Рассказы - Дмитрий Новиков

Мне очень везет на хороших людей. Я часто встречаю их в жизни. Только встречи эти происходят в тот момент, когда кувалдой по голове, и уже по колени, по пояс в землю вколочен. То есть все просто — нужно довести себя до состояния такой вколоченности, и уж потом спокойно ожидать пришествия хорошего человека. Он обязательно появится — проверено многими опытами.

Так и сейчас, стоило мне немного отойти от гагаузского предательства, как через знакомого доктора узнал о чудесном печнике Валере. Ну и что — лицо его имело следы былых возлияний. Зато он пять лет не пил совсем, и тому были свидетели. А хвалебными рекомендациями можно было оклеить не только печь, но и все стены моего дома.

Договорившись с Валерой, я с большим удовольствием сказал Пете «нет». Пусть простит меня наш общий бог, но трудно иногда сдержаться от радости, когда можно отвергнуть от себя златолюбивого предателя. Петя явно не ожидал такого выверта судьбы и пытался бороться, торгуясь, но «нет» было тверже кирпичей, которые он так и не начал по–настоящему класть.

Петя был вежливо изгнан с деньгами за фундамент, и к труду приступил Валера. Вот есть разница между словами «работа» и «труд». Первая — может быть по–женски коварной и изворотливой. Второй — плотен, честен, элегантен. Валера работал споро и весело. Не требуя помощников, сам месил глину, таскал песок, кирпичи. В каждом движении была отвага — то ли он пробирался с тяжелыми ведрами по узким мосткам, то ли обмазывал изнутри под русской печи, полностью залезши в него. Каждый кирпич он любовно наделял приготовленным раствором — и все без мастерка, руками. Хорошо хоть перчатки резиновые надел. Каждый кирпич ласково укладывал в ряд, предварительно несколько раз примерив, подготовив ему удобное место. Стройным замком быстро росла печь. Желтый кирпич внутри, красный снаружи — она вписывалась в мой дом как нужное слово в хорошую книгу. Работа может быть разной. Труд всегда красив.

Ни одного лишнего вопроса, ни одной претензии, ни капли жалобы не дождался я от Валеры. Закончив возводить красоту, он с достоинством получил деньги, мы крепко пожали друг другу руки.

— Гарантия есть? — не удержался я от вопроса.

— Для тебя — пожизненная, — иного ответа быть не должно. Печник — гордое слово.

Х

Уж если начало везти в жизни — какое–то время это будет продолжаться. Другой вопрос — нужно постоянно быть настороже — скоро может кончиться. Но уж и прыти не терять, пока все идет хорошо. От строевого леса, от тридцати восьми кубов у меня еще оставалось куба четыре. Нужно было срочно его спасать — еще год, и только на дрова. Сентябрь был в самом начале, денег немного оставалось тоже. Я решил пристроить к дому веранду. Пусть у бани одна уже была — но двадцать четыре квадрата будет маловато для игр и забав. У дома во всю его длину да четыре метра в ширину — сорок квадратных — уже серьезно. За два года я приобрел большой навык в организации работ, поэтому прежде всего кинулся опять искать людей. Пара городских бригад опять заломили цену, одна — дачные шабашники — почесали в затылках и отказались. Я поехал к Толе:

— Посоветуй опять — человек нужен хороший. Лучше два.

— Да вон к Ваньке сходи. Он мастер, когда не пьет, а пьет сейчас редко. Вон сарай у меня отгрохал какой.

Сарай действительно, по размерам напоминавший небольшой дом, был аккуратно и грамотно исполнен. И я пошел к Ване.

Собака во дворе грозно облаяла меня, затем замахала хвостом и подошла знакомиться. Я постучался в дверь. Бывают такие мужики, мужичары — называет их один мой друг, которые сразу чем–то располагают к себе. То ли глубокие морщины на улыбчивом, нестаром еще лице, то ли ясные голубые глаза в сочетании с поджарой юношеской фигурой, то ли быстрые, но плавные движения — Ваня мне сразу понравился. И, хорошо в деревне, — можно без длительных предварительных рассуждений говорить о деле.

— Толя посоветовал, — Ваня понимающе кивнул.

— Веранда нужна, — тот положительно улыбнулся.

— Столбы, обвязка, крыша, — в глазах мелькнула прикидка к местности.

— Сколько платишь? — деревенские никогда не назначают цену сами, ждут от тебя — вдруг ты чего–нибудь не знаешь и сам скажешь какое–нибудь непомерное число. Но я цены знал и назвал в два раза дешевле городских. Ваня обрадовался.

— Хорошо, — говорит, — Когда приступать?

Да хоть завтра, все на месте.

На следующее утро Ваня приехал на своей старенькой «Ниве» вместе с местным помощником из пьющих. Один день тот походил, поковырял землю носком сапога и пропал.

— Ладно, один справлюсь, — Ваня не унывал. — С питухами этими дела не сделаешь.

И взялся. И стал делать. Все быстро и грамотно — душа моя радовалась. Залил бетонные основания, поставил на них столбы, заизолировав бетон рубероидом и пройдя торцы отработкой. Начал вязать обвязку. В одиночку ворочал бревна, помогать пришлось лишь с самыми длинными, да с подъемом некоторых наверх, под крышу веранды. Единственный недостаток оказался у Вани — говорил он, не смолкая ни на минуту. Так очень быстро, в пару дней, я узнал, что родом он с Дальнего Востока, а здесь — родина жены, что по профессии и образованию строитель, что учился и служил, и строил, строил, строил. Что здесь ему нравится, но местные карелы — Толька с братьями, да и Витя туда же — местная мафия: ни мест рыбалки и охоты от них не добьешься, ни другого чего за просто так. А сами егеря да охотники — с мясом да рыбой постоянно, да картофель, да грибы с ягодами, да собак охотничьих выращивают на продажу — лаечек карельских. Да форель начали разводить. А все плачутся — живут бедно. Но это как любой карел. А еще я узнал, что дичи в лесах хватает, что щуку кое–где можно из дробовика стрелять, что камни для бани нужно темно–серые, гладкие брать, а не светлые, крупного зерна, и ни в коем случае не те, что в воде лежат — угореть можно. Много чего я узнал от Вани за недолгое наше общение. Быстро он работал и хорошо, пару раз со стропил на землю брякался, да тут же вскакивал и опять наверх лез. Две недели не прошло, как все было готово — стояла веранда к дому влитая, стройная и крепкая — залюбуешься. Каркас из бревен в пол–охвата, крыша односкатная. Похлопал Ваня тяжелой ладонью по балке половой:

— Теперь, — говорит, — хоть танцы здесь устраивай, хоть теннис. А можно — бильярд.

— Можно жить в деревне, можно и зарабатывать. Не пить только, да на лавке не сидеть, не стонать, что все плохо. Дело делать, — так он свою философию озвучил.

ХI

Я много встречал разных людей. Встречал говорливых и молчаливых, слегка безумных и тяжелобольных. Порой бесстыжих, умеющих пустыми словесами обманывать сих малых, им обещать, вести за собой, чтобы в нужный момент бросить, собрав с них толику свою. Встречал молчаливых, упорно ломтящих, делающих дело, но все без искорки какой–то, без царя в голове и бога в душе. Мне неприятны и те, и другие. Но все же главное не в этом — главное, чтобы делать дело, двигать, словами ли, руками — безнадежную массу вещества, заблудшей души, прошлой неправильности и неправедности — все–таки к свету. Все–таки хоть немного, отчаянно, безнадежно, надрываясь — но к тому, чтобы стало чуть легче. Тебе, другим, многим. И поэтому мне нравятся люди — «делатели». Демиурги — будет слишком сильно для них, они застесняются и уйдут в тень. «Делатели» — лучше. Они работают, думают, ищут, и все в каком–то странном направлении. В хорошем. В том, где легкая утренняя полоска по темному небу. После их работы остаются порой отходы. На этих отходах пляшут, размножаются, кувыркаются словесно и телесно другие, которым удобней в темноте. Но мне они неинтересны, несмотря на все ужимки. Я люблю «делателей». И по всему этому, да еще и потому, что хватит уже плакать — мне кажется очень важным строить. Строить именно сейчас, именно здесь, на нашей земле, много пережившей и много разрух перенесшей. Строить несмотря на неясность, на зыбкость, на непонятное будущее — оно всегда останется непонятным. Нужно брать эту землю и строить на ней. Строить для себя как отдельного представителя народа, желающего выжить, но не прозябая, а в поступательном движении. Строить, любить и потом защищать это от кого угодно — от реальных врагов и тех, кто пытается показаться ими, от ложных и злобных идей, от крайностей и брызганья слюны. Построить и увидеть, как о крепкие стены наших домов будет разбиваться и оседать мелким прахом та нелепая, непонятная и, в общем–то, жалкая сила, что все пытается вовлечь нас в ненужный и печальный хоровод. Нужно крепко строить.

Я дописал свою повесть и вышел на веранду бани. В доме еще только стены и крыша, а в бане уже можно жить. Внутри ласково и утробно вздыхала печка, под завязку наполненная ольховыми дровами. Озеро передо мной лежало матовым, чистым, как взгляд голубоглазой хаски, зеркалом свежего льда. Еще вчера в воде толклись мелкие льдинки, и отовсюду, иногда казалось — с небес, доносились счастливые стеклянные звоны. Но ночное небо с выскочившими на прогулку мириадами свежих детских звезд не обмануло — ударил мороз, и озеро встало. Я осторожно ступил на гнущийся еще лед и отошел десять шагов от берега. Затем просверлил в тонком стекле круглую лунку. Присел рядом с ней и стал удить рыбу.