Двенадцать световых лет - Николай Валентинович Гончаров

достаточно, — удовлетворенно кивнул Сергей Алексеевич. — Скажите, Лэймос, а внешне он был похож на тот образ, который мы знаем?

— И похож, и не похож. Вы, наверное, замечали, что у каждого народа свой Иисус, с чертами лица, присущими этому народу. У южан он темней, у северян — светлей. Не буду вам больше ничего говорить, не буду разуверять в чем-то. Так будет для всех нас спокойней. Давайте лучше я вам покажу еще что-нибудь из всемирной истории, из намного более давних времен.

— Хорошо, я согласен с вами. Думаю, возражать никто не будет, посмотрим с удовольствием, — согласился Савельев. — Спать всё равно еще рано.

Все семеро землян удовлетворенно зашумели, зашушукались и заерзали в своих креслах в предвкушении следующего фантастического с их точки зрения просмотра.

На голографическом экране проступил знакомый каждому землянину и, одновременно, незнакомый пейзаж. Среди бескрайней равнины возвышалось своими очертаниями огромное каменное сооружение. Земляне привыкли видеть на многочисленных фотографиях, а многие, побывавшие в Египте, и воочию, сразу несколько грандиозных конструкций — две большие и три маленькие пирамиды. Но здесь пирамида была только одна, причем она не была привычного для глаз песочного цвета, а блистала на солнце белизной, словно огромная сахарная голова. И равнина, среди которой она стояла, была не привычного бурого цвета, а насыщенного изумрудно-зеленого.

Рядом с первой, уже достроенной громадой, примерно на треть от привычного современному взгляду вида возвышались над землей очертания второй пирамиды. Съемка велась издалека, с достаточно большого расстояния, и в первый момент можно было подумать, что среди зелени расположился огромный муравейник со снующими по своим делам трудолюбивыми лесными жителями. Но рассмотрев картину, становилось понятным, что это снуют не муравьи, а маленькие смуглые человечки. Все они были одеты в грубые накидки светлого, практически белого тона, кое у кого расшитые орнаментами. На головы египтян были надеты своеобразные головные уборы, которые закрывали лбы, уши и шеи от нещадно палящего Солнца. У некоторых из копошащихся вокруг сооружения людей на ногах была кожаная обувь довольно простого покроя, закрепленная на икрах длинными кожаными тесемками. Но основная масса строителей была босой.

Масштабы сооружения поражали своим размахом. Площадь строительства с подъездными путями, с площадками складирования огромных каменных кубов, с внушительных размеров деревянными механизмами составляла не менее трех квадратных километров. И вся эта площадка находилась в непрерывном движении. Сотни, а возможно и тысячи рабочих передвигали по огромному широкому пандусу, насыпанному из грунта с одной стороны строящейся пирамиды, тяжеленные глыбы известняка, предварительно поставив их на деревянные, по всей видимости дубовые, катки. Хотя пандус и был достаточно пологим, всё равно для подъема камней в гору требовались огромные усилия, поэтому египтянами была разработана целая система из блоков и тросов, существенно облегчавшая труд.

Тут же на строительной площадке, недалеко от подножия пандуса, находился и участок обработки камней. Глыбы, предварительно грубо обтесанные и доставленные к месту строительства, тщательно обмерялись отвечавшими за этот этап строительства людьми, после чего они поступали в распоряжение каменотесов. Каменотесы, с виду такие же субтильные, худощавые, как и другие строители, работали бронзовыми и каменными орудиями. С необыкновенным усердием, практически не прерываясь, час за часом они обтесывали камни неправильных размеров, постепенно превращая их в идеально подходящие для конструкции кирпичики, из которых и складывалось очередное чудо света.

Но такая непрерывность производственного процесса достигалась отнюдь не сознательностью рабочих. Приглядевшись, можно было увидеть, как по всей стройке то тут, то там сновали люди с плетками в руках. И хотя применяли они свой инструмент не так часто, но иногда можно было видеть, как взвивалась над головой надсмотрщика плеть и опускалась на спину одного из простых египтян, будь то каменотес или рабочий, передвигавший глыбы по пандусу к месту их установки.

Также можно было видеть, как по площадке строительства неторопливо ходят десятки людей с кувшинами. Это были водоносы, снабжавшие рабочих прохладной водой, поскольку на такой жаре работать без периодического питья было просто невозможно. Тут же, на стройплощадке, под открытым небом располагалась и кухня. В десятках печей одновременно выпекались тысячи круглых, больших, румяных лепешек. В огромных казанах и котлах варились горячие блюда преимущественно желто-бурого цвета, основой которых, по всей вероятности, являлись пшеничные или ячменные зерна.

Невдалеке, в стороне от строительства виднелся поселок египтян, а чуть поодаль над равниной возвышалась величественная статуя сфинкса, еще не полуразрушенная дождями и ветрами. Поселок состоял из невысоких, одноэтажных построек, довольно простых по конструкции. Крыши зданий были покрыты камышом. В некоторых зданиях входные двери были деревянными, довольно грубо собранными из необструганных сучковатых веток местных деревьев, связанных между собой веревками. Но в большинстве построек дверей и вовсе не было. Вместо них входы были занавешены кусками ткани. Окон в постройках и вовсе не было. Вокруг сооружений не было ни дворов, ни участков с растительностью. Дома примыкали друг к другу боковыми стенами, воздвигнутыми, кое-где из камней, кое-где из глины, смешанной с отжившими стеблями тростника. По улицам поселка то тут, то там сновали женщины в белых накидках, с мешками в руках или кувшинами на плечах. Перед домами в пыли занимались своими бесконечными детскими делами многочисленные малыши. Во всём сквозил минимализм. Не было ничего лишнего, никаких атрибутов мало-мальски комфортного, зажиточного существования.

Зато достроенная пирамида блистала своей величественностью. Действительно, в ней должен был лежать или уже лежал некто рангом никак не ниже бога. Она наводила на подходивших к ее подножию людей, с одной стороны, страх и трепет, а с другой — чувство восхищения такой сказочной, нереальной красотой.

Изображение древнего Египта постепенно погасло, и в помещении вновь засветился ненавязчивый, не раздражающий зрение зеленоватый свет.

— Да, здорово, — высказал мнение Сергей Алексеевич. — Всем нам представлялось, как строились пирамиды, но вряд ли кто предполагал, что это происходило именно так, как только что увидели.

— Какой колоссальный труд! — восхитилась Наташа. — Но только зачем это. Неужели настолько сильны были религиозные предрассудки египтян?

— Мировоззрение этого народа создавалось веками, — в следующее мгновение ответил Лэймос Крэст, — по кирпичику, как и сами пирамиды. Фараоны довели уровень своей власти до абсолютизма. Они приравняли себя к богам и культивировали такое отношение к себе на протяжении веков, если не тысячелетий. А народ Египта в то время был абсолютно непросвещен, неграмотен, беззащитен перед системой, выстроенной властью. Любое природное явление выдавалось фараонами за