Прах и Тьма - Кортни Гулд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шериф Пэрис припарковался на другой стороне шоссе. Он осторожно погрузил Логан, завернутую в шерстяное одеяло, в заднюю часть своей машины и коротко неловко помахал Эшли. Даже с берега Эшли могла видеть запекшуюся кровь на щеке Логан, черные волосы, прилипшие к шее, размазанную подводку для глаз. Она тысячу раз предупреждала Эшли, что в Снейкбайте что-то не так. Теперь это чуть не убило ее.
Пэрис пообещал, что Джон и Пол заплатят за то, что они здесь сделали, но, учитывая что им разрешили самим доехать до дома, Эшли серьезно в этом сомневалась.
Логан была права с самого начала.
С этим местом было что-то не так.
– Могу я поехать домой? – спросила Эшли. Она прижала грязные ладони к лицу, перепачкав закрытые глаза. – Я просто хочу домой.
– Ах, эм… ты выглядишь довольно потрясенной. – Помощник шерифа Голден посмотрел на часы. – Пэрис не был уверен, что ты сможешь вести машину. И он хотел утрясти некоторые юридические вопросы, просто чтобы убедиться, что ничего плохого не случилось.
Глаза Эшли сузились. Она молилась, чтобы он имел в виду не то, что, по ее мнению, прозвучало.
– Мне восемнадцать. Я совершеннолетняя по закону.
Помощник Голден подмигнул ей, затем оглянулся через плечо. Когда Пэрис отъехал от озера и двинулся по шоссе, на его месте у обочины припарковался белый «Ленд Ровер». Это был не просто автомобиль гигантских размеров; машина Тэмми Бартон была оснащена наклейкой «Лучшая мама в мире» и рамкой номерного знака с надписью «Союз фермеров округа Овайхи». Она выбралась из машины и, грохоча гравием, направилась по обочине к скамейке у столика.
Эшли собралась с духом.
– С ней все в порядке? – спросила Тэмми.
– Да, она не пострадала, – сказал помощник шерифа Голден. – Пэрис повез вторую в участок, но Эшли может идти.
– Ее не арестовывают?
Эшли вцепилась в свое одеяло.
– Я не сделала ничего плохого.
Тэмми повернулась к ней с горящими глазами, такой Эшли ее никогда раньше не видела. Это было не так, как с Баг. Сейчас мать Эшли не была просто счастлива, оттого что дочь жива. Тэмми снова повернулась к помощнику шерифа Голдену и смягчилась.
– Что ж, я ценю твой звонок. Мы отправимся домой. Позвони мне, если тебе понадобится что-нибудь еще.
– Будет сделано.
Тэмми жестом указала на машину, и Эшли последовала за матерью.
Поездка обратно на ранчо Бартон была безмолвной, как ночь снаружи. Эшли опустилась на пассажирское сиденье и смотрела, как мимо нее проносятся холмы. Обычно они слушали христианские хиты по радио с включенным на полную мощность кондиционером, но сегодня в машине царила тишина. Даже звук дыхания Тэмми был приглушенным. Эшли боялась этой Тэмми Бартон. Она не была мягкой и благосклонной. Она кипела от тлеющего гнева, который медленно вырывался на поверхность. Эшли чувствовала это как клеймо на своей коже.
Они припарковались на подъездной дорожке, и Тэмми распахнула водительскую дверь. Она ринулась в дом, а Эшли последовала за ней по пятам.
– Мне никогда в жизни не было так стыдно, – рявкнула Тэмми, как только они обе оказались внутри. Она ворвалась в прихожую как ураган, бросив сумочку на приставную тумбу. Тарелка с ключами с грохотом упала на пол, но Тэмми даже не взглянула на нее. Она повернулась лицом к Эшли. – За всю мою жизнь.
Эшли стояла в дверях, не сводя глаз с лица матери. Теплый, слабый ветерок ворвался в коридор, но Эшли уже давно забыла, как дышать. Тэмми Бартон, которую Эшли знала, была монументом – она была высечена из мрамора, непоколебимая против шторма, – но теперь, залитая желтоватым полумраком, она прислонилась к кухонной стойке и сняла свои черные туфли на каблуках, отбросив их через комнату, как будто их только что поймали целующимися с городским изгоем. Как будто они опозорили наследие Бартон, над которым она так усердно трудилась. Голос Тэмми был тихим, как маленькая звезда за мгновение до взрыва.
Но это было несправедливо.
Страх и чувство вины, которые скапливались в животе Эшли с тех пор, как на озере начали развиваться события, переросли теперь во что-то другое. Это подступило к горлу Эшли, заставляя ее сдерживать злые слезы. Ее опущенные руки сжались в кулаки.
– Тебе стыдно за меня?
Тэмми задумалась.
– Знаешь что? Да. Я имею в виду, я последний человек в городе, который узнал об этом? Люди, вероятно, говорили об этом за моей спиной в течение нескольких недель.
– За твоей спиной?
– Да, за моей спиной. Мы – основа этого города. И ты превратила нас в посмешище.
Эшли вытерла глаза.
– Мы с Логан – не посмешище.
– Если бы это было серьезно, ты бы мне сказала.
Эшли покачала головой. Потому что рассказывать матери о Логан было совсем не то же самое, что рассказывать ей о Тристане. Это было не то же самое, что рассказывать ей о проваленном тесте или вечеринке, из-за которой она чувствовала себя виноватой что пошла. В Снейкбайте существовало негласное правило, согласно которому эта правда была иной и опасной. Это было добровольное изгнание. Это было не то, что Снейкбайт умел прощать.
– Я не могла тебе сказать.
– Действительно? – недоверчиво спросила Тэмми. – Почему?
– Я видела, как ты обращалась с отцами Логан.
– О, ты видела, как я с ними обращалась? Я полагаю, тогда ты была очень наблюдательной малышкой. – Тэмми выдохнула, и ее ярость превратилась в горький холод. Ее идеально ухоженные белокурые кудри качались на плечах. – Если бы ты знала что-нибудь об этом, ты бы знала, что я спасла их.
– Ты выгнала их.
– И им повезло, что я это сделала.
Эшли приподняла бровь.
– Ты думаешь, у них была бы здесь отличная жизнь? – спросила Тэмми. – Ты думаешь, они были бы счастливы?
– Это их дом.
– Я люблю Снейкбайт, но я знаю, что он такое, и он никогда не станет для них домом. – Тэмми прислонилась к кухонному островку, крепко вцепившись в край стойки. – Они были такими глупыми. Они думали, что, поскольку они отсюда, это им не повредит, и они могут просто делать все, что захотят. Люди были готовы буквально убить их, а они не хотели уезжать. Они понятия не имеют, сколько ночей я провела, убеждая людей убрать вилы.
Эшли прочистила горло. Она осторожно подошла к стойке и скользнула на барный стул напротив матери. Буря еще не утихла
