Бесконечный поцелуй тьмы - Джанин Фрост

— Не могу дождаться, — пробормотала она. Затем выражение ее лица изменилось, потеряв свою страстную летаргию и став серьезным. — Я должна кое-что тебе сказать.

Он отодвинулся, оставляя блаженство ее объятий и прислоняясь к спинке кровати. Кира тоже села, оборачиваясь покрывалом либо из-за холода, либо в попытке воздвигнуть между ними еще один барьер кроме того пространства, что теперь разделяло их.

— Слушаю, — ответил он. Десятки столетий, проведенных в сокрытии эмоций, сделали выражение его лица пустым, а голос нейтральными. Вокруг него выросли стены, не давая Кире почувствовать ту суматоху, что творилась у него внутри.

Взгляд ее был твердым.

— Я люблю тебя. Да, все слишком быстро. Да, я по-прежнему очень многое о тебе не знаю, но это не безумное увлечение или желание. Это чувство настоящее, и оно продолжало расти во мне с тех пор, как ты оставил меня на той крыше.

Менчерес был ошеломлен. Он чувствовал, что его рот открылся, но не мог заставить его сформулировать хоть слово. Здравый смысл тут же отверг ее заявление. Она не могла его любить. У Киры чистое сердце. Не безупречное — ничье сердце не безупречно — но если бы она увидела всю темноту его жизни за эти годы, она убежала бы от него.

Ее пристальный взгляд не колебался.

— Скажи что-нибудь. Мне все равно что, просто не молчи.

— Я — убийца.

Слова вылетели сами собой, но они были правдой. Она имела право знать, кто он есть, несмотря на то, что это, скорее всего, оттолкнет ее от него.

Ее полные, красивые губы дернулись.

— Я знаю это. Я видела, как ты оторвал головы тем упырям в тот день, который мы встретились, помнишь?

— Не только тогда. — Менчерес встретил ее взгляд, ожидая, что в них отразится отвращение от следующих его слов. — Много раз. Больше, чем я могу вспомнить.

— Сколько из этих раз ты убивал, защищая себя или своих людей? — спросила она, тогда как ничего не изменилось в выражении ее лица.

Его брови сошлись на переносице. Она удивляла его снова и снова.

— Это имеет значение?

— Да, — с нажимом ответила она. — Твой мир работает по совсем другим правилам. Я, возможно, и не видела его еще толком, но эта часть мне ясна. Ты называешь себя бесчувственным убийцей, Менчерес, но я видела, как ты защищаешь и спасаешь жизни, которые не должны бы иметь для тебя никакого значения, если бы ты был столь бесчувственным. Я то знаю. Моя была одной из тех жизней, которые ты спас, а тогда ты даже не знал меня.

— Я подставил свою жену, и ее убили. Я наблюдал, как она умирает и не сделал ничего, чтобы остановить это. — Голос его был ровным и пустым.

Кира коснулась его лица.

— Кэт сказала мне, что она попыталась убить тебя и всех близких тебе людей. У тебя не было выбора. Не было и у меня, когда я сдала Пита.

Он отодвинул от себя ее руки. Было слишком сложно сказать то, что он собирался произнести в следующую секунду, когда она вот так касается его, но она должна была знать, кто есть тот, кого, как она думала, она любит.

— Я убил Патру задолго до этого дня. Ты спросила меня, забирал ли я чью-либо жизнь не ради защиты себя или своих людей. Ответ — да. Прежде чем Патра вышла за меня, она любила другого. Я убил ее возлюбленного, и это не было ради самозащиты. Я был вампиром, а он простым смертным.

Воспоминание об этом убийстве всколыхнулось в нем. Оно часто захлестывало его в последние несколько лет, пока Патра все ближе продвигалась к своему концу. Изувеченное тело Интефа на полу, его кровь, впитывающаяся в бледную плоть, и ошеломленные лица смотрящих на Менчереса охранников.

— Я сказал Патре, что ее возлюбленного убили римляне. Мы поженились несколько лет спустя, но, в конечном счете, один из свидетелей раскрыл мою тайну. Я попытался объяснить обстоятельства, но ей было все равно. То, что я сделал, заставило Патру возненавидеть меня, и эта ненависть принудила ее пытаться уничтожить меня и моих людей. Все ее деяния можно сложить к моим ногам.

— Ты убил его из ревности? — спросила Кира охрипшим голосом.

Он закрыл глаза.

— В те дни среди людей шла война. Солдаты ранили Патру так сильно, что мне пришлось обратить ее, вместо того чтобы просто излечить. Затем я направился забрать ее возлюбленного, как и обещал. Я не чувствовал настоящей ревности к Интефу. Он был одним из многочисленных развлечений, которыми Патра баловала себя во время своего неприятного замужества, хотя он и сильнее увлек ее, раз она хотела, чтобы его тоже обратили в вампира.

— Ты не беспокоился, что его обращение уничтожит для тебя все шансы? Ты, наверное, к тому времени уже сильно любил ее, или вы еще не, эээ, сошлись?

Менчерес открыл глаза и многозначительно посмотрел на Киру.

— Мы еще не были любовниками. Терпеливым я мог быть, но делиться не собирался. Я любил Патру, но я не был слеп к ее характеру. Ее привлекали власть и богатство. У меня было и то, и другое, у Интефа не было ничего. Я знал, что вскоре она предпочтет меня ему.

— Так это была не ревность…? — Ее голос затих.

— На мою силу перемещать предметы разумом могут влиять эмоции. Именно поэтому требуется абсолютный контроль, и по той же причине мой родитель знал, что Радж для него — плохой выбор. До того дня я ни разу не встречал Интефа, но когда я пришел забрать его, я услышал его мысли. Он использовал Патру, чтобы приблизиться к власти, продав ее тайны врагам. Это он послал римских солдат убить ее, тех самых, которые ранили ее так ужасно, что мне пришлось обратить ее. Я услышал все это, и мой гнев выпустил эту силу на свободу. — Губы Менчереса мрачно изогнулись. — Он был мертв прежде, чем кто-либо из моих людей смог сказать хоть что-то, чтобы остановить меня.

Розовые капельки заблестели в глазах Киры.

— Ты поступил неправильно, убив его, — слабо проговорила она. — Но ты знаешь это, и прожил в наказание с этой виной девятьсот лет. Я думаю, этого достаточно — и ты не ответственен за то, что сделала Патра. Если это оправдание она использовала за все страдания, что она причинила, особенно учитывая, что он пытался убить ее, то я назову все это чушью. Смерть того человека на твоих руках, но все, что она сделала, — на ее.

И снова Менчерес оказался в столь редком для себя состоянии, когда он не мог вымолвить ни слова. Знающие его люди просто так не любили его. Они уважали его, были лояльны к нему, боялись его, ненавидели, завидовали, желали, нуждались от него в чем-либо или же чувствовали комбинацию из нескольких этих вариантов. Но никто не любил его просто так — и уж тем более никто вроде Киры.

Она скользнула ладонями по его рукам, придвигаясь ближе.

— Со всем твоим опытом я все-таки полагаю, что любовь — одна из тех вещей, с которыми ты не очень знаком, поэтому позволь мне помочь тебе, — пробормотала она. — Во-первых, не требуются недели или даже месяцы, чтобы понять, что то, что чувствуешь, — любовь. Во-вторых, это то, что даже своей силой ты не сможешь контролировать. Ты не обязан отвечать на мои чувства, Менчерес, но ты не сможешь и отговорить меня от них. Я люблю тебя. — Она криво улыбнулась. — Смирись с этим.