Тверской Баскак. Том Третий - Дмитрий Анатолиевич Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я же наоборот остался доволен. Первый укол прошел, и противник занервничал. Это хорошо! У нас с господином посланником одна цель, выведать, что думает собеседник, при этом утаив свои собственные мысли. В таком деле спокойствие и уравновешенность — наиважнейшее дело.
Провожу рукой в сторону стола.
— Прошу вас, отец Перуджо, присаживайтесь. Я помню, в прошлый раз вам мой завтрак не понравился, так может быть ныне обед оцените.
Подаю знак Прохору, мол пусть обед несут. Тот исчезает за дверью, и вскоре появляется дворовый, катящий перед собой сервировочную тележку. Аккуратно, но быстро и четко он наливает из фарфоровой супницы две глубокие тарелки ароматного горохового супа и ставит на подтарельники перед нами.
Мой гость, с трудом скрывая изумление, смотрит на белый тонкий фарфор, на лежащие перед ним серебряные приборы. Я его понимаю, такой сервис появится в Европе лет через четыреста, не раньше.
Быстро справившись с собой, нунций взял ложку и, зачерпнув супа, в этот раз не стал скрывать своего восхищения.
— Ммм! Как вкусно! — Он зачерпнул еще ложку и почмокал губами, ловя вкусовые оттенки десяти видов копченостей. — Что за кудесник творит у вас на кухне?!
Загадочно улыбаюсь ему в ответ.
— Его имя вам ничего не скажет, но для истории запомните. Его зовут Кузьма Волынец!
— Козььма! — Повторяет святой отец и расплывется в улыбке. — Это намного вкуснее, чем та каша, коей вы кормили меня в прошлый раз.
На второе пошла котлета по-киевски, заставившая моего гостя чуть ли не прослезиться. Отец Винченцо слыл гурманом и знатоком дорогих явств, но такой еды он еще не пробовал. После десерта и трех стопочек брусничной наливки он совсем поплыл, но я ему не поверил и оказался прав.
Едва слуги унесли посуду, как вся маслянистая расслабленность пропала из глаз моего гостя, и он начал плести ту паутину, ради которой он собственно и приехал.
— Как вы знаете, я сейчас прямиком из Новгорода. — Начал он. — Имел там беседу с князем Александром. — Он бросил на меня испытывающий взгляд и, не найдя на моем лице ничего интересного, продолжил. — Ныне же еду в Новогрудок к князю Миндовгу.
Специально пропускаю Александра и цепляюсь за последнюю фразу.
— И что там на Литве, помнят ли еще славный городок Зубцов?
— Конечно, помнят. — Нунций показал, что прекрасно понял, о чем я. — Этот разгром плохо сказался на состоянии литовского князя. Ныне его положение не завидно. Племянники восстали против него, и он оказался между трех огней. С запада Орден, с севера жемайты и Товтивил, а с юга Даниил Галицкий наседает.
Он поцокал языком, словно бы сочувствуя князю, а потом как бы между делом спросил.
— И знаете какой он нашел выход?
Он сделал театральную паузу, но я не дал ему насладиться игрой и все испортил свои ответом.
— Знаю! Он нижайше попросил папу Иннокентия IV принять его в лоно католической церкви.
Отцу Перуджо с трудом удалось скрыть разочарование, но он справился.
— Скажу честно, ваша осведомленность удивляет!
Он широко улыбнулся, словно бы демонстрируя — вот видишь, какой я искренний и умею признавать чужие достоинства.
— Но согласитесь, решение превосходное. Одним смелым ходом князь Миндовг превращает Орден из опаснейшего врага в надежного союзника. Теперь ему не страшны ни племянники, ни Даниил, ни даже вы…
Тут он вновь растянул губы, показывая свои не очень хорошие желтоватые зубы.
— Знаете, эту историю я уже рассказывал Александру, как пример того, какие выгоды может принести союз с католическим Римом. И знаете, он согласился со мной.
Еще одна пауза, и я опять пытаюсь испортить моему гостю настроение.
— Не удивительно! Александр так хочет занять Великокняжеский стол, что готов на союз не то, что с Римом, а даже с самим дьяволом.
— Ну уж! Не наговаривайте на хорошего человека.
Вижу реакцию нунция и делаю из этого вывод.
«Он не воспринял мои слова всерьез, а злая ирония ему даже понравилась. Значит, он очень доволен собой и своей поездкой в Новгород».
Отец Перуджо тут же подтверждает мою догадку.
— Разворот к Риму наилучший выход, и отец Александра, Великий князь Ярослав, это понимал. Жаль, что он не смог сдержать свое обещание, земля ему пухом! — Тут он весь подобрался и вцепился в меня взглядом. — Подумайте! Какой союз может получиться. Вы, Александр, Миндовг и Орден — в едином крестовом походе против монголов!
«Да он настоящий мечтатель! — Иронизирую я про себя, видя что мой гость говорит абсолютно искренне. — Не хочется его расстраивать, но Александр уже выбрал того, кто вернет ему Великокняжеский стол, и это совсем не папа Иннокентий. Да и другие тоже не подарок! С такими друзьями врагов не надо! Даже если бы вдруг случилось чудо, и такая коалиция бы состоялась, то идти с ней на монгол это чистейшее самоубийство!»
Говорить об этом моему гостю и пускаться в длительные дебаты в мои планы не входит. Я узнал, что хотел, и теперь резко меняю тему разговора.
— А скажите, отец Винченцо, почему с этим союзом вы идете к Александру и ко мне, а не к Великому князю Андрею и не к князю Твери Ярославу?
Тот останавливает на мне свои маленькие хитрые глазки и растягивает губы в усмешке.
— Потому что я не идиот и всегда в любой стране разговариваю не с теми, кто сидит на троне, а с теми, кто реально правит.
Глава 11
Февраль 1251 года
Только что отшумела зимняя ярмарка, но народу на улицах Твери меньше не стало. Разве что теперь они заполнены не купцами и покупателями, а все больше депутатами первого Земского Собора городов Русских. Еще бы, выборы консула Союза впервые будут не только Тверские, а всеобщие, и даже мне немного волнительно. Хотя волноваться вроде бы не о чем. Завтра княжеская палата, а вслед за ней государственная дума поддержат мою кандидатуру, и я выйду на выборы единственным кандидатом. В этот раз оспаривать мое право никто не решился.
Сейчас я еду с левого берега, где полдня провел на полигоне, принимая новую партию ракет. Из тех двадцати штук, что успели сделать за полтора года, отстреляли три. Кто-то может сказать пустая расточительность, а я отвечу — по-другому нельзя! Я должен быть уверен в том, что на поле боя они меня не подведут.
Придерживая кобылу, даю проскочить шумной компании, и Луна недовольно фыркает, реагируя на снующих у нее перед мордой людей.
Успокаивающе, поглаживаю ее по шее.
— Ну потерпи, голуба! Еще неделя, и
