Обретая тебя - Лена Хендрикс

Линкольн неторопливо направился ко мне. Мое сердце бешено колотилось с каждым его шагом. Я подумала о словах Финна и глубоко вздохнула, желая, чтобы мои нервы успокоились.

Когда он, наконец, подошел, то выпрямился, глядя на меня сверху вниз. Его лицо было напряженным, но в глазах плясала нежность.

— Привет, Джоанна.

Я проглотила твердый ком в горле и пожелала, чтобы мой голос звучал ровно. Я подняла голову и встретилась с его стальными голубыми глазами.

Во мне бурлила тысяча эмоций. Возбуждение. Боль. Тоска. Злость. Любовь.

Любовь.

Независимо от того, как долго мы были в разлуке, моя любовь к Линкольну росла в моей груди. Я прочистила горло, надеясь, что голос меня не выдаст.

Линкольн потянулся, убирая выбившуюся прядь волос с моих глаз. Кончик его пальца провел по моему лицу, и он позволил своей ладони задержаться. Всего на мгновение. Я хотела прильнуть к его руке. Закрыть глаза и почувствовать, как его тепло переходит ко мне. Вместо этого я уставилась на него, не зная, что сказать.

— Я так тобой горжусь. Об этом говорят все в городе.

— Я удивлена, что ты пришел, — стойкость моего голоса потрясла меня, и мои внутренности сжались в кулак.

— Я не хотел тебя расстраивать, но мне нужно было тебя увидеть, — Линкольн опустил руку, потянувшись к заднему карману. Он вытащил толстый конверт и остановился. — У меня есть кое-что для тебя.

Давящий ритм барабанил внутри меня.

Линкольн вложил конверт в мои руки. — Надеюсь, это поможет все объяснить.

Пока я смотрела на хрустящую белую бумагу, в моей голове прокручивались тысяча вопросов. Линкольн положил руку мне на затылок и наклонился вперед. От него пахло хвоей и костром, и я закрыла глаза, вдыхая теплый мужской запах. У меня не хватило сил сопротивляться его губам. Он наклонился ниже, и я почувствовала, как его полные губы прижались к моей щеке.

Линкольн отстранился и ушел. Я прижала письмо к груди, слезы горели в уголках моих глаз. Я огляделась, чтобы увидеть, не заметил ли кто-нибудь еще, как я растворяюсь в земле. Толпа расходилась, люди пожимали друг другу руки и уезжали на своих машинах. Большая белая палатка была разобрана. Я смотрела, как Линкольн присоединился к Финну и Колину, пока они загружали последние сервировочные тарелки.

На заднем крыльце Хани очаровывала мистера Бейли. Я не могла дождаться. Мне нужно было узнать, что внутри конверта. Я быстрыми шагами взобралась на холм. Когда я убедилась, что меня не видно, то забежала за один из близлежащих коттеджей. Я разорвала конверт и обнаружила письмо, написанное почерком Линкольна.

Глава 37

Письмо Линкольна

Дорогая Джоанна,

Я не знаю, с чего начать, чтобы рассказать тебе обо всех способах, которыми ты поменяла меня, поэтому попытаюсь все это написать. Мне было двадцать два в тот день, когда ты изменила мою жизнь. Я открыл твое первое письмо спустя три дня, как получил его, хотя пытался не обращать не него внимания.

Там, в пустыне, дни были безжалостными. Сокрушительными. Но я морской пехотинец. Я выполнял свою работу и выполнял ее хорошо. Всякий раз, когда я чувствовал, что может быть (и, вероятно, должно быть) что-то большее, чем это, я чувствовал себя самозванцем. Я наказывал себя за эти чувства, работая усерднее, будучи ещё более сосредоточенным.

Ты даже не подозреваешь об этом, но ты помогла мне увидеть, что в мире всё ещё есть красота и добро — особенно в моменты, когда было трудно об этом вспоминать. Ты могла меня рассмешить. Ты рассказывала мне истории из мирной жизни и поддерживала связь, когда казалось, что легче отдалиться.

Я знаю, что должен был написать тебе в ответ. Я хотел. Каждый раз, когда я получал письмо, мне хотелось написать тебе. Но как выразить словами чувства, которые ты даже сам не понимаешь? Поэтому я носил частичку тебя с собой. Твои письма, крылья — все это было напоминанием о том, что нужно быть хорошим человеком.

Я провел две тысячи восемьсот шестнадцать дней в войсках, тренируясь выполнять приказы и принимать правильные решения в нужное время. Но чего я так и не понял, так это того, как трудно будет снова обрести себя — впустить кого-то другого — когда я вернусь.

Когда я вернулся, я был раздражен и напуган. Я стал одержим идеей тайно найти девушку из писем, но я понятия не имел, что найду тебя. Ты изменила всё. В тот день, когда я увидел тебя, все внутри меня говорило: «Наконец-то ты нашел её». Я нутром чуял, что ты та, кого я искал.

Но пока я искал тебя, мне никогда не приходилось беспокоиться о том, что я могу потерять тебя. Я знаю, что облажался — потерял контроль, когда кто-то причинил тебе боль. Я не жалею о том, что сделал с ними, но я жалею обо всем, что произошло дальше. Я должен был доверять тебе настолько, чтобы открыться.

Я пытаюсь стать лучше. Я нашёл психотерапевта, который работает с отставниками, чтобы разобраться с беспорядком в моей голове. Я осознаю, что не во всем разобрался, и что, возможно, это больше не моя работа — контролировать каждую ситуацию. Я понимаю, что то, что происходило со мной, вышло далеко за рамки того, с чем я могу справиться в одиночку.

Я не буду просить тебя ждать меня, но мне нужно, чтобы ты знала, что я буду думать о тебе всю оставшуюся жизнь. Я больше не увижу полевого цветка и не услышу грустной кантри-песни, не вспомнив, как мы танцевали с тобой на кухне.

Помимо этого письма, в конверте ты увидишь документы на Большой дом и всю собственность вокруг него. Прежде чем ты начнёшь психовать, тебе нужно знать следующее: Чикалу — твой дом. Пожалуйста, не уезжай. Ты нужна этому городу.

Джоанна, моё сердце бьётся в такт твоему, и лучшее, что когда-либо случалось со мной, — это обрести тебя.

С любовью,

Линкольн

Глава 38

Линкольн

Из окна Большого дома я наблюдал, как Джоанна уставилась на конверт. Она пошевелила им в руках, оглядывая спереди и сзади. Я был чертовски испуган. Кишечник сжался от нервов. Кровь в венах обжигала.

Я не знал, откроет ли она его здесь или — черт возьми — может, даже выбросит, не задумываясь. По правде говоря, я знал, что не заслуживал большего, чем то, через что заставил ее