Русско-турецкая война 1877—1878 гг. - Николай Иванович Беляев

июня русское наступление не получило никакого успеха, потери же колонны Геймана доходили до 900 человек. Турецкие потери колебались, по различным источникам, в пределах от 650 до 1300 человек.

Неудача наступления на зивинские позиции произвела в России тяжелое впечатление - это была первая крупная неудача русских войск на обоих театрах военных действий.

Казалось бы, из боя 25 июня Лорис-Меликов должен был сделать только тот единственно правильный вывод, что принятое им предложение Геймана в корне порочно как по своим основам, так и по способу выполнения. Казалось, что прямым следствием такой оценки боя 25 июня должен был явиться возврат к ранее намечав­шимся решениям об атаке Дели-Бабы или о выходе к Хоросану. Наконец, если бы даже Лорис-Меликов не отважился или не додумался двинуться к Дели-Бабе или Хоросану, можно было бы ожидать, что он за ночь пополнит боеприпасы, разведает пути подхода к турецким позициям, введет в дело свежие резервы и с рассветом следующего дня вновь атакует зивинские позиции. И в этом случае были шансы на успех, так как турецкие войска были измотаны физически и морально больше русских, а турецкие резервы израсходованы.

Поэтому совершенно неоправданным являлось решение Лорис-Меликова бросить всякие наступательные попытки вообще и немедленно отойти обратно к Мацре под Карсом. Приведенные Лорис-Меликовым мотивы такого решения - утомление своих войск, наличие у турок на зивинских позициях 20 000 (!) защитников, подход к противнику свежих резервов и т.п. - были явно надуманы и не могли явиться достаточным основанием к принятию решения на отход к Мацре. Истинные причины отхода надо искать в моральной депрессии и растерянности, охватившей Лорис-Меликова после боя 25 июня.

Прибыв к Карсу 5 июля, Лорис-Меликов нисколько не оправился от охватившего его вечером 25 июня тяжелого настроения и под его влиянием принял решение совершенно снять блокаду и осаду Карса, отступить непосредственно к русско-турецкой государственной границе и перейти там к обороне в ожидании подхода подкреплений из глубины России; о последних он сразу поставил вопрос. Это решение, прекращавшее русское наступление на всем Кавказском театре, Лорис-Меликов принял, несмотря даже на то, что отход к Мацре, а затем и от Карса совершался без всякого давления со стороны войск Мухтара-паши. Последний несказанно удивился известиям об отходе колонны Геймана от зивинских позиций, но, сколь ни был обрадован этому свалившемуся на него как снег на голову счастью, решил действовать с большой осторожностью. Приказав Измаилу-паше возглавить войска против Эриванского отряда, сам Мухтар-паша начал медленно продвигаться вслед за уходившим к Карсу Лорис-Меликовым. У Мухтара-паши шевелились в голове, очевидно, смутные предположения о том, что внезапный отход колонны Геймана, возможно, таит в себе какую-то ловушку. Поэтому Мухтар-паша лишь к 7 июля прибыл в Тикму и оттуда смог наблюдать, как 9 июля главные силы Действующего корпуса начали отход от Карса.

Все эти события первое время оставались совершенно неизвестными Тергукасову. Телеграфная линия у Баязета была прервана, а Лорис-Меликов, имея в своих руках почти шеститысячную массу конницы, не удосужился изыскать способ при ее помощи связаться с Эриванским отрядом и известить Тергукасова о событиях последних дней и о своих решениях. Не получая никаких сообщений о действиях войск Геймана, Тергукасов решил начать отход к своим базам. Нет никаких оснований предъявлять Тергукасову какие-либо обвинения по этому поводу. Положение Эриванского отряда и до боя 25 июня было из рук вон плохим, а после отхода колонны Геймана от Зивина он оказался просто брошенным на произвол судьбы среди превосходящих сил врага с крайне недостаточным количеством боеприпасов. Участник боя, артиллерист, писал, что под Даяром «...расход снарядов и патронов был громадный. Когда батареи пополнили свой боевой комплект, то в парке осталось только 72 обыкновенных и полкомплекта картечных гранат. Патронов в парке не было совсем, а в войсках было только по 50 штук на человека»(8).

Отправив вперед обоз, Тергукасов в 17:00 27 июня выступил с бивака на Драм-дагских высотах и направился к Зейдекяну, куда прибыл всеми своими силами к 3:00 28 июня. Отсюда Тергукасов рассчитывал направить на Баязет летучий отряд Амилохвари с целью выручки осажденного гарнизона, но от этого намерения пришлось отказаться, так как началось наступление турецких войск.

Измаил-паша лишь 27 июня прибыл в Даяр и вступил там в командование наступавшими против Эриванского отряда войсками. С рассветом 28 июня, обнаружив отход Эриванского отряда, Измаил-паша, перешел в преследование и к 11:00 подошел к русскому биваку. Войска отряда были подняты по тревоге, развернулись в боевой порядок и заняли близлежавшие командующие высоты, Первая атака войск Измаила-паши, находившихся еще под впечатлением недавних неудач и наступавших вяло, была отражена действиями одной отрядной артиллерии. После этого Измаил-паша направил в обход правого фланга отряда многочисленную турецкую конницу под командованием Гази-Магомы-Шамиля-паши, генерала свиты султана и сына известного гунибского Шамиля. Черкесская конница была встречена артиллерией и конницей Амилохвари и потерпела полную неудачу. Несмотря на то, что войска Измаила-паши численно вдвое превосходили Эриванский отряд и что у них были еще свежие резервы, с наступлением темноты бой прекратился.

Ночью с 28 на 29 июня Эриванский отряд начал дальнейший отход. К 30 июня отряд прибыл в Кара-Килису. Еще на марше Тергукасов приказал по прибытии на место занять выгодную позицию восточнее Кара-Килисы, но по ошибке или недисциплинированности частных начальников войска отряда стали биваком западнее Кара-Килисы, среди болот, имея рядом лишь неудобные позиции. Тергукасов рассчитывал 1 июля сменить бивак, но не успел, так как уже в 11:00 турецкие войска перешли в наступление и открыли огонь по лагерю. Только выдержка и хладнокровие русских воинов дали возможность организовать и прикрыть эвакуацию огромного обоза.

Сорокадвухкилометровый переход до Сурп-Оганеса был очень труден. Число беженцев армян, следовавших с обозами, возросло до 2500 семейств; тяжело груженные арбы отставали; многие старики и слабосильные в изнеможении падали на дороге. Русские солдаты помогали вытягивать застрявшие арбы, несли на руках детей, подсаживали на лафеты и зарядные ящики стариков и отставших. Грозные в бою, русские солдаты отличались великодушием к попавшему в беду мирному населению, всячески ему помогали и делились последним. Армянское население видело это и относилось к русским войскам с глубокой признательностью.

В Сурп-Оганесе Тергукасов получил через лазутчиков сведения о том, что Мухтар-паша приказал Фаику-паше атаковать Эриванский отряд у Диадина или Сурп-Оганеса и что баязетский русский гарнизон некоторое время в состоянии еще продержаться. Эти сведения были получены вполне своевременно и в значительной степени предопределили дальнейшее решение Тергукасова. Перед ним стоял выбор одного из двух возможных вариантов. Можно было двигаться прямо на Баязет