Черное сердце - Сильвия Аваллоне

– Говорите, где Мартино! – крикнул я. – Или я всех вас оставлю на второй год!

Дилетта подняла голову, сделала шаг вперед и сказала:

– Он сбежал.

– Из школы? Ты уверена?

– Да, я видела в окно, как он убегал. – И она заплакала.

– Ребята, вы не предатели. Вы помогаете своему товарищу. Нужно немедленно его найти. Где он?

Дождь хлынул с новой силой. Все отрицательно мотали головами. Маленькие плакали, старшие были взволнованы.

– Ладно, как вы думаете, где он может быть? Где он обычно прячется, если что-то натворит?

И снова стена молчания.

– А вдруг он испугается и что-нибудь с собой сделает? Он может попасть в еще большие неприятности. Ребята, вы должны мне помочь.

Решился Луиджи:

– В лесу за его домом есть сарай для сена. Там он сделал себе укрытие.

– Спасибо. – Я машинально протянул руку и погладил его по волосам. – Молодцы, ребята. Поскольку сегодня в школе был пожар, на дом задаю прочитать какую-нибудь книгу.

«Нет!!!», «Только не это!!!», «А у меня нет книги!!!»

– Тогда читайте газету, телефонный справочник, старые открытки! Да, и потом в тетради опишите свой страх, радость, любые другие чувства, которые вы сегодня испытали.

Я не мог ждать приезда родителей, карабинеров, поэтому оставил детей на попечение Карло, который тем временем предупредил и Патрицию. Зонта у меня не было, я натянул капюшон и побежал к каменному мосту. Горный ручей бушевал. Перейдя мост, я оказался на другой стороне долины, что всегда была в тени. Не сбавляя темпа, я миновал кладбище и побежал вверх, через лес, по узкой дороге с выбоинами. Я так беспокоился, что не чувствовал усталости. Дорога шла в гору, сердце бешено колотилось. Теперь я знал, что́ испытывают в такие моменты родители: адскую тревогу.

«Зачем ты это сделал? – мысленно спрашивал я Мартино. – Чтобы привлечь внимание?» Но на самом деле я злился на себя: «Почему не уследил? Почему не вмешался? Почему я ничего не делаю вовремя?»

На этот раз, черт побери, я не мог оплошать.

За последним поворотом я увидел деревушку Сан-Микеле – горстку заброшенных хибарок. В одной дымилась труба, в хлеву рядом мычали коровы. Но я не остановился, не постучал. Я верил детям. Добежав до края деревни, увидел тропинку, ведущую в лес. Я промок до нитки, но не чувствовал холода. Дождь продолжал лить, густой лес отчасти защищал меня. Под ногами было месиво из грязи и талого снега. Я жил в летаргии, мои чувства от холода притупились, мозг разжижили алкоголь и одиночество. А теперь я очнулся, как будто мне вкололи чистый адреналин. Живой и безумный, в поисках ребенка, к которому не смог найти подход. А лес, казалось, никогда не кончится – темный, как небо, мокрый и злой.

«Пожалуйста, Эмилия, помоги мне найти его! Скажи мне, что он здесь, что не уехал на автобусе, как ты. Не спрыгнул в ущелье».

Лес поредел, открылось большое пастбище, дождь начал стихать. На противоположной стороне луга стояла каменная развалюха, похожая на хижину партизан. Из трубы шел дым.

Я снова побежал, продолжая молиться. Ноги уже не держали меня. Задыхаясь, я распахнул то, что осталось от деревянной двери, и увидел сидящего у огня Мартино с сигаретой во рту. Рядом с ним на старом матрасе свернулась калачиком его собака.

Мартино удивленно посмотрел на меня, потом нахмурился и пробурчал:

– Кто заложил?

Я закрыл дверь, снял промокшую куртку и опустился на матрас рядом с Мартино, завернувшись в грязное одеяло.

Теперь, когда я нашел его, когда убедился, что он жив, мне хотелось закрыть глаза и провалиться в сон.

– Оставите меня на второй год? Да плевать.

Мне нужно было перевести дыхание.

Мартино жадно затянулся, докурил сигарету до фильтра, затушил ее в пепельнице.

Я огляделся: помимо постели, на которой мы сидели, здесь имелся хороший запас воды, снеков и сигарет. Был даже старенький бумбокс на батарейках и кучка комиксов про Текса Уиллера.

– Что случилось? – спросил я Мартино. – Собираешься переезжать?

Мартино смотрел на огонь.

– Это вас не касается.

– Еще как касается.

– Меня отправят в тюрьму?

– Ты еще слишком мал. – Я еле сдержал улыбку.

– Можете оставлять меня на второй год, все равно в школу я больше не вернусь.

– Мартино, у тебя нет выбора. По закону ты обязан ходить в школу до шестнадцати лет, так что у тебя впереди еще четыре года.

– Закон должны соблюдать только дети? – с презрением спросил он. – Взрослым не обязательно?

Собака, которую, как я знал из сочинений, звали Туман, положила морду на колени Мартино, тот поцеловал ее в нос.

– Послушай… – Я пристально смотрел на Мартино, так что и он невольно стал смотреть мне в глаза. – Я знаю, пожар вспыхнул случайно. Старым журналам туда и дорога. К черту прошлое. Но ты прямо здесь и сейчас, без вранья должен объяснить мне, зачем ты это сделал.

Он опустил голову. Повисло долгое молчание.

– Я не знал, куда девать свой гнев.

У Мартино Фьюме темные волосы, прямые и длинные, почти до плеч, потому что никто его не стрижет. У него часто бывают вши. Грязные ногти, замусоленная одежда. Запущенный ребенок, явно нежеланный. Единственный у папы с мамой, которые никогда не приходили в школу, не открывали дверь социальным работникам. Человек, живущий на свете без родительской ласки и заботы. Но он был умным и милым – когда хотел, а главное, я любил его.

– Мартино, сейчас я не твой учитель. Мы не в школе. Я не спрашиваю тебя у доски. Я Бруно, я хочу понять, помочь тебе. Пожалуйста, – я взял его за руку, – ты можешь мне доверять?

Он отдернул руку, испугавшись этого прикосновения. Прижался к собаке. В глазах Тумана и в глазах мальчика читались бескрайнее одиночество и грустная кротость.

– Моя мама в больнице.

Я тоже стал смотреть на огонь, позволив Мартино не спеша все рассказать.

– Я пытался прыгнуть ему на шею и задушить, но он слишком большой. – Мартино задрал толстовку и майку и показал на животе синяк размером с пиццу. – У меня вот это. А матери еще больше досталось. Она не дышала, я даже подумал, что она умерла. Он же напился, как обычно. Бил ее до смерти, потом поднял и бросил на заднее сиденье. Мы поехали, не знаю, как только не разбились. В больнице он сказал: «Моя жена упала».

Мартино встал и пошел взять еще дров. Я сидел неподвижно.

– Отец очень сильный. И руки у него огромные. Ты бы видел, как он тащит телят, когда коровы не могут