Мужики и бабы - Борис Можаев

В кабинете Сенечка вынул из бокового кармана двойной тетрадный листок, аккуратно обернутый газетой, и протянул его Возвышаеву:

- Это копия моего донесения на имя бюро. Отчет о поездке в Гордеево и Веретье. Я хочу, чтобы вы познакомились с ним заранее.

- Гм, - Возвышаев со значением посмотрел на Сенечку, но листок взял и прочел.

- Очень правильно сделали! - Возвышаев не пояснил - что правильно? То, что он сделал там, в Гордееве, или то, что передал ему копию донесения. Но лицом подобрел, пригласил Сенечку сесть в кожаное кресло и даже улыбнулся.

Сенечка хоть и присел в кресло, но на самый краешек, да еще подавшись туловищем к Возвышаеву, как бы подчеркивая всем существом своим, что не беседовать на равных он пришел сюда, а выслушать дельный совет, в любую минуту может встать и двинуться в том направлении, куда ему укажут.

- Мы живем в такое время, когда нас призывают к действию, а некоторые товарищи упираются обеими руками и ногами, как парнокопытные животные.

- Не только упираются, дорогой товарищ, - с чувством отозвался Возвышаев. - Более того, толкают нас в сторону и под уклон. А этот уклон называется правым.

- На стихию работают, - со вздохом подтвердил Сенечка.

Возвышаев встал, крупно зашагал по комнате и, глядя себе под ноги, сердито рассуждал:

- Советская власть дала нам всеобщее право жить в братском равенстве и отвечать друг за друга. Поэтому все эти подоходные налоги, индивидуальные обложения есть повестка на приглашение - стать в строй. Идти не к личному обогащению, а всеобщему.

- Правильно, Никанор Степанович! У нас не мирное прозябание, а культурная революция, как сказал поэт.

- Хорошо мыслишь, комса, хорошо! Побольше бы нам таких горячих сторонников.

- А вы действуйте смелее. Пора ударить по кулаку и по всей этой зажиточной сволочи.

- Но, но, не забывайтесь. На все есть установленные сроки и свои приказы. Раз приказа нет, сиди и жди. Но готовиться к этому нужно.

Возвышаев сел за стол и как-то неожиданно спросил:

- Вы член партии?

- Кандидат.

- Тоже неплохо. С каким стажем?

- Да уж на второй год перевалил.

- Пора в члены переходить... Инициативные товарищи нам нужны. Местная низовая партячейка, прямо скажем, плетется в хвосте событий... - Возвышаев одним глазом смерил Сенечку, другим уперся в его донесение, лежащее на столе. - А что, не засиделись ли вы на комсомольской работе?

- Так ведь наше дело известное - где бы ты ни находился, а держи четкую пролетарскую линию в повседневной работе, - уклончиво ответил Сенечка.

- Верно! А если сказать конкрекно, - на последнем слове Возвышаев словно споткнулся, и Сенечка уловил это "конкрекно", - то теперешняя пролетарская линия заключается в том, чтобы ни одно кулацкое хозяйство не ускользнуло от индивидуального обложения.

- Действовать конкрекно, - повторил Сенечка, - значит привлечь бедноту к выявлению кулацких хозяйств. Так я вас понимаю?

- Именно! Вы который год у нас в Тиханове?

- Четвертый пошел.

- Срок подходящий. Местное население, надеюсь, знаете?

- Как не знать! Я ведь учитель - вроде попа по дворам хожу...

- Ну да, в целях, так сказать, культурного переворота... революции то есть. Родственники есть?

- Какие у меня родственники? Я же ведь из детдома.

- Да, да... я припоминаю... Мы вас в школу определяли... Еще в волости. Значит, вы безродный?

- Безродный.

- Это хорошо. Объективная мера действия и никаких материальных оснований. - Возвышаев глянул на Сенечкино донесение, прочел в конце его подпись и в скобках полное имя-отчество. - Вот так, Семен Васильевич... А как вы на это посмотрите, если мы предложим вам поработать секретарем местной партячейки?

- Но секретарем работает Кадыков. Как-то неловко, - Сенечка приподнял плечи и широко развел руками.

- Он уходит... В Пантюхино переезжает.

- Ну, если он уходит, тогда другой оборот. - Внутри у Сенечки все ликовало, но он смиренно глядел себе под ноги и тихо шевелил носками.

- Там выберут тебя или нет... Я надеюсь, конечно, что выберут.

- Никанор Степанович, я всегда готов...

- Обожди, не перебивай! Обстановку готовить надо теперь. Среду прояснять. С массой работать. А то получится вон как на гордеевском активе. Собрались выявить кандидатуры на индивидуальное обложение, а проголосовали против.

- Ну, в Тиханове этот номер не пройдет, - Сенечка шумно вздохнул и покрутил головой.

- Это легко сказать... В сельских учетных комиссиях есть зажиточные элементы. И они пользуются влиянием в народе.

- В таком случае их не надо привлекать, - спокойно возразил Сенечка.

- Они же члены комиссий, голова два уха! Как ты их не привлечешь? Сначала их исключить надо.

- Да не членов комиссии, - мягко пояснил Сенечка. - Сами комиссии не нужно привлекать. Да, да. Комиссии в полном составе.

- Как? Без комсода начислять хлебопоставки и обложения?

- Ну и что? Поручить это активу бедноты да партячейке. Проще будет.

Возвышаев с удивлением поглядел на Сенечку, словно впервые видел его, тот сидел, коленки вместе, носки врозь, по команде смирно, и тоже глядел на Возвышаева с детским простодушием - чему тут удивляться-то? - будто спрашивал он. - Это ж ясно само собой. Вот как дважды два - четыре.

- Я согласен. А теперь слушайте меня: встретьтесь с активистами из бедноты с глазу на глаз... Кандидатов сами подберите. И потолкуйте с ними. Подготовьте их насчет выявления хозяйств к индивидуальному обложению. Вы меня поняли?

Сенечка кивнул головой:

- То есть прикинуть, кого именно, и неплохо бы список составить. Я имею в виду обложенцев.

- Именно, именно, - подтвердил Возвышаев.

Сенечка вышел из РИКа окрыленным. Ну, что вы теперь скажете, Андрей Иванович и Митрофан Ефимович? Да, Зенин - Сенечка! Да, он в лаптях гармонь носил менять. Да, его били и в передний угол не сажали! Он что же - глупее вас?

Он зашел в магазин, отозвал из-за прилавка Зинку и шепнул ей на ухо:

- Есть предложение устроить нынче вечером уразуалямс. Так что не заговаривайся тут...

- Сеня, милый! Я - одна нога здесь, другая - там.

Сенечка сбегал к Левке Головастому в сельсовет, переписал всех лишенцев - держателей патента на заведения и торговлю, да от себя еще двух добавил. И получилось шестнадцать человек. Вот вам и кандидаты на обложение. Потом спросил: по скольку излишков сена начисляли в прошлом году? "И по десять пудов и по двадцать, - отвечал Левка, - это смотря по едокам". - "Так как налог у нас прогрессивный, излишки тоже должны начисляться в геометрической прогрессии", - изрек Сенечка. Левка не понял, что такое "геометрическая прогрессия", но согласно кивнул головой: "Это уж само собой".

Пригласил Сенечка к себе в гости Якушу Ротастенького и Ванятку Бородина. Выбрал их в собеседники Сенечка не случайно, - Якуша был не просто бедняком-активистом, но еще и членом сельсовета, а Ванятка на все Тиханово славится своей честностью и прямотой. Недаром фондовый хлеб и семена для сортоучастка Кречев доверил хранить в первую очередь Ванятке. К тому же он был партийный, умел не только повеселить народ, но и вдарить словом, как свинчаткой. Да и Зинка хорошо знала его и доверяла. На этот счет у Сенечки было особое соображение.

Он купил литровку рыковки, да килограмм копченой селедки, да у Пашки Долбача штуку колбасы, сам нажарил картошки на тагане, отварил яйца и даже самовар поставил.

Зинка прибежала домой возбужденной от любопытства и спросила, не успев дверь за собой притворить:

- Сень, куда тебя повысили?

- На кудыкины горы. Ты бы еще с улицы крикнула.

- А что, это секрет?

- Нет, ступай скажи Матрене Кривобокой. Она семи кобелям на хвост навяжет.

- Ну вот, у тебя всегда одно и то же: секреты и намеки. - Зинка сняла красную шелковую косыночку, взбила рукой навитые железными щипцами мелкие кудряшки, прошла к столу. - А между прочим, от жены секретов не бывает.

Она потянулась к нему целоваться.

Но Сенечка подал ей белую скатерть (из Зинкиной корзины достал) и приказал:

- Накрывай!

Потом, нарезая в тарелки колбасу и селедку, сказал нравоучительно:

- И когда ты, Зина, бросишь эти мещанские замашки и понятия? Уходишь на работу - целоваться лезешь, с работы приходишь - тебе вынь да положь, где был, отчитайся - что без тебя делал, с кем виделся? А как же? Я, мол, жена... А между прочим, жена есть понятие старорежимное. Это понятие сковывает свободные отношения в равноправной любви. Дружба превыше любого брачного союза. А если мы друзья, то и веди себя с достоинством - никогда не выпытывай, а располагай к себе доверие.

- Ну ладно, ладно! - Зинка потупилась, разгоняя рукой складки на скатерти. - Я знаю - ты образованный, умный, и взгляды у тебя передовые, и живешь правильно. Ну, так научи! Ты же обещал меня учить, когда уговаривал пожениться... - Она подняла голову и смотрела на него с легкой растерянностью.

Сенечка улыбнулся: