Тайна асассинов - Александр Воронель

Проблема, которая имеет решение, уже не проблема, так же как трагедия со счастливым концом уже не может считаться трагедией. Жизнь всякого человека на земле трудна, но трагедией ее делают только непреодолимые обстоятельства. Рок и страсти ведут героев к гибели. Погромы и Катастрофа сообщали еврейской судьбе трагический оттенок.

Но если есть выход, в чем трагедия? Если нет неразрешимости, в чем проблема? Еврейское государство было создано, чтобы дать приют беглецам, которым было некуда бежать. Если бы у слова «некуда» был в те времена какой-нибудь переносный смысл, еще неизвестно, как бы обернулось дело…

Почти 60-летнее существование государства Израиль изменило жизнь евреев и в диаспоре. В частности, оно превратило российских евреев из весьма проблематичного национального меньшинства, которое не подходило ни под какие определения, в народ среди других народов. Для каждого еврея в мире возникла альтернативная возможность поселиться в еврейском государстве. Около миллиона российских евреев живут теперь в Израиле.

Решение одной проблемы всегда ведет к возникновению новых проблем. Освободившись от проблемы антисемитизма пять миллионов израильтян по горло завязли в проблемах, которые наши предки вынуждены были вверять коренному населению стран своего проживания. Если социальная проблема меньшинства состоит только в том, чтобы улучшить свое положение в составе общества, проблемы и ответственность большинства гораздо шире и относятся к устройству и существованию общества в целом. Еврей в Израиле, вместе со всем обществом, остается один в мире, где внешняя среда отделена от него государственной границей (в настоящее время больше похожей на линию фронта).

В известной песенке:

«Вдруг трамвай на рельсах стал,— Под трамвай еврей попал.Евреи, евреи — кругом одни евреи…».

смешным в Израиле может показаться только упоминание трамвая, которого здесь никогда не было. И «если в кране нет воды», воду в самом деле «выпили (или испортили?) жиды».

Не только достижениями, но и всеми своими неприятностями мы обязаны исключительно евреям. Человек из диаспоры теперь тысячу раз подумает, прежде чем решится сменить свои знакомые, наболевшие проблемы на свежие проблемы израильтянина.

Кто бы мог подумать о таких необратимых последствиях реализации права на самоопределение? Кто бы предположил, что получив (вдобавок к остальным) право на самоопределение, мы утеряем часть душевного комфорта, связанного с возможностью винить других во всех своих бедах?

Такая же опасность, кстати, таится и в реализации всех остальных «прав человека».

О, если бы все, борющиеся за свободу, это знали!

В глуши, во мраке заточеньяТянулась долго дни моиБез божества, без вдохновенья,Без слез, без жизни, без любви…… Душе настало пробужденье,И для меня воскресла вновьИ божество, а вдохновенье,И жизнь, а слезы, а любовь…

Дожив почти до сорока лет в Советском Союзе и уже не веруя в Запад, иностранные разведки и даже сионистский заговор, я чувствовал себя бессрочно осужденным, приговоренным и покинутым в забытой Богом тюрьме не слишком строгого режима. Но — душе настало пробужденье… Сионистское движение вернуло религиозный элемент в мое сознание, ибо это странное, сюрреалистическое движение в СССР вновь, как и в милом, сказочном детстве, предполагало всамделишное существование (и, возможно, даже вмешательство) чего-то незримого — государства Израиль.[20]

И для души воскресло вновь: Свободный Запад, всезнающие разведки, Сионистский заговор! — Увы. Ненадолго.

По прибытии моем в Израиль волшебный Запад распался на множество одержимых национальным эгоизмом стран. Их разведки возмутительно манкировали своими обязанностями, а Сионистский заговор воплощал в себе один Нехемия Леванон,[21] с которым крутые российские сионисты пребывали в безвыходном конфликте.

Может, сионистского заговора никогда и не было? Нечто отсутствующее в природе, не наблюдаемое в объективной действительности, само собой взвихрилось, поднялось и вынесло тогда триста тысяч евреев из России. И меня, в том числе…

Прошло 20 лет. И вот без Божества, без вдохновенья (однако, и без слез) дожили до следующей волны в миллион людей, уже почти и без сионизма… На этот раз и без Заговора казалось понятным…

Хотя — нет, есть еще одно мистическое понятие, близкое сионистскому заговору по своим импликациям — это еврейская самоидентификация.

Заговор (или сговор) — это когда евреи сговариваются между собой (когда это не евреи, находятся иные названия — соглашение, конвенция, союз или объединение, солидарность, в конце концов).

Самоидентификация (особенно, еврейская) — это признание собственной принадлежности к некой (в еврейском случае — возможно, преступной) группе (группировке). Отсюда уже недалеко и до заговора (а где есть заговор — там маячит и приговор!). Не состоя в группе, ты еще можешь трепыхаться, отговариваясь удаленностью, неосведомленностью и якобы убеждениями. А признав принадлежность к группе (группировке), про убеждения свои или, скажем, отсутствие на месте преступления можешь уже позабыть: «Единожды признавшись, кто тебе поверит?».

Однако, около двенадцати миллионов евреев в мире все еще признают.

Откуда эта добровольная самоидентификация берется?

Хорошо бы русскому выходцу, наконец, понять, что все-таки, если не Заговор и не коварные разведки, привело его (и многих других) в страну со столь взрывоопасной политикой, проблематичной экономикой и совершенно непостижимым менталитетом.

Несколько лет назад в журнале «22» была опубликована стенограмма академической дискуссии на тему «Изменения в еврейской самоидентификации в связи с будущими мирными соглашениями». Академической ее можно было назвать по месту ее проведения, в Университете Бар-Илан. Постановка такой темы и, особенно, радикализм высказанных суждений показывают, что вопрос о мире является для нас не только вопросом безопасности, но и вопросом о смысле и цели национального бытия. Такова, по-видимому, неустранимая особенность еврейского существования, что всякий практический вопрос, неожиданно и непроизвольно, приобретает у нас мировоззренческий характер.

Сионизм как массовое движение возник благодаря случайному (всякое чудо в истории называется случаем) совпадению, счастливой удаче, при которой освободительные лозунги европейского XIX века оказались в какой-то степени созвучны тысячелетней мессианской мечте, одушевлявшей евреев на протяжении всего их существования.

Освободительных идей, самих по себе, хватило бы не более, чем на проект Уганды или Биробиджанскую авантюру. Умозрительно можно было привести множество доводов за и против сионизма, как и всякой иной теории, пока не случилась (опять случай) Катастрофа, отнявшая у многих из оставшихся в живых склонность превращать свое существование в предмет теоретических спекуляций. Этого оказалось достаточно, чтобы основать еврейское государство в той единственной точке земного шара, на которую эти люди тогда претендовали. Так случилось всего лишь через 50 лет после провозглашения цели сионизма Теодором Герцлем…

Но вот прошло еще 50 лет. Напряженная проблематичность еврейского существования остается той же. Даже более того. Пятьдесят лет после Катастрофы так усыпили инстинкт самосохранения нового поколения, что некоторые из них уже не сознают ни возможной опасности своей жизни в Диаспоре, ни актуальной опасности своему образу жизни в Израиле.

Конечно, происходящий в реальности политический процесс переговоров с правительствами окружающих стран никакого отношения к национальной идентификации иметь не может. Ибо суть его сводится к возможной готовности руководства арабских стран перейти от стратегического отрицания существования государства Израиль к принятию его в ближне-восточный клуб, предполагающее всего лишь участие в их тактической силовой игре, в которую они играют между собой. Это, конечно, большой прогресс в политике, но военные усилия, необходимость поддержания превосходства в вооружениях и напряжение на границах (не говоря о терроре) остаются тогда такими же постоянными факторами нашей каждодневной действительности, как и сейчас. Не ожидать же от правительств арабских стран, что они будут верны своим договорам с нами больше, чем они привыкли в отношениях друг с другом!

Поскольку, однако, дискуссия была академической, в ней прозвучала естественно речь писателя А. Б. Иегошуа, который весьма убедительно набросал теоретические перспективы еврейской идентификации в Израиле в гипотетическом случае наступления истинного мира. Вряд ли эти перспективы могли бы вдохновить кого бы то ни было, но они звучали особенно неприятно для выходцев из бывшего Советского Союза.