Психоз - Татьяна Соломатина

«Надо же. Чистый носовой платок» – пронеслась у Мити в голове совершенно неуместная мысль.

– Жаль. Красивая… Молодая… А вы как здесь оказались? И покажите, пожалуйста, ваши документы! – человек в форме вспомнил, что он «при исполнении».

Великие такие правила удалось обойти как всегда – при помощи денег. Александру Ларионову не вскрывали, не брали пробы крови на содержание алкоголя в крови, не…, не…, не… На кремации присутствовали Ирина Смирнова, Борис Кронштейн (да, это его настоящая фамилия), их дочь Юлия, Ефросинья Филипповна и Дмитрий Юговы. Старый эрдель Фёдор и дворняжка Джульетта дожидались своих хозяев в Митиной квартире. Джуля изредка поскуливала и хныкала, а Феодор был тих и спокоен. Ему достаточно быстро удалось успокоить нервную сучку, и она безмятежно заснула в его корзине. Он лизнул её в ухо и отправился на кухню, смотреть в окно. Возможно, собаки умеют видеть куда больше людей даже на сером кусочке дождливого осеннего неба.

Ефросинья Филипповна судорожно всхлипывала. Борька и Юлька плакали навзрыд. Ирка и Митя не проронили ни слезинки и о чём-то негромко говорили и говорили, после того, как отмолчали церемониально-положенное.

– Она не самоубийца, Митя. Кто угодно, но не самоубийца. Она бы никогда намеренно не шагнула… в поток. Я уверена, что она просто вышла прогуляться. Она частенько «выхаживала» нервы. Это тупая, нелепая случайность. Господи, как же я ненавижу это слово!

– Я виноват.

– Да. И что? Виноват. Таких «виноватых», как она и ты, – полная планета. Я не буду тебя лечить. По крайней мере, сегодня. Недосовпадение. Глупое слово. Лучшего не подберу, извини. И чувствовала же, что нельзя её отпускать. И не отпустить не могла, потому что чувствовала, что нельзя не отпускать из-за… моей какой-то… выгоды? Нет, не выгоды. Из-за того, что говорила бабка. Про то, что будет в моей жизни… Это всё так глупо, когда в словах…

– Мой пёс оказался умнее меня, если бы я его послушался…

– Ты хочешь погрузиться во мрак сослагательного? Если бы да кабы. Сашку частицей «бы» не воскресить, а себя до психиатрической лечебницы довести – как с добрым утром. Всё, давай не будем об этом. Хотя ведьма всегда «на работе».

– Как мне жить теперь?

– Каком кверху, Югов. Как жил, так и живи. Всё у тебя будет как надо. Поверь мне. И всегда – милости прошу! – к нам в гости. Всегда. На девять и сорок дней мы сами сюда придём. Это было её место. Потому что «место» – это не прописка, не собственный особняк и не прочие квадратные метры. Место – это человек. Твой человек. Ты – её человек. А она – твой. Просто оба вы идиоты. Ничего я тебе больше не буду говорить. Пойду с бабкой твоей лучше поговорю. Ей нужнее. А ты – зверь здоровый, сам справишься.

Вечером, когда Ирка, уложив Борьку и Юльку в глубокий «нокаут» целительного сна без сновидений, собиралась пить свой одинокий кофе, ей на мобильный позвонил муж матери Юлькиной подруги. Сама мать была «отключена» от трансляции спасительным уколом успокоительного. Супруг же её просто обзванивал всех «по списку». Всех тех родителей, которые ещё не знали, что несколько свежеиспечённых первокурсников философского факультета МГУ, отправившиеся за город, на дачу дедушки одного из них, сгорели заживо… Решили сбежать-отпраздновать. Несанкционированно. Только его падчерица была девочка хорошая и всегда обо всём предупреждала родителей… Да и не падчерица она ему была никакая, а самая настоящая дочь…. Простите… Сейчас успокоюсь…Слишком много выпили, на радостях от наступившей «взрослости». Слишком неумело растопили печь… А дед, оказывается, дымоход сто лет не чистил, и вообще… Разве они, городские дети, умеют печи растапливать?.. Заживо. Но не больно. Потому что отравление угарным газом всех их заранее отправило в блаженное небытие. Так что, если она ещё не знает… Никто не знал, кроме них. Потому что дочка оставила адрес дачи на всякий случай. Он не смог ей дозвониться в течение пары часов – и поехал. Просто посмотреть издалека. Не собирался нарушать никаких тайн. Чтобы не выдавать дочь перед товарищами… А там… Вам звоню, потому что Юлия Кронштейн-Смирнова записана в блокноте его падчерицы. Так и записано: «Юлия Кронштейн-Смирнова: колбаса, огурцы-помидоры, банка майонеза, зелень». Его падчерица-дочь вроде как отвечала за нехитрый студенческий стол. Ну, вы знаете, кто что покупает… Она была очень ответственной методичной девочкой. Как дальше жить?..

– Тем, кого мы считаем мёртвыми из-за смерти тела, плохо, когда нам больно, – Ирка окунулась в рыдания телефонной трубки. Чтобы безутешный отец мог схватиться за её слова, её голос и не утонуть в захлёстывающем его горе… Она говорила и говорила что-то ещё – не в словах дело… Говорила, не замечая произносимых слов. Вводила собеседника в транс блаженного бесчувствия.

«Если бы сегодня не кремировали Сашку, Юлька бы обязательно поехала, дух «казаков-разбойников» у неё в крови… «Ты не будешь его видеть, это существо. Потому что тебе нельзя изменять ход его жизни. Ведьмам разрешено только то, что разрешено. Оно нужно тебе, а не ты ему…» – только и успела подумать-вспомнить Ирка, как её внезапно накрыло неуправляемым потоком видений… Контроль за трансляцией был утрачен. Если бы кто-то мог наблюдать за ней, он бы ничего не увидел. Кроме того, что женщина внезапно рухнула в обморок посреди своей собственной кухни. Потеряла сознание, отдав незнакомому ей отцу Юлькиной подруги значительную часть энергии своего конечного тела.

Я просто иду прогуляться, просто иду прогуляться… Я просто иду прогуляться… Вечер, свежий воздух… Прогулки перед сном способствуют… Чему-то способствуют… Лечению неврозов и профилактике трансформации их в психоз… Я буду идти и идти, пока не прекращу думать… Я буду просто дышать и идти… И всё будет хорошо… Может быть, я даже дойду до него… Позвоню в дверь и скажу: «Митя, привет!..» У меня очень сильные ноги… Сколько бы времени ни заняла дорога, я дойду… Я иду и иду… Мне надо войти в поток… Перейти поток… Это не страшно, если не думать… Идти и не говорить… Слова рано или поздно пожрут сами себя… Всё забыть… Надо просто посмотреть в небо и рассмеяться… На небе – звёзды… Некоторых уже нет, но я вижу их свет… Свет мёртвых звёзд холодный… Но мне тепло, потому что я иду, и я дойду… И ничего не скажу, когда дойду, потому что слова закончатся и начнётся действительно важное… Главное – не бояться перейти поток…Не надо бояться отдавать себя. Даже многим другим. Не бывает случайностей. Многие другие тоже люди. Пусть чьи-то… Пусть не твои… Пусть они – просто поток… Но не войдя в поток, ты никогда не узнаешь… Нет жажды жизни. Нет жадности жизни. Есть просто жизнь…Просто жизнь… Просто жизнь… Бессмысленная и прекрасная… Жизнь – это просто дотянуться до ладони бога…

Она сидит на пахнущих смолой сосновых досках и всё помнит. Ей хочется что-то сказать, но слова, как пламя, замкнутое внутри, поедают сами себя. Она смотрит в небо и плачет. Оттуда, сверху, льются свет и тепло. Где-то внизу незнакомого ей тела истерически хохочет боль…

Тринадцатая глава

– Сашка, быстро иди сюда! Я такого ещё не видел!

Две тысячи восьмой год. Деревня Семёновское. Дом. Счастливая семейная пара.

В конце нулевых земля в окрестностях Бородинских полей вдруг стала необычайно популярна. Но кто успел – тот и съел, как говорится. Вкусы-то у всех разные. Кому понты коттеджных посёлков в радость, а кому и благодать в тягость. А земли Бородинские – ох, благодатные! Что и пером не осилить. А зачем пером? Вот и перебрались. Благо работа, дававшая хлеб насущный, у обоих не была связана с ежедневной офисной «отсидкой». Вполне хватало пару раз в месяц бывать «по делам» и «с визитами». Всё остальное время ограничивая общение с миром людей, поголовно поражённых если не синдромом хронической усталости, то симптомами персистирующей бессмыслицы. Лошади, собаки и деревья куда лучше людей. Но добычу обменного эквивалента на обслуживание себя, а также лошадей, собак и деревьев ещё никто не отменял.

Секрет покоя тонок. А здесь – и земля поможет. Так что вполне они были довольны своей жизнью. И собака у них была вполне довольная жизнью. А как ощенилась, так и вообще. Ну и что, что все щенки как щенки, а у одной крохотной сучки…

«На солнышко выносить почаще и вылизывать потщательнее. А может, даже и хрящик с косточки как будто забыть у неё под носом. Это ведь не трудно. Поломанная она какая-то… На лапы вон весь день смотрела…»

Рослый крепкий мужчина сидит на деревянном настиле перед газоном и разглядывает выводок, впервые вытащенный на мягкое сентябрьское солнце. Пока новоявленная maman нарезает круги вокруг дома, по дороге вспахивая мощными лапами газон.

«Хозяину можно доверять. Он никого не обидит. Потому что он бог. Он такой на свете один!»