Иные чувства, иные миры - Дорис Джонас

что в такие моменты разум сделал несколько шагов назад, чтобы найти новую основу, оттолкнувшись от которой, можно было бы вновь сделать рывок вперёд, к ещё большим достижениям. Например, когда первые земноводные покинули моря, более сложные и лучше приспособленные к окружающей среде существа, рыбы, остались там, но в рамках этих форм и в этой среде обитания жизнь и разум достигли почти всего, что было возможно. Дальнейший процесс сместился в сторону и оказался перенесённым в менее приспособленную на тот момент единицу жизни — но в такую, что предоставляла больше возможностей для дальнейшей адаптации — дальнейшего совершенствования реакций на большее количество более разнообразных раздражителей — и более сложные тела и органы внутри них, позволяющие как получать большее количество раздражителей, так и реагировать на них более разнообразными способами.

С амфибий главная магистраль жизни на Земле свернула, в свою очередь, в сторону рептилий, которые достигли максимальных возможностей, доступных холоднокровным существам, в великую и чрезвычайно долгую эпоху динозавров, в период продолжительностью около 150 миллионов лет, когда разум живых существ оттачивался через реакции их тел. Достигнув, в свою очередь, пределов возможностей своей формы, они погрузились в состояние застоя, что в итоге привело к их вымиранию.[29] Затем жизнь и разум вновь начали с линии, на тот момент более отсталой, чем предыдущая, но обладающей более гибкой восприимчивостью к изменениям, — на этот раз с линии млекопитающих.

Мы, человечество, на данный момент представляем собой вершину линии млекопитающих в плане сложности мозга и развития разума. Мы вполне можем задаться вопросом о том, будут ли наследниками нас самих и наших потомков ещё более сложные формы жизни и виды разума, или же мы представляем собой очередной «тупик» этой линии, из-за чего неизбежные и неумолимые дальнейшие доработки и усовершенствования будут вынуждены искать новое вместилище, способствующее процессу движения вперёд.

После этих слов можно подумать, будто «жизнь» и «разум» — это осязаемые сущности, которые должны где-то разместиться, тогда как они, разумеется, представляют собой качества. Однако эти качества в каком-то смысле обладают свойствами такой осязаемой субстанции, как вода, которая неизбежно находит доступные ей русла и течёт по ним. Вероятно, это отождествление таких качеств, как жизнь и разум, с такой субстанцией, как вода, возникает из-за того, что все они, по сути, являются лишь внешним проявлением потенциала материалов жизни.

Современное вместилище непрерывно протекающих процессов разума, человеческий мозг, состоящий из живой ткани, не может развиваться сверх определённых возможностей, не опережая тело, в котором он находится. И если мозг управляет телом, тело одновременно должно питать мозг — и то, и другое является частью единого целого и не может существовать по отдельности. Простая потребность в питании за счёт притока крови, вырабатываемой в других органах тела, накладывает на мозг принципиальные ограничения.

Конечно, одним из способов обойти это ограничение было бы заставить тело расти всё больше и больше, чтобы приспособиться к продолжающемуся росту мозга. Более крупный организм не только предоставил бы ему лучшее вместилище и обеспечение потребностей; вместе с этим он обеспечил бы поступление большего количества значимых стимулов, побуждающих и делающих необходимым его дальнейший рост, причём каждый из компонентов воздействовала бы на другой и обратно в соответствии с обычными для жизни циклами причинно-следственных связей.

Предлагая эту модель в качестве возможного направления будущей эволюции, мы должны напомнить себе, что наши знания о том, каким образом наш мозг формирует мысли, находятся в совершенно зачаточном состоянии. Это одна из наименее изученных областей биологии. Факты свидетельствуют о том, что увеличенная масса мозговой ткани обеспечивает избыточность, которая является важнейшим элементом повышенного интеллекта. С другой стороны, сама природа показывает нам, что существуют способы, позволяющие обойти потребность в большом количестве мозговой ткани. Общественные насекомые — это живое доказательство того, что огромное количество совместно работающих крошечных мозгов также обеспечивает необходимую избыточность и позволяет совершать массовые действия, которые выглядят разумными.

С другой стороны, природа показала нам, что само по себе увеличение размеров тела отдельного существа в ходе эволюции не обязательно влечёт за собой равный или аналогичный рост доли мозговой ткани этого существа. Самым ярким примером этого факта были динозавры. Ни один орган не получает стимулов к дальнейшему росту и развитию, если не возникает необходимость в его улучшении, которая подталкивает естественный отбор в направлении этого дальнейшего роста. Очевидно, размеры тела гигантских динозавров были достаточными для их выживания в своё время, поэтому у них не возникало давления отбора в сторону дальнейшего развития мозга.[30]

Была выдвинута гипотеза, что эволюция фактически привела к появлению второго мозгового центра в виде отдельной массы вдоль путей нервной системы некоторых их видов. Ископаемые остатки указывают на то, что у стегозавра была очень маленькая полость головного мозга, но также довольно большое расширение позвоночного канала в поясничной области. Ганс Кайзер цитирует Бранку, высказавшего предположение о том, что это, возможно, был второй мозг. Сам Кайзер склонен согласиться с этим. Он считает, что потребности чрезвычайно крупных тел ящеров «не мог в полной мере удовлетворять крошечный мозг, и потому следует предположить, что должна была произойти децентрализация нервных тканей». Он предполагает, что, поскольку гипофизарный карман — орган тела стегозавра — довольно крупный, он вполне мог взять на себя некоторые функции мозга, регулируя периферические органы и, возможно, выработку гормонов. Но даже если эта гипотеза верна, очевидно, что изменения были либо слишком незначительными, либо слишком запоздалыми, чтобы адаптивно управлять этими гигантскими телами и поддерживать их жизнеспособность; в конечном счёте, это их не спасло.

Конечно, есть ещё одна альтернатива развитию более крупного тела ради снабжения ресурсами и обеспечения жизнедеятельности более крупного мозга: изменение пропорций между ними. Если бы эволюционные процессы направили отбор в сторону размера головы, скажем, в одну пятую, а не в одну шестую от общего размера тела, то тело, хотя оно неизбежно стало бы мощнее, располагало бы некоторой свободой действий при размещении более крупного мозга, поскольку у него было бы пропорционально меньше собственных тканей, жизнедеятельность которых необходимо поддерживать.

Мы, люди, являемся в какой-то степени свидетелями и образцами такого процесса. Совсем недавно мы достигли понимания механизма, посредством которого это происходит.

Это состояние, которое получило несколько названий, но чаще всего его называют неотенией. Мы сами назвали его инфантилизацией, поскольку, по сути, это восстановление ювенильного состояния в эволюционной линии, достигаемое путём замедления индивидуального развития до тех пор, пока взрослая форма вида в итоге не начнёт сохранять признаки, которые у взрослых предков были ювенильными и переходными стадиями. Этот процесс осуществляется путём естественного отбора генов, контролирующих скорость развития, которые навязывают