Психоз - Татьяна Соломатина

– Не сердись, Ир. Не могу я говорить. Мне нужен такой, чтобы сам понимал.

– И что, попрёшься теперь в эту дыру? Где она там, в Одинцово, в Железнодорожном?

– Хорошо хоть не за Уралом. Оттуда ещё сложнее на работу добираться.

– Смейся, смейся, дурочка! Ты же никогда не ездила по утрам в электричках!

– Всё когда-то бывает впервые…

– Да ты там не выживешь!

– Миллионы выживают. Я чем хуже?

– Ты не хуже. Ты – лучше. Ты – не миллионы.

– Ага, знаю. Другая… Другое. Только ты так и не ответила мне, какое…

– Санечка, не надо! Прошу тебя. Живи у нас с Борькой. Сколько хочешь – столько и живи. Мне тревожно. А если мне тревожно – мне херово.

– Нет, Ирусик. Не могу я у вас жить. И не потому, что сомневаюсь в твоём гостеприимстве или в вашей заботе обо мне… Но я же не бездомная собака Джульетта, чтобы не выжить. И даже уже не семнадцатилетняя девочка. Тогда выжила – выживу и сейчас. Я должна. Без тебя. Без Мити. Без просто Вовы и без дяди Серёжи.

– С ними, этими двумя, всё? Решила?

– Да.

– А может?..

– Нет, Ир, нет. И не потому, что…

– Всё те же миллионы, на которые ты мне кивала, живут в куда меньшем взаимопонимании. Эти всё-таки хорошие мужики. Плюс-минус, каждый по-своему. Но они всё-таки мужики. Взрослые, небедные. Они позаботятся…

– Ира! Не нужна мне забота!

– Да что ж тебе, мать твою, нужно?

– Не знаю. Любовь?

– До любви надо дожить.

– А вдруг «дожить» – это совсем не так?..

– Не смешно… Хоть сегодня останься. Сколько раз ночевала – и ничего. Что сегодня-то так втемяшилось? Не отправляйся туда сегодня. Сегодня не надо! У меня оставайся. К Мите возвращайся. Да хоть своему просто Вове позвони, скажи, что согласна. А завтра убежишь. Под видом выхода в магазин. Не надо тебе сегодня туда.

– Что ты крыльями машешь? Ты же всё равно ничего про меня не видишь…

– Последний раз…Когда ты меня поцеловала… Мне как будто… Как бы с помехами…

– Что видела? Скажи!

– Не могу. Это бред. Меня поставили перед выбором. Лучше никогда и ничего не знать. Ни о ком!!!

– Ирка… Первый раз вижу тебя такой нервной. Ну, что ты, Ирочка… И у ведьм бывают просто галлюцинации, а не видения. Чего ты такая заполошная?..

– Ладно. Решила – катись. Давай это… Обнимемся.

– Ты что? С дуба на кактус рухнула? Я умирать не собираюсь, извини. К тому же один весьма неглупый молодой человек Лёха мне буквально позавчера поведал одну мудрость: «Всегда говори «пока!» Даже если уходишь навсегда. А я навсегда не уйду! Не дождётесь. Где я ещё такие котлеты по-киевски найду? Так что пока, Ир. До скорого!..]

Электричка в субботу – не сахар. Особенно если в руках куча торб. Пусть не тяжёлых, но объёмных. А ещё – добраться до нового места жительства. Сашка намеренно не ловила такси. Хлебать дерьмо – так полной ложкой. Миллионы хлебают – и она не подавится. Как не давятся многие другие. А другие многие другие живут, давясь, и ничего. Выживают.

Еле добравшись до квартирки, где всё было чужим, Сашка полчаса тупо сидела на кухоньке. Наконец, выйдя из ступора, сходила в магазин, купила дешёвого кофе, водки и пачку сигарет. С трудом победила газовую плиту…

«Наши вон Москву спалили, чтобы с французом совладать, а тут… Кто-нибудь подумал бы, что намеренно счёты с жизнью свела. Хотя, кто «кто-нибудь»? Ирке ты адреса не оставила, хотя она явно собиралась вырвать его у тебя под пытками. Спасибо Боре, спас. Митя? Он и подавно не знает. Он ничего не знает и знать не хочет, в отличие от Ирки. Хотя… Грабовская бы нашла. Через своего агента. Не появись ты пару дней на работе – и Зинке свет перевернуть, как зубы почистить. Хоть кому-то ты нужна, пусть даже и «из чистого любопытства». Интересно, насколько бы их хватило говорить о том, что психолог Ларионова съехала с катушек и отравилась газом на чужой грязной кухне в подмосковных ебенях? Месяц? Два? А потом поутихли бы и только изредка вспоминали в своём пабе. Напившись… Или раньше?.. Хозяйка бы сюда явилась, проверить, не продала ли ты поломанный диван. И тоже бы позвонила агенту. Поинтересоваться, может ли она подать в суд на твой труп за то, что ты отбросила копыта на её территории… Невероятными путями женщина раздобыла синильной кислоты. И уже даже опробовала её на жалком подъездном котёнке с гноящимися глазами. Он только понюхал… Всё лучше, чем так жить… Это из Иркиных видений… Ту женщину убило сосулькой не для того, чтобы не дать нарушить заповедь «не убий», а за то, что она её уже нарушила. Никто не вправе распоряжаться ни чужой, ни своей жизнью. Ни даже жизнью котёнка. Все мы во власти всемогущей неслучайной случайности… Да, самое время, Санечка, побыть великим думателем. Это у тебя, дорогая, просто-напросто невроз. Недосыпание, переутомление и переживания. Триединство невротических предпосылок. И если ты не выспишься, не отдохнёшь и не перестанешь перегонять сырьё эмоций в денатурат переживаний, то психоз – в его самой кондовой клинической трактовке – тебе обеспечен!»

Сашка выпила рюмку, задышала сигаретой, налила себе полную чашку кофе – ту самую, её она забрала с собой, – достала блокнот и стала писать. Писала и черкала. Писала и черкала. До того начеркала, что переписала начисто, а то сам чёрт ногу сломит. Вырвала лист, положила его на подоконник и поставила на него сверху недопитую чашку кофе.

«Прекрасные рамы, чего уж там. Сифонит так, что и до зимы не дожить… Хотя нет. Какое там было развлечение у женщин русских селений? «Заклеивать окна». Мылом и бумагой, да? Ну, ближе к делу вспомнишь. Или в Интернете поищешь. «Как клеить окна»…Интересно, там будет хоть что-то на эту тему? Хотя, чего только в Интернете нет. И кого… Теперь даже и развлечься нечем. Ни книг, ни Интернета. Даже ноутбуком своим собственным ты, Санечка, не обзавелась. Заберёшь один из корпоративных в личное пользование. Не обеднеют!»

На Сашку навалилась страшная тоска. Первобытная. Родом из её сновидения.

«Ты – ничтожество. Неужели на свете на самом деле есть такие неприспособленные к жизни люди? Ты здорова. У тебя ничего не болит. У тебя есть специальность и неплохая работа. Может, нужен психиатр?.. Пойти сдаться? Но что у тебя, хотя бы в первом приближении? Маниакально-депрессивный психоз? Но где же тогда маниакальная стадия? Где она, блаженная потрясающая работоспособность и непреходящая эйфория?.. Невроз? Нет, не он и близко. Психоз?.. Не ту патологию назвали психозом. Психоз – это затопление создания, помещённого в не то пространство, не его временем. Неуместность – вот что такое психоз. Нас тут слишком много. Отыскать своих… своего… всё сложнее. Как в толпе внезапной эвакуации. А так хочется не спешить. Не метаться. Не выстраивать конструкций. Хлипких конструкций по современным технологиям. Хочется чего-то незыблемого, добротного. Навсегда… Как крепостная стена в Судаке. Чтобы на века. И от века в век чтобы совершалось так, как задумано. Без умысла. Умыслов. И помыслов. Все перепутались… Битком народу на планете, непредпочтительная страсть… Одноразовые люди надолго задерживаются рядом просто потому, что им страшно быть совсем одним. Они не ищут своего. Они прислоняются к чужому теплу. Просто потому что тепло… А потом – лгут, обманывают, потому что другой чужой недолго кажется своим…. Все изменяют друг другу, изменяют себе, выбрасывают на улицу собак, оставляют на дачах котов, важные фотографии хранят в гардеробной при сауне, а неважные развешивают на видных местах. Видное подменило собой важное… А надо всё не так… Надо… Перестань думать о ерунде. Если не можешь думать о не ерунде, расслабься… Соберись, тряпка! Как собираются многие другие…»

Но Сашка не могла собраться. И расслабиться естественным образом тоже не могла. Она просто пила водку ровно до тех самых пор, пока не поняла, что ей всё равно и она наконец-то может уснуть. Впасть в недолгое забытьё. Она, пошатываясь, дошла до диванчика и рухнула на него прямо в одежде.

И перед нею понёсся поток.

Ещё никогда он не был настолько силён… Настолько, что хотелось в него войти. Пусть раздавит, поглотит, и пусть будет ничто. Если уж нельзя дойти до той стороны… Не надо уже вечно спокойного неумышленного бога. Никого не надо, если уж нет того, кто первым шагнёт навстречу, не боясь, что его раздавит… Если кто-то первый, а не многий другой, то тогда и тебе не страшно. Никогда не страшно, ни в каком потоке.

Сашка впервые была спокойна в сновидении… Очень спокойна… Она уже собралась шагнуть в поток. Не от бесстрашия, а от безнадежности. Как вдруг откуда-то со странного не то неба, не то бездны этого бесконечно изменчивого и бесконечно же незыблемого пейзажа раздалась пронзительная настойчивая трель… Сашка посмотрела вверх и… проснулась. Звонили в дверь. Она решила не открывать. Гость был настойчив. Перестав трезвонить, он стал стучать в дверь. И обрёл голос: