«Ближние люди» первых Романовых - Вячеслав Николаевич Козляков

недель; его приезд в гетманскую ставку посол Ференци Шебеши отметил в своих записях 14 (24) июня 1657 года. Вернулся Матвеев к празднику иконы Казанской Божией Матери 8 июля и был принят царем Алексеем Михайловичем, «как государь шел ко всенощному» в Казанской церкви «у Земского двора» на Красной площади. Вместе с Артамоном Матвеевым «у руки» царя Алексея Михайловича был и другой посланник, отправленный ранее к гетману Хмельницкому, окольничий Федор Васильевич Бутурлин. Статейные списки обоих посольств позднее хранились в Тайном приказе. Запись в «Дневальных записках» позволяет уточнить время прощальной аудиенции А. С. Матвеева в Чигирине, скорее всего, состоявшейся в двадцатых числах июня 1657 года[233].

Гетман Богдан Хмельницкий, преодолевая болезнь, встретил Матвеева, сидя на постели, и не мог подняться, когда представитель московского царя потребовал, чтобы гетман стоя принял царскую грамоту. Богдан Хмельницкий ответил, что «не встанет и перед Богом»[234]. С одной стороны, это можно было понять как ссылку на болезнь, мешавшую ему встать с постели, но, с другой стороны, в этой фразе содержался своеобразный вызов, отражавший обиду гетмана на царя Алексея Михайловича. Переговоры и дальше шли сложно и во взаимных претензиях. Московские послы узнали, что гетман Богдан Хмельницкий после заключения без его участия Виленских соглашений спрашивал казаков: «Не поискать ли де нам иного государя?» Позиции Матвеева подкрепляли сведения о расколе казацкой старшины и рядового казачества, не желавшего изменять присяге московскому царю. Поэтому, несмотря на все сложности, Артамон Матвеев в очередной раз уезжал из Чигирина с уверениями гетмана Хмельницкого в своей верности царю Алексею Михайловичу.

Правда, это была грустная картина. Гетман, по словам статейного списка, «говорил со слезами» Матвееву, «чтоб де великий государь наш, его царское величество, пожаловал нас милостию своею, как начал, а мы должны ему, великому государю, служить и на неприятели ево царского величества готовы»[235]. Прощальные слова гетмана могли бы считаться его завещанием… Вспоминая о этих переговорах, Матвеев позже указывал, что гетман Хмельницкий «вину принес и добил челом, и в подданстве утвердился, и в листе своем писал, что по век живота своего без воли и указа вашего Государского войска Запорожского неприятелю не даст»[236]. Но «век» этот оказался совсем короток. Через месяц, 27 июля 1657 года, Хмельницкий умер, успев перед смертью отправить последнее послание царю Алексею Михайловичу.

Преемником Хмельницкого стал новый гетман Войска Запорожского Иван Выговский. Первые переговоры с генеральным писарем Выговским в видах заключения мирного договора со шведским королем и прекращения войны должен был снова провести Артамон Матвеев, отосланный из Москвы 19 августа 1657 года[237]. Но он сразу понял, что это было преемство власти гетмана по должности, а не по духу. Союз с Выговским Артамон Матвеев посчитал ненадежным и по приезде из посольства известил царя Алексея Михайловича, «что он изменник и добра от него не будет»[238]. Последовавшие вскоре события показали правоту Артамона Матвеева, но царь и его советники в Думе еще долгое время считали по-другому. «На подтвержденье новообранного гетмана» было отправлено посольство окольничего и оружничего Богдана Матвеевича Хитрово и стольника Ивана Афанасьевича Прончищева. Получив власть на Переяславской раде 7 февраля 1658 года, гетман Выговский обещал московским послам всё, что от него требовалось. Соглашался на присутствие московских воевод и «размещенье войск» в Чернигове, Нежине и Переяславле, даже готов был приехать в Москву… Тогда, видимо, ближние бояре царя (Богдан Хитрово, человек боярина Бориса Ивановича Морозова) посчитали, что они оказались правы, не поверив предостережениям Артамона Матвеева, отстраненного от малороссийских дел. Весь следующий год к гетману Выговскому ездили другие посланники и гонцы царя Алексея Михайловича.

Сначала при гетмане Выговском казаки отвергали союз с польским королем, но вскоре гетман и полковники казачьих полков перестали возражать против их именования «подданными» в делах королевского двора. Привели к этому накопившиеся в Войске Запорожском противоречия между рядовым казачеством и старшиной. Гетман Выговский и поддержавшая его верхушка казачьего войска прельстились нобилитацией — признанием их положения не только в Войске, но и в самой Речи Посполитой, возрождавшейся после шведского «Потопа». В отличие от вольницы Запорожской Сечи во главе с кошевым атаманом Яковом Барабашем и полковником Полтавского полка Мартыном Пушкарем, продолжавшими поддерживать выбранного Войском православного царя.

В Москве же продолжали делать ставку на гетмана Ивана Выговского даже тогда, когда он открыто начал враждебные действия против царских войск. В конце августа 1658 года случился поход казачьего войска к Киеву во главе с братом гетмана Данилой Выговским. Правда, он был быстро отбит «со встыдом». Само казачье войско, как выяснилось из расспросов пленных, в поход собиралось «неволею». Для Выговского этот поход на Киев имел другое значение — демонстрации отказа от присутствия царских войск на территории Войска Запорожского. 18 сентября 1658 года была заключена Гадячская уния, подписанная представителями короля Яна Казимира. С этого времени политика гетмана Выговского оказалась развернута в противоположном направлении и стала ревизией решений Переяславской рады.

В стремление гетмана Выговского к союзу с польским королем Яном Казимиром в Москве долго отказывались верить. Царь Алексей Михайлович и Боярская дума делали непоследовательные шаги, излишне доверяя ненадежному союзнику. Даже собирая осенью 1658 года большое войско во главе с боярином князем Алексеем Никитичем Трубецким в поход на Украину, до последнего момента надеялись на возобновление переговоров с гетманом Выговским. Артамон Матвеев со своим приказом стрельцов тоже получил назначение в эту армию. В приказе под его началом в «Большом полку» боярина князя Алексея Никитича Трубецкого находилось около тысячи человек. Вместе со стрелецкими головами и полковниками Семеном Полтевым и Артамоном Матвеевым был послан наряд «15 пушек медных русского литья» и пушечные запасы[239]. В начале 1659 года они уже использовались при осаде украинских городов, поддерживавших гетмана Ивана Выговского. Но московские войска до последнего медлили, ожидая обещанного гетманом Выговским начала переговоров.

Главные царские советники — «комнатные бояре» Борис Иванович Морозов, князь Яков Куденетович Черкасский, князь Никита Иванович Одоевский, Илья Данилович Милославский и Илья Андреевич Милославский — специально собирались в царских покоях, чтобы выработать «тайный» наказ, полученный князем Трубецким 7 февраля 1659 года. В соответствии с ним он должен был вести переговоры с гетманом Выговским, примериваясь к статьям Гадячского договора; в случае необходимости допускалась отдача гетману «воеводства Киевского». Всё это было противоположно советам и предостережениям Артамона Матвеева. Удаленный от дальнейших переговоров с гетманом