Смоленское направление - Алексей Борисов

– Вася, как думаешь, очередной блокбастер будет? – Дмитрий затушил сигарету в пепельнице, просматривая готовый сюжет.

– Знаешь Дим, декорации уж больно настоящие. Посмотри на деревянную стену, видишь, из каких брёвен она сделана? – Василий нажал на паузу и показал пальцем на монитор.

– Из толстых. – Дмитрий Иванович развернулся в кресле к экрану помощника.

– Это настоящий морёный дуб, подобного сейчас и не делают, в таких объёмах, по крайней мере. Я позвонил приятелю на Мосфильм, так вот, никаких проектов связанных со средневековьем на данный момент нет. – Вася прокрутил запись немного вперёд, потом назад.

– Если это прихоть помешанного на старине миллионера, то флаг ему в руки. Хоть зарплату вовремя выплатят. – Дмитрий уставился на сюжет, где женщина, воровато озираясь по сторонам, отошла в сторону от утоптпной дорожки в снегу и справила малую нужду.

– Я тоже заметил, что они не носят нижнего белья, странно, не правда ли? – Теперь Вася мониторил Димин экран.

Через несколько дней мы с Савелием и Пахомом Ильичом устанавливали дымовую завесу, которая должна была исполнять роль экрана. Проектор, установленный на санках, должен был посылать изображение на стену дыма, создавалось впечатление объёмного кино. В тёмное время суток эффект от увиденного был впечатляющим, Савелий был как живой.

– Вот бы домашним моим посмотреть. – Замечтал Пахом Ильич.

– Ильич, а предложение посетить Новгород ещё в силе? – Спросил у купца.

– А как же, Лексей. Как лёд сойдёт, так и отправимся. Савелий, айда с нами. – Новгородец воспрял духом, показать домашним своих друзей была тайная мечта Пахома.

– Мне ещё здесь, кое с кем разобраться надо. А там видно будет. – Савелий пошёл в сторону крепостной стены, где в доме его ждала Елена.

С тех пор прошла неделя. Горожане жили своей жизнью, испытывая радость и горе, в общем, как везде, когда в погожий день в ворота боярина Торопа постучал Велимир.

– Сотник Савелий приглашает вашего боярина на охоту. – Воин сидел на коне, и заезжать во двор не собирался.

– Ты это, обожди. Я сейчас боярину доложу. – Проговорил Андрейка.

Тороп выслушал своего холопа и дал согласие, отправив Андрея с посыльным, выяснить все нюансы предстоящей охоты.

– Как узнаешь, где будет охота, сразу дуй сюда. Дело у меня для тебя есть. – Боярин аж руки потёр от радости. Несчастный случай на ловитах, что можно придумать лучше?

Мероприятие, назначенное на среду, должно было происходить в лесу, который принадлежал церкви Михаила Архангела, на что дал разрешение Ермоген, пока ещё не Епископ, но уже исполняющий его обязанности.

– Волков развелось – жуть. – Примерно так высказался иерей на своей проповеди.

Приглашение на участие в охоте на серых пушистых разбойников получили все бояре, находившиеся в Смоленске. Князь на подобное даже не обратил внимание. Его мучали несколько другие проблемы, связанные с пищеварением.

Рано утром, наиболее активная часть горожан, а именно бывшее ополчение с Подола, выдвинулась к лесу, окружая периметр загона, потрясая трещётками и иногда стуча в бубен. Слева или справа от лесочка раздавались звуки рога, сообщая загонщикам, с какой стороны нужно ускорить шаг. Волков гнали в торону поляны, по фронту которой в ста шагах друг от друга расположились бояре со своими стрелками, тешась надеждой подстрелить более мясистую живность.

Андрейка прибежал в терем сотника засветло. Отыскал Степаниду и рассказал про план покушения. Так же поведал и о роли, которая предназначалась ему. Ключница проводила холопа к Савелию, после чего Андрей с саблей Шоно убежал обратно.

– После того, как ты срубишь голову Рязанцу, я должен тебя подстрелить из лука и оставить волкам на поживу. – Батасухэ внимательно слушал смолянина, поглаживая саблю отца.

– Что ещё просили передать?

– Как только Савелия повезут на санках, ты должен спешить к Свиртилу, там тебя укроют. И ещё, сотник предложил тебе на выбор: – либо Новгород, либо в крепости у камня.

– Новгород. – Сухо ответил Батасухэ. – Здесь мне жизни не будет.

Через два года, вконец обрусевший Батасухэ будет возглавлять отряд лёгкой конницы, помогая сыну Ярослава громить на льду немецких псов-рыцарей, отдавая долги своей Родине.

Лай пёсиков приблежался, уже отчётливо было слышно рычание доминирующей самки волчьей стаи. Рязанец слез с лошади, сейчас должно произойти то, к чему его друзья готовились несколько недель.

– Хрум, хрум. – Послышался хруст снега за спиной.

Сотник развернулся на звук, одновременно вытаскивая свой меч. Батасухэ стоял в трёх шагах с обнажённой саблей.

– Не знаю, будет ли прощенье моему роду, за то, что я и мой отец пришли на свою Родину, подобно стае волков в попытке оторвать кусок пожирнее. Рысёнок предложил отправиться в монастырь, замаливать сей грех, возможно, так и надо поступить. Но не сейчас, пока я воин, буду выпрашивать прощенье у своей земли с мечом в руке. Прощай Савелий. Спасибо за отцовскую саблю. – Батасухе приподнял клинок к уровню глаз, затем вздёрнул руку к небу и прокричал боевой клич: – Урргах!

Рязанец отсалютовал своим мечом, вложил его в ножны, снял перевязь и бросил оружие в снег. Из кустов тут же выкатились сани, которыми управлял Ратибор. Два трупа были завёрнуты в свежие коровьи шкуры. Норжон, со стрелой в шее был переодет в одежду Батасухэ. Второй труп принадлежал скончавшемуся от ран литвину, героически прикрвшего своим телом Ермогена, во время битвы у Долгомостья, заранее облачённый в одежды Савелия. Голова у него уже была отсечена. Оставив лошадок трое воинов сели на сани и укатили в сторону леса, где их уже поджидал Васька Щука.

Стая волков выскочила на западную часть опушки. Самка остановилась, за ней замерла вся стая. В ноздри ударил сладковатый запах свежей крови и мяса, погоня приближалась, но волки не ели уже несколько дней, а тут, совсем рядом, и так много. Два тела обмазанные жиром были растерзаны в клочья. Опознать их можно было лишь по отдельным фрагментам одежды, да по оружию, которое валялось рядом. Как только работа волков была выполнена, короткие арбалетные стрелы вонзились в бока серых чудовищ.

Андрейка, находившийся рядом, натянул лук. Самка волков, видя, как погибает её стая, чудом увернулась от коротких деревяшек, несущих железную смерть на конце. Впереди стоял заклятый враг её стаи – человек.

– Один на один. – Возможно, прорычала волчица и бросилась вперёд.

Стрела пробило грудь, но жизненных сил ещё хватило на один укус. Лук хрустнул под мощными зубами, не выдержал и развалился. Когти правой лапы волчицы успели прочертить кровавые бороздки на лице лучника. Это последнее, что успела сделать волчица в своей жизни, прижимаясь всем своим телом к падающему на снег Андрейки.

Тороп нахлёстывал лошадку, стремясь поскорее приблизиться к тому месту, где должно было лежать тело Савелия. Куча побитых волков, залитый кровью снег и два изуродованных тела – всё, что можно было обозреть на полянке. Егорка, командывавший горожанами, учавствующих в загоне протрубил в рог, возвестив о несчастном случае. Бояре стали съезжаться на звук, некоторых от увиденного – вытошнило, и тут раздался стон. Андрейка выбирался из кустов, таща за собой убитую волчицу. Лицо залито кровью, шапка потеряна.

– Что тут призошло? – Заверещал Тороп.

– Тать вон тот, назвал себя Батасухэ, сыном Шоно, которого Меркурьевец убил у ворот. Так вот, сказал и выхватил меч, а тут как раз волки напали. – Андрейка бросил волчицу на снег и вытер кровь с лица.

– Дальше, дальше что было? – Заволновались бояре.

– В общем, он ему голову снёс, а я его из лука в шею, а потом волки, вот. – Холоп продемонстрировал огрызок своего лука.

– Ммда… поохотились. – Высказался за всех один из бояр.

Растерзанные куски погрузили на санки и повезли в город. Горожане, встречая скорбный поезд, узнавая о случившимся плакали. Вскоре возле церуи собралось несколько тысяч людей. Ермоген вышел на площадь и склонился над санками. К нему подбежал Герасим, упал на колени, показал рукой на труп в одежде Савелия.

– Поплачь сын мой, поплачь. Не уберегли мы защитника нашего. – Ермоген погладил рукой звоноря по голове и перекрестил.

– Как же так, отче? – Взвыл Герасим.

– Да вот так…. – Иерей остолбенел. Немой заговорил.

– Чудо! Наш епископ сотворил чудо! – Заорал во весь голос Егорка.

– Слава Иисусу! Слава епископу Ермогену! – Закричали с разных концов толпы.

Хиротония возведения в сан епископа Ермогена осуществилась де-факто. Уверовши в силу исцеления епископа, к нему хлынули люди. Если бы не сани, то, наверное, задавили бы. Священник стал крестить людей, к некоторым прикладывал руку, давал поцеловать крест. Многие потом утверждали, что излечились от недугов, дедок с рогулькой стал вдуг свободно ходить на двух ногах, некоторые женщины сумели забеременеть, а один из мужичков вдруг потрогал низ живота и заулыбался. Вечером следующего дня к Ермогену подошёл пономарь Печорского монастыря.