ПРОСТО ЛЮБОВЬ - Мэри Бэлоу

Сид поставил свой бокал, хотя его пальцы продолжали играть с его ножкой.

– Я хочу, чтобы они знали, – он снова улыбнулся, – что я собираюсь стать отцом. Но, ради вас, сейчас мы ничего им не скажем. Я сообщу об этом в письме, после того, как мы прибудем в Ти Гвин. И они могут делать какие угодно выводы, когда ребенок родится раньше ожидаемого срока.

Его пристальный взгляд скользнул на ее живот, и Энн едва удержалась от желания прикрыть его рукой. Казалось нереальным, что они вместе зародили внутри нее новую жизнь. Она ощутила внезапную, но очень приятную волну желания, поднимавшуюся между бедер и проникавшую глубь ее чрева.

– У Кита и Лорен трое детей, – сказал Сид. – Все они все намного младше Дэвида, но, даже в этом случае, ему может понравиться встреча с кузенами.

– Он любит играть с маленькими детьми, – сказала Энн. – Полагаю, что это естественно после того, как он провел несколько лет в обществе девочек старше него. Маленькие дети заставляют его чувствовать свою значительность.

– Тогда мы отправимся в Элвесли завтра утром.

Наступило непродолжительное молчание, которое возможно было бы уютным, если бы не было наполнено такой сексуальной напряженностью. Но возникшее напряжение, подумала Энн, чувствуя, как учащается дыхание, и как твердеют соски, было очень приятным. Они стали мужем и женой, и сегодня, и всю оставшуюся жизнь будут делить брачное ложе, и смогут заниматься любовью всякий раз, как им этого захочется.

Страх отступил, и на смену ему пришла надежда. Энн вспомнила желание, потребность и удовольствие, с которыми она подошла к их занятию любовью в прошлый раз. Все было совершенно замечательно до того момента, как он вошел в нее. Но воспоминания о нем, входящем в ее тело, несомненно, со временем вытеснят то, другое, воспоминание. Все будет хорошо. Они вступили в брак не при самых лучших обстоятельствах – Энн знала, что на самом деле Сид не хотел видеть ее в роли своей жены. Но она также знала, что в сложившейся ситуации он поступил наилучшим образом.

– Энн, – сказал Сиднем, – после посещения Элвесли нам следует отправиться в Глостершир, чтобы я мог познакомиться с вашей семьей.

– Нет! – воскликнула она.

– Сейчас подходящее время для того, чтобы сделать это. А неловкость, которую они испытывали в связи с вашим положением незамужней матери, теперь устранена. И мы убедим их в том, что я отношусь к Дэвиду как к родному сыну. Сейчас самое время…

– Сейчас не время, – вскочив на ноги, закричала Энн. А потом подошла к камину, где остановилась, уставившись на пылающие угли. – И никогда это время не настанет. У меня нет семьи.

– Есть, – тихо, но твердо произнес он. – У вас есть муж и сын. У вас есть родственники со стороны мужа, племянники и племянница в Элвесли. И у вас есть родители и брат с сестрой в Глостершире – мои новые родственники, которые также являются бабушкой и дедушкой Дэвида, его тетей и дядей. А возможно есть и кузены. Вы никогда не вводили меня в подробности.

– Да, умышленно, потому что сама не знаю деталей. Моя семья должна была утешить и поддержать меня, когда я в этом нуждалась, но они этого не сделали. И мне пришлось справляться без их помощи. И я обнаружила, что, в сущности, вообще не нуждаюсь, и никогда не буду нуждаться в них.

– Мы всегда нуждаемся в семье, – сказал Сиднем. – Некоторые несчастные действительно одиноки и это достойно сожаления. Другие сами отказываются от семьи, которую имеют и, поэтому достойны еще большего сожаления. Но, по крайней мере, у них всегда есть шанс вернуться в лоно своей семьи.

– Это не я отказалась от них, – заметила Энн, рассерженная и расстроенная тем, что он вновь поднял эту тему, после того, как в Уэльсе она раскрыла ему свои чувства. – Я не собираюсь возвращаться.

– Я не согласен с вами, Энн. Я знаю, что вы несчастны. И не верю, что вы будете счастливы до тех пор, пока хотя бы не попытаетесь наладить отношения со своей семьей, познакомив их с мужем и сыном.

– И полагаю, – повернулась к нему Энн, – что должна также сказать им и о новом ребенке, который действительно будет законным и весьма приемлемым – внук или внучка графа Редфилда, все-таки! А также там будет Дэвид Джуэлл – по-прежнему незаконнорожденный, по-прежнему ублюдок!

Она никогда раньше не видела его в гневе. Левая сторона его лица была бледной, словно выточенной из мрамора, и прекраснее, чем когда бы то ни было. Правая сторона, напротив, была неподвижна, и черная повязка на глазу выглядела почти зловеще.

– Это отвратительное слово, – сказал он. – И оно недостойно вас, Энн. Дэвид – мой пасынок. И я намерен принять меры по его усыновлению. Я даже дам ему свое имя, если смогу убедить Дэвида принять его.

– Дэвид – мой сын! – Энн кинула на него сердитый взгляд, ее руки были сжаты в кулаки и прижаты к бокам. – Он не является вашим или чьим-либо еще. Он – Дэвид Джуэлл. И ему не нужен никто, кроме меня.

Они напряженно смотрели друг на друга, пока Сид не отвел взгляд и не передвинул свой пустой бокал подальше от края стола.

– Я сожалею, – сказал он. – Я не собирался быть тираном, требующим беспрекословного подчинения от своей жены или ожидающим этого как само собой разумеющегося. Я всего лишь хотел сообщить о своем желании взять вас с собой в Элвесли, чтобы представить моей семье, и дать ответную возможность познакомить меня с вашей. Но я преуспел только в том, что обидел вас и причинил боль. Я сожалею.

Гнев покинул ее, осталась только дрожь. Ее нечасто доводили до исступления. И ей нравился Сиднем, она надеялась, что все еще нравился. Но сегодня – день их свадьбы, а они уже ссорились, и весьма ожесточенно. Он обвинил ее в трусости. Сказал, что она несчастна, что никогда не обретет себя, если не вернется к людям, которые отвернулись от нее и ее сына, который не был виноват ни в чем, кроме того, что родился в результате изнасилования. Сид рассердился на нее за то, что она назвала Дэвида словом, которым – она это знала – некоторые люди имели обыкновение называть ее сына.

И он утверждал, что не хочет быть тираном, но говорил об усыновлении Дэвида так, словно имя Джуэлл и вся та забота, которой Энн окружала Дэвида на протяжении почти десяти лет, ничего не значила. Так, как если бы ее и Дэвида нужно было спасти от чего-то, восстановить их респектабельность.

Энн понимала, что несправедлива к Сиднему, и этот факт тоже отнюдь не помогал ей успокоиться.

– Мне тоже жаль, – сказала она. – Я не хотела ссориться с вами сегодня или в любой другой день. Полагаю, что просто устала. Прошедшие несколько недель были весьма напряженными.

– Может быть, – предложил он, – вы бы предпочли спать сегодня в другой постели, например, в комнате Дэвида?