Тайфун над пограничной заставой - Георгий Метельский

— Вот историю с Олей я, пожалуй, могу рассказать вам более подробно. Хотите? — он откинулся на спинку стула и прочитал вслух: «ДОРОГОЙ ПАПА ВАНЯ ВСК ПЯТНАДЦАТОГО ЯНВАРЯ ПРИГЛАШАЮ ВАС НА КРЕСТИНЫ ЗПТ ОЧЕНЬ ЖДУ ЦЕЛУЮ ОЛЕЧКА ТЧК».

— Олечка... — повторил начальник заставы, и лицо его стало отрешенным и добрым.

— Началось это, как сейчас помню, двадцать первого декабря сорок восьмого года в двадцать часов с минутами. Жена моя Вера Сергеевна была в Термезе, мой зам Кудинов Сергей Павлович подменял начальника другой заставы, километрах в сорока от меня. На заставе оставалась его жена Светлана Васильевна, Светочка, как за глаза все звали ее на заставе по молодости, девятнадцать лет ей тогда было. А мне двадцать пять.

Очень трудные выдались дни. Старшина, как на грех, захворал, вся застава на моих плечах. А тут еще погода — не дай аллах. Шквальный ветер афганец несет такой снег с песком, что чуть высунешь нос из казармы, сразу глаза слепнут. Да и темень к тому же. По Аму-Дарье шуга третий день идет, только шелест слышен — и от этой шуги, и от сухих камышей на нашем берегу. Дорогу в комендатуру, по которой в добрую погоду с трудом ездили, вовсе занесло. Как подумаешь о нарядах, как они там, страшно становится. А тут еще ветер воет да песок об оконные стекла стучит...

Смотрю на часы, аккурат восемь вечера показывают. Наряд в это время должен возвратиться с границы, а его нету. Волнуюсь, понятно... И вот в это самое время входит в канцелярию Светлана Васильевна. Взглянув на нее — а на ней лица нет, глаза полны слез, губы белые, бескровные.

— Иван Константинович, — говорит еле слышно, — начинается у меня.

И тут же упала. А падать, скажу вам, в ее положении никак нельзя. Я бросился к ней, дежурного крикнул. Подняли. А она идти не может, висит у нас на руках.

— Вы не волнуйтесь, Светлана Васильевна. Сейчас мы врача вызовем. Все будет хорошо, — утешаю ее, а сам смотрю в окно и думаю, что никакой врач не приедет по такой погоде, и придется ей одной рожать.

Отвел я ее в их комнату, хорошо хоть близко, рядом с канцелярией, за стеной. На койку положил. Стал раздевать, а она стесняется. Покраснела. Молоденькая ведь еще. Первые роды. Да и я молодой.

— Вам она нравилась? — неожиданно спросил Николай Иванович.

Начальник заставы задумался.

— Очень! Чего от вас скрывать? Завидовал я тогда Сергею, мужу ее... Ну, положил я Свету, как положено лежать при родах, а сам в канцелярию бегом — звонить насчет врача. Комендант майор Фролов ответил. Объяснил ему, в чем дело, а он мне и говорит.

— Вы что это, старший лейтенант! Не видите, какая кутерьма в природе творится? В такую погоду хороший хозяин собаку в дом загоняет.

— Дело очень серьезное, товарищ майор. О двух жизнях речь идет.

Комендант помолчал, и голос его стал помягче.

— Ну, женщина у вас хоть какая на заставе есть?— спросил.

— Никак нет, товарищ майор. Ни одной нету.

— Тогда давай сам готовься. Ты мужик боевой, как-нибудь выкрутишься, — и положил трубку.

«Да, выкрутишься тут», — думаю... А за стеной, слышу, Света стоном стонет.

— Сейчас, сейчас, Светлана Васильевна, — кричу ей в ответ. А сам звоню ее мужу на ту заставу.

— Сергей Павлович, твоя жена рожает. Приезжай, я тебя подменю. Ты слышишь меня? Светлана, говорю, рожает, — не то онемел мой Сергей Павлович от страха, не то что еще с ним случилось, только трубка долго молчала.

— Понял вас, — слышу наконец. — Сейчас разрешения у майора спрошу.

Я трубку не кладу, чтобы скорей узнать, что ответит комендант, а комендант отвечает коротко и ясно: «Не разрешаю! Вы оба потеряетесь в дороге. Кто расплачиваться будет?»

Ну, все, думаю. Больше надеяться не на кого. Только на себя.

И бегу к Светке. А она от боли кричит. Живот свой круглый обеими руками гладит.

— Светлана Васильевна, миленькая, — бормочу, — потерпите маленько, доктор уже выехал. — А сам пот полотенцем с ее лица вытираю, и сердце у меня разрывается от жалости к ней.

Она немного успокоилась, должно быть отпустило ее чуть, а я бегом опять в канцелярию — звонить в отряд насчет доктора. Тут мне повезло, сразу дали самого главного.

— Простите, что беспокою, товарищ полковник. Но дело очень срочное. Жена Кудинова рожает. Прошу у коменданта врача, а мне его не дают.

Голос у меня, чувствую, рассерженный, совсем не такой, каким полагается разговаривать с начальством. Ну, думаю, сейчас будет разнос. Но вместо разноса слышу.

— Как тебя звать, Речкин, по имени-отчеству?

— Иван Константинович, — отвечаю с опаской.

— Так вот, Иван Константинович, давай рассуждать вместе. Как ты думаешь, катер по Аму-Дарье сейчас пройдет?

— Никак нет, товарищ полковник.

— Самолет полетит?

— Никак нет, товарищ полковник. Да у нас и посадочной площадки не имеется.

— Машина пройдет?

— Застрянет в сугробах, товарищ полковник.

— Ну вот, видишь сам. И в медчасти у нас сейчяс тоже хоть шаром покати, в Ашхабад вчера все уехали. Так что придется, Иван Константинович, тебе самому принимать ребеночка. Ножницы не забудь продезинфицировать. Кипяченой воды приготовь. йод, спирт, индивидуальный пакет, смотри, чтоб все под руками было... Ну, желаю удачи!...

Рассказ часто прерывался. Попискивал зуммер. Подполковник брал трубку, слушал, отдавал короткие распоряжения. Несколько раз он выходил из казармы на плац — встречал и провожал наряды. Тогда Николай Иванович смотрел в окно на видневшийся вдали старинный полуразрушенный минарет. Мимо окна пробежал солдат с фанерной, в точках от пуль, мишенью. Сухо щелкали разряжаемые автоматы...

— Вы уж извините, — сказал начальник заставы, воротясь. — Так на чем это мы с вами остановились?

— Полковник вам пожелал удачи...

— Мне все тогда желали удачи. Вся застава переполошилась; сочувствовали. То один, то другой с вопросом: «Ну как? Может, чем помочь?» С той заставы, где Светкин муж остался, тоже без конца звонили. Не спят, переживают, спрашивают, А что я им отвечу?

Успокаиваю Сергея, как могу, мол, все иде'1 своим чередом, не волнуйся.

...Забыл вам сказать, что моя жена, которая, как я вам говорил, находилась в то время в Термезе, медсестра по специальности, так что каких-то медицинских азов я от нее малость нахватался.

Заскочил к себе на квартиру, стал в аптечке рыться. Нашел спирт, продезинфицировал шелковую нитку, я ее из жениной кофточки выдернул, это, чтобы пуповину перевязать. Ножницы на спиртовке прокалил. Индивидуальный пакет взял, флакон с йодом, нашатырь, чтоб, в случае чего, в чувство привести. Распорядился, чтобы повар бачок воды вскипятил...

Только забегу в канцелярию, а Света уже в стенку линейкой стучит, меня зовет.

— Иду, иду, Светлана Васильевна...

Вожусь с ней, а у самого на душе кошки скребут, тревожусь, что там с нарядами, где они? Погода-то не улучшилась, еще хуже стала. Метет. Темно, хоть глаз выколи. А кругом ущелья, скалы, пропасти. Тропы, понятно, обледенели...

— Нарядов не слыхать? — спрашиваю у дежурного.

— Никак нет, товарищ старший лейтенант.

— Ракеты давали?

— Так точно.

— Продолжайте через каждые десять минут... И вот еще что: зажгите костры на Шакальей горке.

— Сделаем, товарищ старший лейтенант, не беспокойтесь... Ну как там Светлана Васильевна? Товарищ лейтенант каждые пять минут звонит.

В таком напряжении проходит час, за ним другой. Наряды на заставу не возвращаются. Света по-прежнему мучается.

Я стараюсь не показать вида, что в родах ничего не. смыслю, утешаю ее, мол, не волнуйся, все идет, как надо, да и доктор вот-вот должен появиться.

— Не успеет, наверно...

— Что ж, не успеет, так не успеет. Мы и без доктора справимся. Только вы так не напрягайтесь, Светлана Васильевна. Спокойнее, спокойнее. Все у вас получится...

Получилось у нее ровно в час ночи. Сделал я, что надо, взял ребеночка. А у самого руки трясутся.

— С доченькой вас поздравляю, Светлана Васильевна.

Она радостно так посмотрела на девочку, потом на меня.

— Думала, что страшней будет... Не знаю, чем и отблагодарю вас, Иван Константинович...

— Ну что вы, Светлана Васильевна, — я даже смутился. — Где тут у вас распашонки, пеленки и все прочее?

— Нету, Иван Константинович... Мы еще не готовились.

— «Не готовились, не готовились», — передразнил ее шутливо. — Придется простыню разорвать.

Отдал я матери девочку, а сам побежал на кухню за кипяченой водой, чтобы малышку выкупать. По дороге кричу дежурному.

— Позвони лейтенанту, скажи дочка родилась.

Тут не только дежурный, вся застава облегченно вздохнула. Все улыбаются, шепчутся, должно быть про меня: не каждый день начальники застав новорожденных принимают.

За водой я, понятно, мог любого солдата послать, но зачем-то сам пошел; а кухня у нас во дворе была, иду с полным тазом, споткнулся о сугроб, упал, все на себя вылил. Опять вернулся. Как во сне. В общем, выкупал я ребеночка, в пеленку завернул.