Прах и Тьма - Кортни Гулд

воздух, над водой раздался голос. Вернись туда, где все это началось. Это был низкий стон, точно такой же, как тот, что она слышала по телевизору. Точно такой же, как она слышала в хижине.

Шериф Пэрис припарковался на другой стороне шоссе. Он осторожно погрузил Логан, завернутую в шерстяное одеяло, в заднюю часть своей машины и коротко неловко помахал Эшли. Даже с берега Эшли могла видеть запекшуюся кровь на щеке Логан, черные волосы, прилипшие к шее, размазанную подводку для глаз. Она тысячу раз предупреждала Эшли, что в Снейкбайте что-то не так. Теперь это чуть не убило ее.

Пэрис пообещал, что Джон и Пол заплатят за то, что они здесь сделали, но, учитывая что им разрешили самим доехать до дома, Эшли серьезно в этом сомневалась.

Логан была права с самого начала.

С этим местом было что-то не так.

– Могу я поехать домой? – спросила Эшли. Она прижала грязные ладони к лицу, перепачкав закрытые глаза. – Я просто хочу домой.

– Ах, эм… ты выглядишь довольно потрясенной. – Помощник шерифа Голден посмотрел на часы. – Пэрис не был уверен, что ты сможешь вести машину. И он хотел утрясти некоторые юридические вопросы, просто чтобы убедиться, что ничего плохого не случилось.

Глаза Эшли сузились. Она молилась, чтобы он имел в виду не то, что, по ее мнению, прозвучало.

– Мне восемнадцать. Я совершеннолетняя по закону.

Помощник Голден подмигнул ей, затем оглянулся через плечо. Когда Пэрис отъехал от озера и двинулся по шоссе, на его месте у обочины припарковался белый «Ленд Ровер». Это был не просто автомобиль гигантских размеров; машина Тэмми Бартон была оснащена наклейкой «Лучшая мама в мире» и рамкой номерного знака с надписью «Союз фермеров округа Овайхи». Она выбралась из машины и, грохоча гравием, направилась по обочине к скамейке у столика.

Эшли собралась с духом.

– С ней все в порядке? – спросила Тэмми.

– Да, она не пострадала, – сказал помощник шерифа Голден. – Пэрис повез вторую в участок, но Эшли может идти.

– Ее не арестовывают?

Эшли вцепилась в свое одеяло.

– Я не сделала ничего плохого.

Тэмми повернулась к ней с горящими глазами, такой Эшли ее никогда раньше не видела. Это было не так, как с Баг. Сейчас мать Эшли не была просто счастлива, оттого что дочь жива. Тэмми снова повернулась к помощнику шерифа Голдену и смягчилась.

– Что ж, я ценю твой звонок. Мы отправимся домой. Позвони мне, если тебе понадобится что-нибудь еще.

– Будет сделано.

Тэмми жестом указала на машину, и Эшли последовала за матерью.

Поездка обратно на ранчо Бартон была безмолвной, как ночь снаружи. Эшли опустилась на пассажирское сиденье и смотрела, как мимо нее проносятся холмы. Обычно они слушали христианские хиты по радио с включенным на полную мощность кондиционером, но сегодня в машине царила тишина. Даже звук дыхания Тэмми был приглушенным. Эшли боялась этой Тэмми Бартон. Она не была мягкой и благосклонной. Она кипела от тлеющего гнева, который медленно вырывался на поверхность. Эшли чувствовала это как клеймо на своей коже.

Они припарковались на подъездной дорожке, и Тэмми распахнула водительскую дверь. Она ринулась в дом, а Эшли последовала за ней по пятам.

– Мне никогда в жизни не было так стыдно, – рявкнула Тэмми, как только они обе оказались внутри. Она ворвалась в прихожую как ураган, бросив сумочку на приставную тумбу. Тарелка с ключами с грохотом упала на пол, но Тэмми даже не взглянула на нее. Она повернулась лицом к Эшли. – За всю мою жизнь.

Эшли стояла в дверях, не сводя глаз с лица матери. Теплый, слабый ветерок ворвался в коридор, но Эшли уже давно забыла, как дышать. Тэмми Бартон, которую Эшли знала, была монументом – она была высечена из мрамора, непоколебимая против шторма, – но теперь, залитая желтоватым полумраком, она прислонилась к кухонной стойке и сняла свои черные туфли на каблуках, отбросив их через комнату, как будто их только что поймали целующимися с городским изгоем. Как будто они опозорили наследие Бартон, над которым она так усердно трудилась. Голос Тэмми был тихим, как маленькая звезда за мгновение до взрыва.

Но это было несправедливо.

Страх и чувство вины, которые скапливались в животе Эшли с тех пор, как на озере начали развиваться события, переросли теперь во что-то другое. Это подступило к горлу Эшли, заставляя ее сдерживать злые слезы. Ее опущенные руки сжались в кулаки.

– Тебе стыдно за меня?

Тэмми задумалась.

– Знаешь что? Да. Я имею в виду, я последний человек в городе, который узнал об этом? Люди, вероятно, говорили об этом за моей спиной в течение нескольких недель.

– За твоей спиной?

– Да, за моей спиной. Мы – основа этого города. И ты превратила нас в посмешище.

Эшли вытерла глаза.

– Мы с Логан – не посмешище.

– Если бы это было серьезно, ты бы мне сказала.

Эшли покачала головой. Потому что рассказывать матери о Логан было совсем не то же самое, что рассказывать ей о Тристане. Это было не то же самое, что рассказывать ей о проваленном тесте или вечеринке, из-за которой она чувствовала себя виноватой что пошла. В Снейкбайте существовало негласное правило, согласно которому эта правда была иной и опасной. Это было добровольное изгнание. Это было не то, что Снейкбайт умел прощать.

– Я не могла тебе сказать.

– Действительно? – недоверчиво спросила Тэмми. – Почему?

– Я видела, как ты обращалась с отцами Логан.

– О, ты видела, как я с ними обращалась? Я полагаю, тогда ты была очень наблюдательной малышкой. – Тэмми выдохнула, и ее ярость превратилась в горький холод. Ее идеально ухоженные белокурые кудри качались на плечах. – Если бы ты знала что-нибудь об этом, ты бы знала, что я спасла их.

– Ты выгнала их.

– И им повезло, что я это сделала.

Эшли приподняла бровь.

– Ты думаешь, у них была бы здесь отличная жизнь? – спросила Тэмми. – Ты думаешь, они были бы счастливы?

– Это их дом.

– Я люблю Снейкбайт, но я знаю, что он такое, и он никогда не станет для них домом. – Тэмми прислонилась к кухонному островку, крепко вцепившись в край стойки. – Они были такими глупыми. Они думали, что, поскольку они отсюда, это им не повредит, и они могут просто делать все, что захотят. Люди были готовы буквально убить их, а они не хотели уезжать. Они понятия не имеют, сколько ночей я провела, убеждая людей убрать вилы.

Эшли прочистила горло. Она осторожно подошла к стойке и скользнула на барный стул напротив матери. Буря еще не утихла