Сумерки - Стефани Майер

— Ты очаровательно краснеешь, — тихо проговорил он и осторожно высвободил свою вторую руку. Мои кисти безвольно упали на колени. Он нежно погладил мою щеку, а потом взял мое лицо в свои мраморные ладони.

— Не шевелись, — прошептал он, словно я и так уже не окаменела от волнения.

Медленно, не отпуская моего взгляда, он наклонился ко мне. Затем быстро, но очень нежно приложил холодную щеку к ямке посередине моих ключиц. Я не смогла бы двинуться, даже если бы захотела. Я слушала ровный звук его дыхания и смотрела, как солнце и ветер играют в его медно-каштановых волосах — самой человеческой части его существа.

Очень медленно его руки скользнули ниже и легли на мою шею. Я вздрогнула и почувствовала, как он задержал дыхание. Но руки не прервали движения, они мягко опустились мне на плечи.

Его голова двинулась в сторону, он провел носом вдоль моей ключицы. Затем нежно прижался щекой к левой стороне моей груди и замер. Слушая мое сердце.

— Ах, — вздохнул он.

Я не знала, сколько времени мы просидели вот так, без движения. Может быть, долгие часы. Постепенно мой пульс успокоился, но он не отпускал меня, не говорил со мной. Я знала, что в любой момент он мог не выдержать, и моя жизнь оборвалась бы так быстро, что я даже не успела бы ничего почувствовать. Но я не могла заставить себя испугаться. Я не могла думать ни о чем, кроме того, что он прикасался ко мне.

И вдруг, слишком быстро, он отстранился.

Его глаза были полны покоя.

— В следующий раз будет не так трудно, — с удовлетворением сказал он.

— А было очень трудно?

— И вполовину не так ужасно, как я себе воображал. А тебе?

— Нет, мне… совсем не ужасно.

Он улыбнулся, услышав мою интонацию.

— Ты же знаешь, о чем я.

Я тоже улыбнулась.

— Смотри, — он взял мою руку и приложил к своей щеке. — Ты чувствуешь, какая теплая?

Да, она была почти теплой, его всегда ледяная кожа. Но я едва обратила внимание, потому что случилось то, о чем я грезила с первого дня, как увидела его — я прикасалась к его лицу.

— Не двигайся, — прошептала я.

Никто больше не смог бы замереть так, как Эдвард. Он закрыл глаза и стал неподвижен, как камень, — статуя под моей рукой.

Я двигалась еще медленнее, чем он, стараясь не допустить ни одного неожиданного жеста. Я нежно тронула рукой по его щеку, бережно погладила кончиками пальцев веко и лиловую впадину под глазом. Я обвела контуры его великолепного носа и затем, очень осторожно, его безупречные губы. Они раскрылись под моей рукой, и я почувствовала, как холодное дыхание коснулось моих пальцев. Мне захотелось наклониться вперед, чтобы вдохнуть его запах. Но я уронила руку и отстранилась, чтобы не заходить слишком далеко.

Он открыл глаза — в них был голод. Не тот, что вызвал бы у меня страх, а тот, что заставил сжаться мускулы где-то в области солнечного сплетения и бешено погнал кровь по венам.

— Я хотел бы, — прошептал он, — Хотел бы, чтобы ты смогла ощутить всю сложность… и запутанность моих чувств. Чтобы ты смогла меня понять.

Он поднял руку и коснулся моих волос, потом осторожно провел ею по лицу.

— Объясни мне, — выдохнула я.

— Не думаю, что смогу. Я говорил тебе, что, с одной стороны, голод — жажда — это то, что я, жалкое создание, чувствую рядом с тобой. Думаю, до некоторой степени ты можешь себе это представить. Хотя, — он почти улыбнулся, — раз ты не питаешь пагубного пристрастия к запрещенным веществам, вряд ли можешь сопереживать в полной мере.

— Но, — тут его пальцы легонько прикоснулись к моим губам, и я задрожала. — Есть и другой голод, другая жажда. Желания, которых я не понимаю, которые чужды мне.

— Это мне яснее, чем ты думаешь.

— Я не привык чувствовать себя настолько человеком. Это всегда так?

— Для меня? — я помедлила. — Нет, никогда. Никогда еще так не было.

Он взял мои руки в свои. Я знала, какая железная сила таится в его руках, и мои собственные показались мне такими слабыми.

— Я не знаю, как стать тебе ближе, — признался он. — Не знаю, смогу ли.

Я наклонилась вперед очень медленно, предупреждая его взглядом, и прижалась щекой к его каменной груди. Я слышала только его дыхание и больше ничего.

— Этого достаточно, — вздохнула я, закрывая глаза.

Очень человеческим жестом он обнял меня обеими руками и прижался лицом к моим волосам.

— У тебя получается лучше, чем ты думаешь, — отметила я.

— У меня есть человеческие инстинкты — может быть, они зарыты где-то глубоко, но они остались.

Мы сидели так еще какое-то время — невозможно было понять, насколько долго. Мне не хотелось двигаться — интересно, ему тоже? Но я заметила, что дневной свет померк, а тени деревьев почти доползли до нас, и вздохнула.

— Тебе пора.

— Я думала, ты не можешь читать мои мысли.

— Это становится все легче, — я услышала его улыбку.

Он взял меня за плечи и заглянул в лицо.

— Можно, я тебе кое-что покажу? — спросил он, и его глаза вдруг возбужденно загорелись.

— Что покажешь?

— Покажу тебе, как я передвигаюсь по лесу. — Он заметил выражение моего лица. — Не волнуйся, с тобой решительно ничего не случится, зато мы доберемся до твоего пикапа намного быстрее.

Тут он улыбнулся одним уголком рта, и от этой улыбки мое сердце чуть не остановилось.

— Собираешься превратиться в летучую мышь? — с опаской спросила я.

Он захохотал — такого громкого смеха я еще от него не слышала.

— Можно подумать, я такого еще не слышал!

— Разумеется, тебе это каждый день говорят.

— Давай, маленькая трусиха, лезь ко мне на спину.

Я помедлила — может быть, он шутит? Но он даже и не думал. Он улыбнулся, поняв причину моих колебаний, и протянул ко мне руку. Мое сердце тут же забилось быстрее, и хотя он не мог читать мои мысли, мой пульс все равно меня выдал. Легко, без малейшего участия с моей стороны, он закинул меня за спину, и я изо всех сил обхватила его руками и ногами — обычный человек на его месте уже хрипел бы, задыхаясь. Это было все равно, что держаться за скалу.

— Я потяжелее, чем твой обычный рюкзак, — предупредила я.

— Ха, — фыркнул он, и я почти почувствовала, как он закатил глаза. Еще никогда я не видела его в таком воодушевлении.

Внезапно, так, что я вздрогнула, он схватил мою руку, прижал ладонь к своему лицу и сделал глубокий вдох.

— С каждым разом все легче, — пробормотал он.

И побежал.

Если раньше мне и случалось испытывать страх смерти возле Эдварда, то это было просто ничто по сравнению с тем, что меня, оказывается, ожидало сейчас.