Трудно отпустить - Кристи Бромберг

– Тогда объясни мне. Присядь и расскажи мне все. Сними груз с плеч.

– Не знаю, могу ли я, – шепчет Хантер.

Мне все равно, что мысленно он за миллион миль от меня. Я все равно делаю еще один шаг и беру его лицо в свои ладони. Он пытается вырваться, но я не позволяю.

– Я знаю, что ты – хороший человек, Хантер Мэддокс. Я знаю, что ты ежедневно надрываешь задницу в погоне за призраком, которого никто не видит. Бремя, которое ты несешь, должно быть, невыносимо. – Я вытираю одинокую слезинку, которая катится по его щеке. Опустошающее зрелище. Но также это знак того, что, возможно, я наконец заставлю его раскрыться. Возможно, я смогу ему помочь. – Пожалуйста, поговори со мной.

Глава 49. Хантер

Я смотрю на Деккер, пока мой разум идет вразрез с телом.

Я боюсь, что узнав, что я сделал, она уйдет и никогда не вернется.

Ее глаза говорят довериться ей, ее слова просят раскрыться, но будь я проклят, если не зная ничего, кроме сожалений, могу с легкостью это сделать. Я чувствую лишь вину.

Я забрал их звезду, их жизнь, их надежды.

– Хантер? Давай же, поговори со мной. Ты можешь мне довериться.

Кровь стучит в ушах, в груди горит так, будто пространство вокруг моих легких сжимается и выдавливает из меня весь воздух.

Предательство становится реальным, когда рассказываешь о нем кому-то. Предательство моих страданий, самого меня и того, как я жил эту жизнь… Но, черт возьми, как же трудно это отпустить.

Я открываю рот, но тут же закрываю его: так трудно это произнести, снова пережить тот день, но я знаю, что должен.

Понимаю, что если и есть в мире человек, способный мне помочь, то это Деккер. Она ушла, потому что боялась, что, узнав о ее чувствах, я раню ее. Я знал это. Она знала это. Было куда проще притвориться, что ее уход не играл никакой роли.

Но теперь? Черт, она единственная бегала за мной. Служила грушей для битья. Она единственная волновалась обо мне настолько, чтобы копнуть глубже, несмотря на мое отвратительное поведение. Не Сандерсон заинтересован в моем благополучии, а Деккер.

Она заставила меня признать, что я выгораю.

Вынудила сказать, что мне не все равно.

Заставила поверить, что я заслуживаю большего.

Я начинаю отвергать эту мысль, а затем пытаюсь отогнать глубоко укоренившую реакцию.

Я киваю. Едва заметно, но все же киваю.

– В тот день на его месте должен был быть я, – наконец произношу я.

У Деккер перехватывает дыхание. Она нежно берет меня за руку и ведет к дивану. Ее бумаги все еще лежат там, где она оставила их прошлой ночью, открытый ноутбук уже разрядился. Деккер молча усаживает меня на диван. Она ждет, пока мы не соприкасаемся коленями и не смотрим друг другу в глаза. Тогда она задает вопрос, который может как сломать меня, так и освободить.

– Почему на его месте должен был быть ты?

Я смотрю на нее так долго, как только могу, пока не опускаю взгляд на большие пальцы, которыми кручу один вокруг другого… и рассказываю ей все.

Все.

О Терри Фишер и желании отомстить Джону за наказание отца.

О том, что Джон сел пьяным за руль, чтобы отвезти маму домой, ведь я отказался это делать.

О молодой маме двух девочек, которую он убил, когда пересек сплошную.

То, как обезумела моя мать, когда, стоя на подъездной дорожке, поняла, что в аварию попал Джон, а не я.

О сердечном приступе отца.

И о жизни, которая ждала нас после.

Бесчисленные часы, проведенные на льду, пока отец пытался превратить меня в моего брата. Как я чувствовал – и скорее всего, чувствую до сих пор, – что это был единственный способ пережить резкие перемены, которые наступили в нашей жизни.

Но оправились ли мы?

Моя мама с тех пор не прожила и дня для себя. Каждый ее момент был посвящен Джону. Мой отец жил не только ради моего брата, но и ради того, чтобы я оправдал надежды, которые они возлагали на Джона.

А я? Я продолжил жить, но все мои достижения, все поражения, каждое пропитанное критикой сообщение были направлены на то, чтобы я выиграл Кубок Стэнли. Потому что именно этого ждали от Джона.

Не от меня.

Не для меня.

Для них.

Ради него.

Потому что, как бы глупо это ни звучало, только так я могу загладить свою вину.

Глава 50. Деккер

Когда Хантер заканчивает историю о чувстве вины, что владеет им, что владело им на протяжении шестнадцати лет, по моим щекам текут слезы, а сердце наполнено печалью.

Еще я злюсь, но не на него. Такое просто невозможно. В тот день он был ребенком, которого возмущало то, что суровый отец явно выбрал себе любимчика. Это был его способ взбунтоваться, потому что он пропустил важное для подростка событие. Хотя последствия есть последствия, но те, в которых обвиняет его отец, и отказ забирать маму с работы совсем не стоят того, чтобы мучиться чувством вины и всю жизнь себя наказывать.

А он несет это бремя каждый день. Убежденный в том, что должен достичь того, чего его брат мог бы достичь. Но кто знает? Джон мог получить травму. Мог сесть пьяным за руль другой машины или в другое время. Кто знает? Но считать себя недостаточно хорошим, когда он, Хантер Мэддокс, достиг практически всех возможных высот, стал капитаном команды НХЛ и является одним из самых высокооплачиваемых игроков США. Это… просто незаконно.

Труднее всего понять, как заставить Хантера увидеть столь вопиющую несправедливость. Это Джон решил сесть пьяным за руль. Никто не знал, какое будущее ждет его брата, так как можно винить Хантера в том, что он лишил его того, что еще даже не произошло?

Но его слова были такими серьезными. Жизнь, проведенная с чувством вины и сожалением. Желание изменить то, что произошло так давно, хотя он не знает, что случилось бы, сядь он сам за руль.

– Хантер, – качаю я головой. – Я так много хочу сказать, что даже не знаю, с чего начать. – Я переплетаю свои пальцы с его, слезы на его щеках давно высохли, но боль, которую они оставили после себя, отчетливо видна.

– Ничего не говори. Пожалуйста. Я не заслуживаю сочувствия. Не заслуживаю облегчения или оправданий. Я провел так годы. Ночами