Супермодель в лучах смерти - Михаил Рогожин

Павел выпил и внимательно посмотрел на Яниса.

— Скажите, вы не гомосексуалист? — серьезно спросил грека.

Тот вылупил глаза.

— Если нет, то для чего вы меня так обрабатываете?

Янис решил изменить тактику. Граф оказался орешком покрепче, чем он предполагал. И поэтому в разговоре пошел напрямую.

— Я в вас заинтересован. И полагаю, что и вы скоро станете заинтересованы во мне.

— Значит, все-таки, гомик, — сам себе подтвердил Павел.

Янис рассмеялся. В ответ на это гнусное предположение, особенно задевавшее его как бывшего зека, на кончике языка у него так и вертелось признание о сегодняшнем траханье с любовницей графа. Вот бы он взвился. Небось уверен, что она дает только таким именитым, как он. «Выкусите, граф, — с издевочкой сказал бы ему Янис, — и мы там побывали». Но не сказал. Проглотил обиду. А повел речь совсем о другом.

— Вы, граф, человек откровенный. С вами темнить не стоит. Я не буду втираться к вам в дружбу, а просто кое о чем спрошу, если вы согласитесь послушать.

— Надеюсь, не очередные сплетни о моей жизни? — сухо спросил Павел.

— Граф, меня ваша жизнь вообще не колышет, — не выдержал Янис. — А разговор имеется.

Павел не возражал поговорить и согласился выйти на палубу. Они долго бродили среди шумных пассажиров в поисках укромного места для серьезного разговора. Потом перелезли через цепи и устроились на катушках с канатами.

— Признайтесь, граф, неужели вам не хочется отомстить человеку, который собирался вас убить? — напрямую спросил Янис.

Павел ничего не ответил. Вопрос был слишком неожиданным. Уж от кого он не предполагал его услышать, так это от залетного грека.

— Почему вы меня об этом спрашиваете?

— Потому что считаю вас нормальным нашенским мужиком, не прощающим оскорблений.

— Положим, так. И что дальше?

— А дальше мне хотелось бы знать, что вы сделаете с этим человеком, если встретите его?

— Убью, — спокойно ответил Павел и, немного подумав, добавил: — Не из жажды крови. В противном случае он все равно убьет меня.

— Вы правы. Возможно, именно поэтому он на нашем судне.

Янис с интересом посмотрел на Павла. Он ожидал, что тот подскочит, словно от удара тока, но граф никак не отреагировал. Единственно, попросил сигарету. Закурил и задумчиво произнес:

— Если он на корабле, значит, я его наверняка знаю. Но для того, чтобы я поверил и заподозрил кого-то из своих знакомых, мне нужны неопровержимые доказательства. Они у вас есть?

— Они будут. Я завел этот несколько преждевременный разговор с одной целью — выяснить, не сдрейфите ли вы. Не броситесь ли от испуга в море.

— Не брошусь, — серьезно ответил Павел. — Но на слово никому не поверю.

— О, граф, есть люди, словам которых вы поверите.

— Кого вы подозреваете? — Павел не хотел оставаться в неведении.

— Я его не знаю. Но знаете вы. Поэтому-то с этой минуты мы и будем заинтересованы друг в друге. Среди пассажиров вы сами отыщете его. А я предъявлю вам доказательства. Вернее, их представит человек, которому вы, даю слово, поверите.

— Где мне его искать?

— Где хотите. Только поторопитесь, всматривайтесь в лица. Больше я вам пока ничего не скажу.

Янис специально не произнес кличку Воркута. Не в его правилах было сразу открывать все свои карты. Осталось установить за графом неусыпную слежку, и он сам выведет на Воркуту. Потом, если понадобится, Янис вложит ему в руку пистолет, и пусть прозвучит выстрел в какой-нибудь таверне в Пирее. Назад они будут возвращаться и без Воркуты, и без надменного графа.

— Вы пойдете смотреть на жеребьевку конкурсанток? — с легкой ехидцей спросил он Павла.

— Да, — ответил тот и перешагнул через заградительные цепи.

Конференц-зал был битком набит разгоряченными пассажирами. На подиуме царствовал Леонтович. Работали теле- и кинокамеры. Щелкали фотоаппараты. У многих в руках были любительские видеокамеры.

И вот под аплодисменты и крики зрителей девушки вышли на подиум. Их было около тридцати. В зале находились спонсоры и просто любовники многих из них. Поэтому после каждого выхода зал взрывался воплями.

Девушки смотрелись хорошо. Двигались, как дрессированные лошади. Улыбались натренированными улыбками и напряженно поглядывали на Леонтовича.

Павел, вспомнив обещание, протиснулся почти к самому подиуму. Беспокойный взгляд Любы отыскал его, и он увидел, как девушка расслабилась. Она вдруг стала такая милая, обаятельная и на фоне остальных конкурсанток — живая. Платье, купленное им, смотрелось скромненько, но со вкусом. А главное, соответствовало ее стилю. Более чем скромные внешние данные преображались благодаря ее по-детски наивной улыбке. А легкие, незаученные движения придавали наряду шарм и изящество.

Когда Леонтович объявил ее, сначала возникла тишина, потому что никто не создавал искусственный ажиотаж. Потом зрители сообразили, что девушку специально никто не поддерживает, и обрушили шквал аплодисментов, стараясь поддержать ее.

Люба на мгновение совершенно растерялась. Застенчиво улыбалась и не сводила глаз с Павла. Он поднял над головой сжатые руки и потряс ими, приветствуя ее.

Кто-то рядом шепнул:

— Он ее еще в Одессе трахал.

— Да их всех тут уже затрахали, — раздалось в ответ.

— Посмотрите на Леонтовича, у него же ноги от этого дела уже трясутся, — вмешался третий.

Павел не обернулся, но обиделся за однолюба Леонтовича и понял, как тому несладко приходится в выбранной им профессии.

Далее началась жеребьевка. Судя по всему, Татьяна хорошо успела налакаться, потому что все время вмешивалась и в десятый раз сообщала свое особое мнение как председатель жюри конкурса.

Но обстановка вокруг была настолько бесшабашная, что этого никто не замечал. Все ждали объявленного бала, на котором можно было провальсировать с участницами конкурса.

К Павлу подошел Егор, удививший тем, что не сидел в жюри.

— Я проводил Пию в ее каюту, — прошептал он/. — Она слишком устала. Какая баба, старик. Насилу ушел. Неудобно. Представляешь, заниматься этим в каюте Апостолоса. А ей море по колено. Но какой изыск… Какое белье… Какое тело…

— Может, тебе лучше вернуться, — оборвал его причитания Павел.

— Ни за что. Соблазнять жену миллионера, это тебе не Дон-Жуана в театре играть. Подожду, пока сама придет. Пошли выпьем?

— Не могу.

Артист похлопал его по плечу и рассмеялся.

— Своей любуешься. А ничего, ничего… В умелых руках из этого чурбанчика может выйти отличная куколка. А потом закончит, как и все, привокзальной шлюхой, — заключил он с пафосом и снова сел на свою любимую тему о нравственной гибели России.

Впрочем, граф его уже не слушал. Он вертел головой в поисках того, о ком сообщил ему Янис. Возбужденные лица мужчин, окружавших его, не блистали интеллектом, но и не пугали уголовной сущностью. То, что половина из них — явные бандиты, сомневаться не приходилось. А молодые люди в строгих дорогих костюмах, представлявших школу бизнеса, работа которой начнется завтра, вряд ли имели законченное среднее образование. И хоть Павел не питал к ним дружеского расположения, тем не менее сознавал, что они ему не опасны. Но кто же тот единственный, пожелавший его смерти?

На ум лезли воспоминания о разговоре в машине и лица парней, собиравшихся его убить. «Скорее всего, кто-то из них на корабле», — подсказал себе Павел и принялся анализировать эту версию. Что ж, она оказалась вполне приемлемой. Теперь ясно, чего добивается Янис. Он хочет, чтобы среди пассажиров Павел узнал одного из тех, кто вез его на заклание, а уж выпотрошить из узнанного бандита имя, заплатившего за убийство, — дело несложное.

Эти размышления показались ему вполне логичными. Павел успокоился, потому что понял, кого и зачем ему следовало искать. Ноги сами рвались кружить по барам, коридорам, палубам в поисках этого подонка. Но пришлось сдержаться, так как дал слово охранять Любу.

Проблемы жеребьевки его не интересовали, поэтому он прослушал, под каким номером будет его случайная избранница. В конце этого мероприятия Татьяна слишком громко объявила бал с участницами конкурса.

— Потанцуешь со своей? — поинтересовался стоявший все это время рядом артист.

— Оттанцевал свое. Нога повреждена.

— А мне не с руки, раз уж сделал выбор. Татьяна сразу насплетничает. От нее в любую минуту жди какой-нибудь гадости, — посетовал Егор и, вспомнив о связи Павла с Татьяной, принялся оправдываться: — С другой стороны, все бабы такие. Она хоть артистка замечательная, да и не дура, умеет своего добиваться. Не случайно вокруг нее всегда достойные мужики. Я, сам понимаешь, Маркелова в расчет не беру…

— Меня Татьяна не интересует, — ответил Павел, чтобы положить конец его дифирамбам.