P.S. Реквием - I.R

где и была оставлена. Прошло несколько дней, прежде, чем нахождения рядом столь нежелательного предмета, перестало беспокоить Льва.

Матушка никогда не встречала супруга и сына с охоты, вид мёртвой добычи вызывал у неё отвращения. Как было заведено, в это время она наслаждалась чаем в библиотеки или в беседки у пруда, смотря кто из детей составлял ей кампанию. Но сегодня всё было иначе. Искупнувшись в приготовленном дворовыми ушате, Лев чистый и сияющей, поднялся к себе в комнату.

Матушка уже была там. Она стояла, склонившись над открытым комодом, в руках у неё была Варварина книженция. Лев не успел вымолвить и слова, как графиня набросилась на него, орудуя книгой. Она успела ударить сына несколько раз, прежде, чем смогла взять себя в руки.

— Позор… — шипела она. — Какой стыд. Может ты успел, что — то из неё подчерпнуть?

— Это не мое, — глаза Льва наполнились слезами унижения и обиды. — Честно.

— Тогда, чье? — матушка нависла над ним, словно коршун, готовый вцепиться когтями в нежное тело молодого зайца.

Мальчик замялся. Первые капли покатились по щекам.

— Подними голову, — потребовала матушка, и Лев повиновался.

— Чья это книга? — вновь спросила она угрожающим тоном, смотря прямо ему в глаза.

Лев не мог отвести взгляд, её темно — карие глаза, как будто проникали в душу, вытягивая на поверхность интересующие матушку фрагменты. Он почувствовал, как скрутило живот, закружилась голова, и сил держаться оставалось всё меньше и меньше. И когда Лев почувствовал, что его вот — вот стошнит, выпалил:

— Это Варвара.

Матушка выпрямилась. Дышать стало легче, тошнота и головокружения отступили. Она достала из кармана белый платок и промокнула сыну лоб, покрывшийся холодным потом.

— Никогда ничего не таи от меня, — примирительным тоном сказала она, и увидев согласие в кивке сына, удалилась из комнаты.

Обычно после Новолетия в усадьбе Орловых устанавливалась размеренное течение времени, и её жильцы на долго забывали о выездах. Но в этот раз спустя неделю, или чуть больше, Орловы собрались нанести визит баронскому роду Яковенко. И Варвара вновь не поехала с ними. Лучше бы Лев остался с ней.

Что ни наесть обычный светский приём: беседы взрослых, демонстрация прекрасного голоса Екатерины и игры на пианино Антонины, с которой Алёна провела весь вечер, за пустыми разговорами. Льва в девчачий кружок не взяли. От чего — то большой акцент, матушка и батюшка, делали на Андрее и Екатерине.

Лев скучал без дела, он желал поскорее вернуться домой к Мокошь, чтобы вместе с ней пробежаться по опавшей листве Сиреневого Сада, и к несущей наказание Варваре. После того, как матушка нашла у него запретную книгу, он так ни разу и не увидел старшую сестру. Родители заперли её в девичьей. Чувство вины жгло Льва изнутри. Если бы он только спрятал эту книгу получше… Страсть, как хотелось извиниться перед Варварой, но она была далеко.

Домой, от Яковенко, Орловы вернулись только вечером следующего дня. Лев хотел сразу пойти к сестре, но одна из дворовых девиц остановила его.

— Полно Вам, сударь. Сударыню уж дрёма сморила. Приходите завтра.

И не желая причинять сестре ещё больших неудобств, Лев отступил. А на утро батюшка всем строго запретил подходить к девичей. Дозволено это было лишь матушки и служкам. Но как бы сильно графиня не любила держать всё под контролем, справиться со своим мягким сердцем ей было не под силу, и уже через некоторое время Варвару выпустили.

Лев увидел сестру бледной и худой, словно из неё выкачали всю жизнь. Совесть заела его ещё сильнее. Принося сестре извинения, он не мог поднять на нее глаз. И лучше бы Варвара злилась и кричала на него, но она только обняла его и горько плакала, а Лев вместе с ней.

Андрей продолжал наносить визиты Яковенко, иногда вместе с батюшкой, но чаще один. И старое дворянство ничуть не удивилось, когда после длительных ухаживаний, две семьи объявили о бракосочетании своих детей. Чтобы справить свадьбу, дождались поры цветения и сделали это в Сиреневом Саду под благоухающими фиолетовыми гроздьями.

С появлением Екатерины дом наполнился множеством мелодий, от похоронных композиций (уж в этом Яковенко были мастера), до марша победы, который сочинил предок Екатерины, надеясь, что, когда — нибудь он заиграет в честь победы просвещённых над глупцами, что смогли заковать их в цепи.

Екатерина и матушка довольно скоро обзавелись приятельскими отношениями, и теперь невестка всегда и везде составляла ей кампанию.

— Скука, — тяжело вздыхала подросшая Алёна. — Отчего она такая не улыбчивая?

Она то думала, что старший брат привезет ей подружку, с которой можно будет обсуждать столичную моду и запоздалые сплетни, а вместо этого он привёз себе жену. Молчаливая, с недавних пор Варвара, казалось, и вовсе не заметила прибавления в семействе Орловых.

Жить стало ещё приятней. Возвращаясь с охоты, Лев слышал доносящийся из дома победный марш, и эта придавала ему бодрости духа, а в сумерках коридоры поместья наполняла незатейливая мелодия под которую хорошо засыпалось. Как — то батюшка сказал ему, когда они ставили силки на мелкую дичь:

— Пришла пора и тебе подумать о браке.

Лев, занятый тогда охотой, решил поразмыслить об этом позже. Разумеется, эта мысль исчезла, где — то на задворках сознания, но появилась вновь в самый неожиданный момент. А именно, на балу у Кириваткиных.

Аграфена Горнилова даже в платье, что сплошь закрывало её тело, и плотных перчатках из бархата выглядела до безумия прелестно. Насладиться обществом девушки Льву мешала лишь неизвестно откуда взявшаяся робость, и Венемид Золотарёв, оказывающий ей явные знаки внимания. Услышав его речи, Лев понял, что ему с ним не тягаться. По крайней мере сейчас.

— Подари ей цветы, и украшения, и не забудь сказать, что даже Лада меркнет пред её красотой, — наставляла старшего брата Алёна.

Кто как ни она лучше всех из Орловых разбиралась в этой романтической шелухе? В свои пятнадцать она уже могла похвастаться внушительным списком кавалеров, что не очень радовало матушку. Кто — то из них даже посвятил ей стихи.

Прислушиваясь к чужим советам, Лев не подумал, что все девушки разные. Алёна была яркой и на её красоту, как на мёд слетались легкодоступные мужчины, в то время, как Аграфена была скромной и невинной, словно бутон белоснежной лилии, и её не интересовало всеобщее внимание и громкие речи.

— Я вынуждена отказаться от вашего подарка, — она отстранила алмазные серьги, которые так и не покинули руки Льва. — У меня уже есть жених.

Льву показалось, что его ударили в солнечное