то третья сила?!

– Так называемые микрокредиты, сэр. Их собственный термин. Пятьсот фунтов. Тысяча фунтов. Ничтожные проценты, списание долгов. Но – только в случае успеха. А не в случае банкротства.

– Какой-то… социализм наизнанку?!

– И если бы только это. «Falcon Industries» и «Falcon Inventions» являются источниками самого настоящего патентного шторма. В «Falcon Industries» часть из них проходит техническую апробацию и доводится до предпромышленных образцов. Охота за изобретателями, инженерами и техниками идёт по всему миру.

– И что, этим тоже занимается графиня?!

– Нет. Некто Ладиагин. Бывший русский уполномоченный по оружейным поставкам.

– Опять русский. Невероятно!

– Это не всё, сэр. Новый проект уже начал работу, пока только в стадии эксперимента. Телевидение.

– Это тоже их выдумка?!

– Первые попытки применить эту идею на практике начались в Соединённых Штатах и в России, сэр. Под руководством русского академика… э-э-э… боюсь, произнести эту фамилию я не сумею. Са-во-ро-кин [46]… Кажется, так.

– Я правильно понимаю открывающиеся перед нами перспективы, Артур? – прищурился Эдуард.

– Думаю, да, сэр, – улыбнулся Глокстон. – Искренне на это рассчитываю, сэр.

– Паутина, говорите? – задумчиво произнёс король, потирая пальцами подбородок.

– Да.

– И так быстро!

– Если мне позволено будет добавить – не только здесь, как я уже упомянул. Иногда всплывают факты, которые, когда сводишь их воедино, – Глокстон чуть приподнял плечи и поджал губы, не то восхищённо, не то осуждающе. – Имя Оливера Рассела вам что-нибудь говорит, сэр?

– Это, кажется, крупный американский промышленник?

– Не только. Ещё и финансист.

– И что же? Постойте, постойте. Что-то припоминаю… Какая-то странная история… Похищение…

– Три года назад в Нью-Йорке была похищена жена Рассела и двое его малолетних сыновей. Через сутки они были освобождены без единой царапины, что само по себе является чрезвычайной и редчайшей удачей. Полиция, разумеется, целиком записала этот триумф на собственный счёт. Правда, выкуп был всё же заплачен. Пять миллионов долларов, сэр.

– Н-да. Весьма!

– Рассел фантастически разбогател на торговле с большевиками. Вскоре после счастливого завершения истории с похищением сама миссис Рассел, до того ничем и нигде себя не проявившая, чьё лицо было известно разве что слугам и нескольким близким приятелям и приятельницам, учреждает и возглавляет Русское Бюро Комитета Дочерей Американской Революции в Нью-Йорке. Это самое Русское Бюро разворачивает прямо-таки бешеную антибольшевистскую работу. В красной прессе их называют не иначе, как «Американские Ведьмы». Они пикетируют большевистские сборища, собирают деньги для беглецов от Советов. А вот что пишет, например, «Лайф», – это отрывок из интервью с миссис Оливер Рассел… – Глокстон лизнул палец, – король поморщился от этого плебейского жеста, – и, перевернув несколько листков, поправил очки и прочёл: – Миссис Рассел… Заявляет… А! Вот. Наша мечта – Великая и Свободная Россия… Наши враги – не русские и тем более не Россия, а большевики Ленина и Троцкого, поработившие эту страну… Мы, женщины Америки, понимаем, что, лишь защищая Россию, мы сумеем защитить себя и своих детей… Каково?

– Ничего не понимаю, – Эдуард растерянно посмотрел на Глокстона.

– Рассел практически свернул свои дела с большевиками. Примерно в это же время в Лондоне появляется мистер Гур. Как будто бы из Венесуэлы. Так, во всяком случае, его рекомендовали в обществе. Потом графиня Дэйнборо становится у руля «Фалкона», и первым и главнейшим партнёром «Фалкона» в США делается «Нью-Йоркский Американский Банк». Как вы думаете, кому принадлежит контрольный пакет?

– «Фалкону»… Нет. Погодите. Расселу?!

– А ещё точнее – миссис Рассел. Эффектная женщина, любимица американцев, героиня, близкая приятельница миссис Рузвельт. И – знакомая, даже, кажется, подруга нашей маленькой графини. Во всяком случае, когда случилось несчастье – ну, это падение с лошади, – миссис Рассел примчалась в Лондон на всех парах и пробыла с графиней – и мистером Гуром, разумеется, – около месяца. Кстати, у графини Дэйнборо никогда не было и тысячной доли тех денег, что потрачены на «Фалкон» и провокационное банкротство «Бристольского Кредита». Конечно, дела «Фалкона» перед продажей шли далеко не блестяще, но не настолько. А при прочих равных «Бристольский Кредит» стоил как минимум в сто раз дороже, чем за него было уплачено. Да и при сверке отчётности выяснилось, что многие проблемы бессовестно раздуты ретивыми писаками с Флит-стрит [47]. А потом, буквально три месяца назад, «Фалкон» приобретает Гонконгско-Шанхайский Банк.

– Это что-нибудь означает, насколько я могу судить по загадочному выражению вашего носа, дорогой Артур. Валяйте.

– В этом банке хранились – и хранятся до сих пор – порядка трёх четвертей тех денег, что находились у русских дипломатов и торговых представителей за пределами России на момент большевистского переворота.

– Это значительная сумма?

– Около трёхсот миллионов золотых царских рублей, сэр. Если исходить из довоенного обменного курса – порядка восьми рублей за фунт стерлингов – это составит примерно тридцать пять миллионов фунтов. Опять же – довоенных. Или пятьдесят – в сегодняшних ценах. Конечно, не все эти деньги лежат нетронутыми, но…

– Я понял, – Эдуард потрогал большим пальцем правой руки складку между бровей. – Чёрт знает что. Нет, в самом деле. Хотите сказать, этот самый мистер Гур?!.

– Без сомнения, он запланировал многие стратегические действия «Фалкона». Дело не только в «Фалконе» и в деньгах, сэр. Наш посланник в Хельсинки представил по моей просьбе информационную записку, в которой утверждает, что за последние два года с помощью маршала [48], его сына и неких неустановленных лиц в Суоми из Советской России эвакуированы несколько тысяч человек. В основном это молодёжь из тех, кто либо угодил в создаваемые большевиками лагеря трудовой повинности, либо те, кому по разнообразным причинам закрыты возможности для учёбы и работы России. Так называемые «лишенцы».

– Это ещё что такое?

– Это лица, которые лишены большевистским правительством тех или иных прав. Они не могут, например, поступить в университет, не могут занимать должности в государственных структурах, не могут быть учителями, воспитателями, служить в армии и так далее.

– Нет, всё-таки большевики – это… Я понимаю, они так защищают свою власть, но… Это ведь отвратительно, Артур, вы не находите?

– Совершенно согласен с вами, сэр. Вы позволите мне продолжать?

– Конечно. Вы полагаете, наш чудесный мистер Гур и тут приложил руку?

– Вам будет очень интересно узнать, что происходит с этими молодыми людьми дальше, сэр. Финляндия не резиновая, а финский язык…