Заговор в начале эры - Чингиз Абдуллаев

Залито кровью римскою?

Ранним утром, когда солнечный диск едва показался на горизонте, Вибий проснулся в постели Семпронии. Она, как обычно, приняла его прошлой ночью, когда юноша, раздираемый своей страстью, вновь пришел к дому любимой женщины. Каждая проведенная в доме Семпронии ночь становилась для него источником невероятных наслаждений и мук. Удовлетворяя свою страсть, он только усиливал душевные муки, чувствуя, как бесстрастно отвечает на его ласки Семпрония. Для женщины это стало своеобразной игрой, не лишенной к тому же удовольствия. Но несчастный влюбленный желал большего, и одно сознание этого желания усиливало его страдания.

В то утро Вибий проснулся с непонятным предчувствием каких-то перемен. Оглядевшись, он недоуменно пожал плечами. Место Семпронии на ложе было пусто. Вибий, резко поднявшись, сел и еще раз поглядел по сторонам. Женщины нигде не было. Он услышал шум и, быстро встав с постели, накинул на себя тунику, выходя из конклава Семпронии.

Из атрия доносились голоса, слышались быстрые шаги нескольких человек.

— Несите все к лошадям, — услышал он твердый голос Семпронии и поспешил через внутренний дворик.

— Что случилось? — спросил Вибий, входя в атрий.

Женщина стремительно обернулась.

— Ты уже проснулся, — ласково улыбнулась ему Семпрония, попытавшись дотронуться до его волос.

Он инстинктивно отпрянул. Ее покровительство, подобное отношению старшей к младшему, приводило Вибия в бешенство.

— Что случилось? — снова спросил он, сбрасывая с себя ее руку.

— Я уезжаю из Рима, — пожала плечами женщина, отворачиваясь.

— Уезжаешь? — изумленно спросил юноша. — Во имя великих богов, что ты говоришь? Ты сошла с ума! Что ты говоришь?

Женщина улыбнулась, но не ответила.

— Фесарион, это отнеси тоже, — указала она на один из мешков и, повернувшись к Вибию, добавила: — Ты видишь, как мало времени у нас было.

— Но куда ты едешь? Во имя Юпитера, великого и всеблагого, ответь мне, Семпрония!

Женщина покачала головой.

— Далеко, — загадочно сказала она, — очень далеко, мой любезный Эпафродит.[125]

— Квиндцемвиры[126] предсказывали мне смерть от безумия, — прошептал Вибий, — и клянусь Марсом, они были правы. Я сейчас потеряю рассудок. Объясни мне, что случилось, куда ты отправляешься?

— Я сказала, что очень далеко, — упрямо повторила женщина, — не спрашивай более ни о чем.

— Но когда ты вернешься?

— Не знаю.

— Сколько дней тебя не будет?

— Не знаю.

— Ты едешь одна?

— Не знаю.

— Клянусь Дионисом, боги лишили тебя рассудка! — закричал взбешенный Вибий. — Отвечай, куда ты собралась?

— Перестань, — строго произнесла женщина, — перестань кричать в моем доме.

Вибий задохнулся от бешенства.

— Старая развратница! — закричал он, не помня себя от гнева. — Я никуда тебя не отпущу.

— Кажется, Цетег не сумел вбить тебе в голову некоторые истины, — презрительно сказала Семпрония, — убирайся из моего дома, ты мне надоел.

Как и всякая развратная женщина, она была чуть истерична и, едва произнеся эти слова, стремительно развернулась и вышла из атрия.

Через несколько мгновений один из рабов Семпронии вынес вещи Вибия. Рассерженный юноша накинул на себя сагнум[127] и стремительным шагом вышел из дома.

Холодный предрассветный январский воздух несколько отрезвил Вибия. У ворот уже фыркали лошади, груженные тяжелыми мешками и тюками. Он зябко поежился и спустя несколько мгновений вернулся обратно в дом. Привратник, привыкший к причудам своей хозяйки и ее гостей, невозмутимо пропустил Вибия внутрь дома, не спрашивая ни о чем.

Юноша быстро прошел в атрий. Семпронии там не было.

— Позови хозяйку, — почти попросил Вибий у одной из рабынь.

Та покорно кивнула головой.

Ждать пришлось долго. Наконец, вышла Семпрония, уже одетая в широкую дорожную паллу. Сверху была накинута темная пенула,[128] украшенная вышивкой. Женщина молча прошла по атрию, не пытаясь заговорить. Она выжидательно молчала.

Первым не выдержал Вибий.

— Во имя богов, — судорожно произнес он, выдавливая слова, — куда ты собралась, Семпрония?

Женщина молчала.

— Я прошу тебя ответить, — почти взмолился Вибий.

Семпрония презрительно покачала головой:

— Ты ничего не поймешь.

— Почему? Я хочу знать, зачем ты покидаешь Рим?

— Ты не поймешь, — снова повторила женщина.

— Но почему ты мне ничего не рассказывала?

— Мне не о чем было говорить. Я все решила для себя лишь сегодня ночью. Ведь ты меня знаешь, Вибий.

— Куда ты уезжаешь? — почти умоляюще спросил Вибий.

— В лагерь Манлия, — коротко ответила женщина.

Это известие поразило Вибия, и он покачнулся, словно молнии Юпитера ударили у его ног.

— Катилина… — шепотом произнес он, — ты отправляешься к нему?

Женщина разозлилась.

— Да! — закричала она. — К нему. Это не твое дело, Вибий.

Каждая ночь, проведенная с Вибием, вызывала в ее памяти мучительные видения вождя заговорщиков. Образ Катилины стоял перед глазами. И сегодня ночью, когда утомленный Вибий, наконец, уснул, она твердо решила отправиться утром в лагерь Манлия.

За несколько ночных часов Семпрония смогла собрать необходимые вещи, чтобы успеть покинуть город утром наступающего дня.

Ошеломленный Вибий понял все. Он вспомнил взгляды Семпронии, обращенные к Катилине.

— Ты его любишь? — почти утвердительно произнес он.

Женщина приняла вызов.

— Да, — коротко ответила она, — и я отправлюсь прямо сейчас.

— Нет, во имя великих богов, я не пущу тебя! — закричал Вибий.

— Только не надо мне угрожать, — усмехнулась Семпрония, — ты ведь знаешь, я не из трусливых.

— Клянусь Фортуной, ты безумна.

— Не менее тебя, Вибий, — гневно ответила женщина, — и не пытайся меня остановить.

Несчастный влюбленный понял, что теряет ее навсегда. Он с трудом подавил нарастающий гнев.

— Я еду с тобой, — сказал он после мучительной внутренней борьбы.

— Что? — удивилась женщина, подходя совсем близко. — Что ты сказал?

— Я еду с тобой, — твердо ответил Вибий.

Теперь настала очередь изумиться Семпронии. Она колебалась несколько мгновений.

— Хорошо, — согласилась она, не выдавая обуревавших ее чувств. — Мы отправимся вместе. Ты смелый человек, Вибий, — добавила женщина, усмехнувшись, — может быть, в будущем… — Семпрония не договорила и быстро пошла к выходу.

Вибий, постояв немного, поспешил следом.

Ранним утром город покинула группа всадников, среди которых были Семпрония и Вибий.

Через два дня из города, наконец, выступили когорты Гая Антония. Полководец оставлял город в отвратительном настроении. Более всего на свете он желал не участвовать в этом походе, но такова была воля сената римского, и он вынужден был подчиниться.

Рядом с ним был легат Марк Петрей, командовавший первым легионом. Чувствуя состояние консуляра, он деликатно молчал. Петрей хорошо знал полководческие способности Антония и не сомневался, что в решающий момент сумеет взять командование на себя. Собственно, это и предусматривал секретный план Цицерона в случае неудачного начала военных действий против заговорщиков.

Еще один легат — тридцатилетний Гай Требоний возглавлял второй легион консульской армии. Его слишком деятельное участие в столь шумной реабилитации Цезаря не укрылось от глаз оптиматов, и он был почти единогласно утвержден на должность легата второго легиона.

Третий легион возглавлял префект Аврелий Антистий, лично попросивший об этой услуге отцов-сенаторов. Узнав от своего брата о поспешном бегстве Вибия с «блудницей» Семпронией к заговорщикам, Антистий пришел в ярость. Для ветерана римской армии подобный поступок был не просто бесчестием, а чудовищной изменой тому делу, за которое всю жизнь сражался сам Антистий. Моральное падение Вибия, по глубокому убеждению префекта, завершилось этим роковым для юноши бегством. Едва получив сообщение, Антистий немедленно отправился к консулу Мурене и попросил включить его в состав действующей против катилинариев армии. Мурена, воевавший вместе с Антистием в Азии и высоко ценивший его за отвагу и честность, сразу дал согласие, а Гай Антоний был несказанно рад получить в свою армию такого прославленного ветерана.

Антистий, сдав дела своему помощнику, присоединился к армии и выступил во главе первых двух когорт третьего легиона. Остальные когорты должны были присоединиться к армии на марше. Конницей командовал Квинт Фабий. Пятидесятилетний ветеран римских армий принимал участие еще в битвах при Херсонесе и Орхомене. Был центурионом и трибуном легионов Суллы в Греции, Азии, Италии. Вместе с Лукуллом, уже будучи легатом, воевал против Митридата. Имеющий одиннадцать ранений, Фабий отправился на войну, получив и двенадцатую, самую тяжелую, рану. Сын его рано умершей сестры, Тит Фабий, примкнув к движению катилинариев, бежал в армию мятежников. Фабий, происходивший из древнего и славного рода, не мог простить подобной измены племяннику, запятнавшему свой род, и поклялся в храме Юпитера Капитолийского собственноручно покарать отступника.