Антология современной французской драматургии - Жак Одиберти

И что ты об этом думаешь, Лаура?

ЛАУРА. Что я об этом думаю?

Долгая пауза.

Думаю, что об этом надо забыть. Никому ни слова. Веди себя так, будто ничего не видела. Известно тебе, что мы рискуем пожизненными каторжными работами?

ПЬЕРЕТТА. Мы? Почему это?

ЛАУРА. Потому что знали.

ПЬЕРЕТТА. Но никто ведь не узнает, что мы знали.

ЛАУРА. Пока не угодишь на допрос к полицейскому на всю ночь, тогда увидишь. Они тут всех допрашивают.

ПЬЕРЕТТА. А если… А если на нее донести?

ЛАУРА. Пьеретта, она же — клиентка…

Пауза. Пьеретта опускает голову.

Ты что? Ты плачешь, Пьеретта? Но почему?

ПЬЕРЕТТА. Сама не знаю…

Лаура подходит к ней.

(Отталкивает ее.) Оставь меня!

ЛАУРА. Ты на меня злишься?

ПЬЕРЕТТА. Не знаю, я была так довольна, так счастлива… Каждый раз… Каждый раз, когда что-то случается… Что-нибудь новое, необычное, интересное, когда хоть что-то может измениться, ну, не знаю, ты все всегда портишь, всегда, всегда!

Лаура обнимает Пьеретту за шею и вдруг отступает назад ошеломленная.

ЛАУРА. Пьеретта!

ПЬЕРЕТТА(со слезами на глазах). Да!

ЛАУРА. Не может быть! (Касается рук Пьеретты, наклоняется и дотрагивается до ее ног.)

ПЬЕРЕТТА. Представь себе!

ЛАУРА. Да ты вся дрожишь! Где? Когда? Этой ночью?

Пьеретта утвердительно кивает.

С Жаком?

Пьеретта продолжает утвердительно кивать и улыбаться.

О!

ПЬЕРЕТТА. Я завязала ему глаза.

ЛАУРА. Пьеретта!

ПЬЕРЕТТА. Знаю все, что ты хочешь мне сказать. Но я не смогла устоять.

ЛАУРА. То есть?

ПЬЕРЕТТА. Во-первых, кувшин оказался слишком тяжелым для меня. И потом там, наверху… На высоте… Меня одолело желание, и все тут.

ЛАУРА. Но желание чего?

ПЬЕРЕТТА. He знаю, просто желание.

ЛАУРА. А кувшин?

ПЬЕРЕТТА. Мы его разбили и спрятали осколки в кустах. Лаура, что с тобой?

Лаура садится, прикладывает руки к вискам и встряхивает головой. Пауза.

ЛАУРА. Не знаю, Пьеретта. Ничего понять не могу. У меня ощущение, что или я поглупела, или это место мне не на пользу. Не знаю, что со мной. Возможно, я становлюсь похожей на толстушку Эмилию. Она-то давно уже перестала что-либо понимать. Либо… Нет, не знаю…

Входит Жак.

А, вот и ты! Неплохо было бы разнести это по номерам и оставить у дверей…

Жак берет доску, на которой расставлена обувь, и уходит.

Ладно, не в этом дело… (Встает и поправляет на себе передник.) Должна тебя предупредить, что мадам Гермиона грозилась, что изуродует того — или ту, — кто похитил ее масло. Месье Эрик, он ее боится до смерти, пообещал найти виновного, а в довершение всему вбил себе в голову, что Афродита и Теодора не должны одни мыть посуду после обеда, и если мы с тобой не придем им на помощь, они сядут и делать ничего не будут: тем хуже для клиентов. Тем хуже для отеля. Короче, он поставил себе целью погубить Алена, а тем временем Эмилия рыдает, Ален переселяется, клиенты не знают, оставаться им или уезжать, почту не доставляют, месье Диаман не едет, а ты… А ты…

Входит Жак. Из всей обуви он успел разнести едва ли половину.

А Жак… А Жак…

ЖАК. Где месье Ален?

ЛАУРА. Месье Ален! Месье Ален! Ты что, без него и обувь разнести не можешь? Зачем он тебе понадобился?

ЖАК. Приехали господа из Аргоса. (Улыбается.) С гробом. Хотят знать, что им теперь делать.

Афродита и Теодора под присмотром Эрика накрывают стол к завтраку. Один столик занимает Месье Сорбе, второй — Месье Велюз.

МЕСЬЕ ВЕЛЮЗ. Он ведь знаменитость, знаете? Так вот, его жена заявила вчера вечером, что захоронение, одно из самых поздних и лучше всего сохранившихся, относится к временам Агамемнона. Могилу самого Агамемнона разграбили еще в античности, а потом еще раз — при турках, а потом, возможно, и при англичанах. Нетрудно догадаться, что от нее мало что осталось. В то время как эта — первая в форме улья, сохранившаяся нетронутой.

Входит Мадам Лоспиталье. Мужчины встают, потом снова садятся. Мадам Лоспиталье садится за столик Месье Велюза.

МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Как там мадам Сорбе?

МЕСЬЕ СОРБЕ. Не знаю, удалось ли вам поспать нынешней ночью. Моя жена глаз не сомкнула. Часа в два ночи луна заглянула к нам в окно, а поскольку нет ни ставень, ни занавесок…

МЕСЬЕ ВЕЛЮЗ. В самом деле, луна здесь необычайной яркости. (Достает записную книжку, записывает.)

МЕСЬЕ СОРБЕ. А как только она задремала, как раз под нашей дверью начала ссориться прислуга.

МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Что это вы записываете?

МЕСЬЕ ВЕЛЮЗ. Я веду дневник путешествий. Хотя знаю, что никогда потом в него не загляну…

МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Какой вы молодец! Сколько раз я тоже собиралась начать. Но надо было купить тетрадь, а я такая лентяйка. Дочь моя держит свой дневник в строжайшем секрете. Я думала, она сейчас с вами…

МЕСЬЕ ВЕЛЮЗ. Когда я спустился, ее уже не было. У нее энергии непочатый край…

МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Необычайная жизненная сила. Ей сейчас необходимо развеяться. И я уверена, что путешествие в Грецию этому поспособствует.

МЕСЬЕ ВЕЛЮЗ. Оно не может не повлиять на настроение.

МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. На это я и рассчитываю. Мы с мужем боялись, что она впадет в депрессию.

МЕСЬЕ ВЕЛЮЗ(улыбаясь). А сейчас никаких следов.

МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. Думаю, она поняла, что сейчас все у нее хорошо. Само собой, мне она ничего об этом не говорит. Слишком замкнутая. Но вы не представляете, что с ней было — при ее-то чувствительности.

Входят Миссис и Мистер Бэбкок и садятся за отдельный столик.

Этот парень оказался таким беспокойным, таким непредсказуемым. С ним у нее ничего не могло получиться. Для Даниель важнее всего защищенность. И я имею в виду не только финансовую защищенность.

МЕСЬЕ СОРБЕ. Метрдотель!

Эрик подходит.

Вы отнесли завтрак мадам?

Месье Велюз встает.

МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ(улыбается). Собираетесь ее догнать?

МЕСЬЕ ВЕЛЮЗ. Если повезет. На такой пересеченной местности…

Входит Эмилия. Миссис Бэбкок подает ей знак, и Эмилия подходит к ней. Миссис Бэбкок приглашает ее присесть за свой столик.

Понятно, почему микенцы были такими хорошими воинами. Должно быть, подобный рельеф способствует подготовке к дальним походам. Я как раз пересказывал месье Сорбе, о чем вчера вечером нам поведала миссис Бэбкок.

МАДАМ ЛОСПИТАЛЬЕ. А мне это снилось во сне! Снилась Кассандра и ее маленькие близнецы, которых зарезали.

ЭМИЛИЯ. Да, в прошлом году провели электричество. А чуть выше, за кедрами, возводят фундамент нового здания.

МИССИС БЭБКОК. Я говорила профессору: в какой-то степени это компенсация за весь твой труд. Люди все больше интересуются Микенами. И в то же время все меньше чувствуешь себя здесь у себя дома, правда?

Месье Велюз уходит. Месье Сорбе встает и пересаживается на другое место. Достает из куртки транзистор, начинает крутить настройку.

Мадам Лоспиталье заканчивает завтракать. Афродита и Теодора убирают посуду.

ЭМИЛИЯ. Там в каждом номере будет ванная. А здесь будет жить персонал, оборудуют дополнительные помещения для археологов и для менее придирчивых клиентов.