Степан Разин - Степан Злобин

Барятинский тут же перед его глазами повернул свое войско головою к Сергею, где ожидал он теперь встретить главный полк Разина.

«Скор, поворотлив, лихой сатана, – оценил воеводу Разин, – а все же попался в сеть!»

Он махнул рукой Бобе, и запорожцы двинулись из деревеньки, заходя с тылу под левое крыло воеводы, который всю голову своего отряда развернул, направляя ее на Сергея.

Барятинский тотчас заметил это с холма, махнул саблей и, вдруг из лесу, со стороны Сельди, на запорожцев ринулся грозный драгунский полк.

Все сшиблось. В пыли и дыму по всей равнине рубились тысячи всадников. Над скошенным лугом, над сжатою нивой, над низким кустарником и болотцами грохотала пальба из пищалей и пушек, вздымался дым.

Разин все еще продолжал лежать на крыше деревенской избы. Ему было видно, что дворяне теснят Сергея, добираясь до Пушек, но и Сергей не сдается, бьет их с полсотни шагов, не сходя с места. Разин видел, как рубятся запорожцы Бобы с драгунами, как вдали Еремеев схватился с дворянами и с приказом московских стремянных стрельцов...

На запорожцев обрушился целый драгунский полк, теснил их к реке, и под тяжестью грозной силы закованных в латы воинов они отступали. По строю драгун, по ухваткам их в битве Степан угадал немецкую выучку. Бритобородые усачи офицеры в драгунских рядах подтвердили его догадку. Разин знал, что немецкий строй не в силах держаться под стремительным натиском бурной казацкой лавы.

– Наумыч! – окликнул он и махнул рукой.

– По ко-оня-ам! – грянул Наумов.

Степан спрыгнул с крыши, сам вскочил на коня, и, вырвавшись из деревни, широкой лавой помчались казаки, с трех сторон охватывая врага: на правом крыле лавы – Наумов, на левом – Разин. Они обрушили разом свои сабли на головы драгун, те дрогнули и понеслись наутек... Степан глазами искал воеводу. Увидел... Барятинский тоже увидел его, но вдруг повернул и пустился прочь... Под напором казаков теперь вся дворянская рать отходила быстрей и быстрей в леса, на обратную дорогу к Юшанску. Казаки ободрились. Они помчались, преследуя уходящих... Те скакали, спасаясь через лощины, болотца, по кочкам, кустам, о которые кони царапали груди...

«Добить... Добить до конца на сей раз воеводу. Не дать им скопиться снова. Тогда уже воротиться к Синбирску и приступом взять наконец острожек... Ведь срам – сколько дней одолеть не в силах... Уж будет!» – думал Степан, увлеченный погоней.

– Добывай самого воеводу, секи ему к черту башку! – кричал где-то рядом Прокоп Горюнов. Он вырвался на коне вперед и мчался, догоняя дворян, неумело махал саблей...

«Сорвут самому-то, уроду, башку!» – подумал Степан, рысью за ним въезжая на холм.

И вдруг совершилось что-то нелепое, глупое... Как только было заранее не угадать?!

«Обманули!.. Пропал!» – про себя воскликнул Степан: за холмом, на который взлетели разинцы, перед ними в кустах стояли в ряд два десятка пушек, уставившись жерлами и дымя фитилями...

Степан хотел крикнуть «назад!», но слово застряло в груди от досады и злобы, и захватило дыхание...

Он только успел вдохнуть воздух, махнуть рукой, как дрогнули небо, и поле, и лес от удара всех пушек сразу. Кругом засвистало... И на земле возле Разина уже бились кони и казаки.

«Пушечной дробью лупят!» – сразу понял Степан.

Он видел по дыму, что пушки ударили разом все. «Значит, нужно спешить, пока их заряжают».

– Вперед! – крикнул он, торопясь порубить пушкарей.

От злобы он не видел опасности. Ткнул коня под бока острогами и сам полетел на пушки с поднятой саблей. Как вдруг из кустов позади пушкарей поднялись сразу сотни не тронутой боем свежей пехоты – московских солдат с ружьями наготове. Гром пальбы загремел в лицо казакам. Многие из них попадали с седел, а остальные смешались, отдаваясь на волю своих испуганных громом коней.

Мгновенья было нельзя терять: пока пушкари еще заряжали и солдаты должны были тоже возиться с ружьями, – налететь на них, смять и тех и других...

– В пики! – крикнул Наумов, поняв, чего хочет Разин.

Но меж рядами солдат, когда оставалось всего полсотни шагов до пушек, из кустов же выскочили другие солдаты и, вскинув ружья, ударили также разом, свалив десятка два казаков. Вздыбились раненые казацкие кони, топча сброшенных всадников, а пушкари тем временем уже успели зарядить пушки и грянули новым залпом...

Ничто не могло теперь удержать казаков: не слыша уже никого, не способные слушать приказов, призывов, они понеслись назад, и новые выстрелы били теперь им в спины... Все войско Разина откатывалось назад к Свияге... Чтобы не быть унесенным общим потоком бегущих, Степан направил коня в сторону и оглянулся. Успевшие построиться сотни дворян, конных стрельцов и драгунские полки мчались уже с горы, готовые преследовать и рубить казаков, но в это время крики и визг раздались у них с тыла.

– Алла-а! А-а!.. а-а!.. а-а-а!.. – послышалось из-за холма, и войско Барятинского, вместо того чтобы мчаться за казаками, растерянно повернуло назад.

Разин понял, это поспели его татары.

«Опоздали немного ударить!» – с досадой подумал Степан.

Он задержался, наблюдая, как торопливо должна была перестроиться конница воеводы, чтобы принять с тылу двойной удар.

«Эх, кабы сейчас не бежали казаки, а были бы гожи к бою! – с досадой подумал Разин, глядя вслед своим смятенным полкам, убегавшим к Свияге. – Алешка бы догадался!..»

И, словно услышав его затаенную мысль, Протакин с тремя полками, по тысяче всадников в каждом, рванулся из лесу, из засады, в поддержку татар.

Разин радостно усмехнулся, поняв, что успеет построить свои полки, пока дерется Протакин...

На ровном широком поле Разину было видно, как Наумов, Еремеев и Боба со своими есаулами обогнали бегущих и поскакали впереди всей смятенной страхом отступавшей орды, крича казакам, указывая саблями в сторону пригорка, за которым стояли пушки Сергея Кривого.

Это был верный прием: увидав впереди себя атаманов, толпа казаков подчинилась общему ощущению того, что она не просто бежит; она поверила, что ее ведут!.. В ее движении уже обозначился некоторый порядок.

«Молодцы атаманы!» – подумал Степан, представив себе, как за пригорком, под прикрытием пушек Сергея, все войско снова построится к бою, повернет назад, и тогда воевода будет зажат между казаками и татарами.

Разин помчался за есаулами, чтобы быстрее построить войско и вывести в бой...

Он не был растерян и знал, что это совсем не конец, а только начало битвы.

Он видел, что это была не победа дворян, не его поражение, а всего только случай... Сотни две перебитых людей не ослабили его войско, но он был взбешен, что попался, как воробей, в такую пустую ловушку.

Навстречу Степану скакал одинокий казак от холма, где стоял Кривой.

– Батька, пушки у нас отбиты, Сергей пропал! – крикнул казак.

У Разина защемило сердце. Подъезжая к холму, он не увидел там никого, кроме мертвых, валявшихся по его склонам. Еще не поняв, куда девался Сергей, Разин присвистнул коню и с нетерпением поднялся в стременах, стараясь взглянуть на холм...

Его охватила тревога: пока он увлекся погоней за воеводой, Сергей был разбит и, может быть, даже захвачен дворянами. Степан подхлестнул коня и взлетел на пригорок...

Закинув над головою руку с зажатой саблей, Сергей лежал на траве с рассеченным черепом. Лежал так, словно и мертвый он продолжал рубиться. Глаза его были открыты навстречу смерти, в выражении лица была не пустая и мертвая холодность, а боевая гроза...

Весь пригорок вокруг был усеян телами своих и врагов, но пушки исчезли.

«Не отдал пушки Серега. У мертвого взяли!» – подумал Степан. Он задержался над трупом Сергея, коснулся своей шапки, хотел ее снять и проститься с другом, но вспомнил, что некогда, и, только сдвинув слегка на затылок шапку, пустился вперед. За холмом он все понял: на Сергея ударили сзади, от берега Грязнушки, откуда они не ждали подхода вражеских войск.

Здесь-то, на берегу этой речки, и строилось теперь войско Разина к новым схваткам.

По мутной холодной воде Грязнушки, обросшей по берегам ольшаником, плыли, крутясь, осенние желтые листья.

Степан старался понять, куда же дворяне увезли его отбитые пушки, которые надо было вернуть, пока воевода не мог отвязаться от наседавших с тыла татар, поддержанных Алешей Протакиным.

Но размышлять долго не было времени: подъездчики донесли ему, что Барятинский устремил на татар часть своих сил, которые бьются отдельно; против Протакина бросил дворянский полк и пеших стрельцов, а остальную часть войска вместе с пушками приготовил к движению вперед, должно быть желая прорваться к мосту через Свиягу, к самому городу.

Подъездчики сообщили также, что с верховьев Сельди к дворянам пришел еще один конный полк, который поставлен на левом крыле воеводской рати.

Разин тотчас же послал сказать Бобе, что против него идут свежие силы.