В поисках христиан и пряностей - Найджел Клифф

Остальные индусские суда благополучно добрались до берега. Не желая приближаться и терять преимущество пушек, португальцы палили по ним со шлюпок, заставив команды поскорее убраться в лес. Некоторое время спустя матросы да Гамы отступили и отошли на безопасное расстояние, уводя за собой захваченное судно. Они все еще понятия не имели, откуда взялись эти корабли, но на следующее утро пришли на веслах семеро туземцев. По их словам, беглецы рассказывали, что заморин послал их перебить португальцев. Возглавлял их грозный пират Тиможа [405], и будь его воля, он перебил бы их всех до единого.

Стало очевидно, что возвращение на материк невозможно. На следующее утро флотилия отошла подальше и бросила якорь вблизи одного острова, который португальцы вслед за туземцами окрестили Анжедива. По словам индусов, тут можно было найти еще один источник пресной воды, и, вытащив на берег захваченный корабль, Николау Коэльо отправился на разведку.

Коэльо высадился на нетронутом пляже и углубился в густой лес кокосовых пальм и тропических деревьев. В лесу он внезапно наткнулся на руины строения, показавшегося большой каменной церковью на вершине холма.

Одинокая часовенка еще стояла, крыша у нее была заново крыта соломой. Коэльо осторожно заглянул внутрь.

В центре «часовенки» стояло три больших камня, которым молилось несколько индусов. В ответ на расспросы португальцев они объяснили, что маппилы с арабских кораблей причаливают к острову, чтобы набрать воды и дерева, и прогнали с него жителей; те теперь возвращаются, лишь чтобы поклониться священным камням.

Возле церкви поисковая экспедиция обнаружила большой резервуар, сложенный из такого же, как церковь, тесаного камня. Вода была пресной, и они наполнили часть бочек. Пройдя дальше, они наткнулись на много больший резервуар на самой высокой точке острова и наполнили остальные бочки.

К тому времени три корабля пришли в плачевное состояние, опасно непригодное для дальнего перехода. Экипажи начали долгий процесс ремонта, и первой на берег вытащили «Берриу», которую, разгрузив и сняв с нее балласт, повалили на бок.

Пока шла починка, с берега к флотилии направились два больших баркаса. Португальцам они напомнили быстрые галиоты (небольшие весельные галеры низкой осадки и с одной мачтой), на которых пираты Берберского побережья нападали на проходящие корабли. Гребцы опускали весла в такт барабанному бою, сопровождаемому звуком, который жутковато напоминал вой волынок. На мачте развевались флаги и вымпелы. В отдалении португальцы увидели еще пять кораблей, пробирающихся вдоль побережья, словно желали выждать и посмотреть, что будет дальше.

Каликутские индусы возбужденно предостерегали своих тюремщиков не позволять гостям подниматься на борт. Это пираты, твердили они, бороздящие местные моря. Они сделают вид, что пришли с миром, но, улучив подходящий момент, выхватят мушкеты, отберут у них все имущество, а самих их обратят в рабство.

Да Гама приказал открыть огонь с «Сан-Габриэла» и «Сан-Рафаэла».

Туземцы на баркасах пригибались и кричали чужеземцам:

– Тамбарам! Тамбарам! – То есть: – Господь! Господь!

Португальцы уже пришли к выводу, что таким словом индусы называют Бога, и решили, что гости пытаются объяснить, что они христиане. Тем не менее они сочли это еще одной уловкой и продолжили стрелять. Гребцы поспешно развернули баркасы назад к берегу, а Коэльо погнался за ними на своей шлюпке, пока да Гама, опасавшийся новых злоключений, не поднял сигнальный флаг, приказывая ему вернуться.

На следующий день, когда работы на «Берриу» еще шли полным ходом, в двух лодках поменьше появилось с десяток человек. Они были богато одеты и в подарок командору привезли с собой вязанку сахарного тростника. Вытащив лодки на берег, они попросили разрешения посмотреть на корабли чужеземцев.

Настроение у да Гамы было далеко не гостеприимное. К тому времени уже стало казаться, что вдоль всего Малабарского берега знают про португальцев, португальцы же про сам Малабарский берег не знали практически ничего. Каждый день материализовывалась новая угроза, и он был убежден, что новоприбывших прислали за ним шпионить. Он накричал на них, и, отступив, они предупредили еще двенадцать человек, которые прибыли в других двух лодках, не высаживаться на берег.

«Берриу» снова спустили на воду, и команды взялись за «Сан-Габриэл». Невзирая на враждебный прием, туземцы все продолжали приплывать, и некоторые умудрились продать португальцам рыбу, тыквы, огурцы и огромные охапки зеленых веток, смутно пахнущих корицей. Да Гама был в чуть менее подозрительном расположении духа, когда на берег высадилась внушительная фигура, размахивающая деревянным крестом.

Новоприбывшему было на вид около сорока лет, и он говорил на отличном венецианском, равно как и на арабском, иврите, сирийском и немецком языках. Одет он был в длинное льняное одеяние и щеголеватую мусульманскую накидку, а за пояс у него была заткнута короткая кривая сабля. Подойдя прямо к командору, он его обнял. Обняв затем остальных капитанов, он объяснил, что он христианин с Запада, который прибыл в эти края молодым человеком и поступил на службу к могущественному мусульманскому правителю. Он признался, что ему пришлось обратиться в ислам, но в душе он по сей день остается христианином. Он был в доме своего повелителя, когда из Каликута пришло известие, что из ниоткуда появились люди, одетые с головы до пят и говорящие на непонятном языке. Он тут же сообразил, что это скорее всего европейцы, и заявил своему господину, что умрет от горя, если ему не позволят с ними повидаться.

Его господин, добавил он, сама щедрость. Он велел приглашать чужеземцев в свою страну, где они могут взять все, что пожелают, – пряности, провизию, корабли, и даже дал им дозволение остаться тут навсегда, если увиденное им понравится.

Да Гама тут же проникся к учтивому гостю симпатией. На свой грубовато-сердечный лад он поблагодарил за предложение и спросил о стране его повелителя, которая, как выяснилось, называлась Гоа. Взамен словоохотливый гость попросил только сыра, который, как он объяснил, собирается отдать оставленному на суше спутнику в знак того, что встреча прошла хорошо. Сыр предоставили вместе с двумя караваями свежеиспеченного хлеба, но гость не спешил уходить. Хронист отметил, что он пространно говорил о стольких разных вещах, что иногда сам себе противоречил.

У Паулу да Гама начали зарождаться подозрения, и он решил переговорить с матросами, которые привезли гостя. Те были индусами и не питали большой симпатии к своему нанимателю-мусульманину. Это пират, потихоньку объяснили они, и его корабли ждут у берега сигнала атаковать.

Паулу дал знать остальным, и португальцы схватили словоохотливого гостя. Притиснув его к корпусу вытащенного на берег корабля, солдаты допросили его при помощи основательной взбучки. Тот все еще настаивал, что он честный христианин, но да Гама велел связать его и, втащив на рею, поднимать и опускать за руки и за ноги. Когда его спустили, он, харкая, сказал кое-какую чистую правду. Новости о прибытии португальцев распространились повсеместно, объяснил он; весь полуостров наперегонки замышляет им вред. По всему побережью расставлены крупные вооруженные отряды в лодках, спрятанных в протоках; они ждут лишь прибытия сорока кораблей, которые как раз вооружают и которые должны возглавить нападение.

Даже пытки не заставили его изменить остальную часть своего рассказа. Когда голос ему отказал, он словно бы пытался объяснить, что приехал разузнать, что они за люди и какое у них вооружение, но еще оставались сомнения. Да Гама приказал остановиться, велел взять его под стражу на одном из кораблей и перевязать раны; он решил отвезти его в Португалию как еще один источник сведений для короля.

«Сан-Рафаэл» на берег еще не вытаскивали, но нельзя было терять время. Арабские флотилии из Джедды, Адена и Ормуза уже прибыли в Индию, и если верить сведениям пирата, массированное нападение было неизбежно. Оставалось только разобрать на запасные части захваченное судно. Его капитан наблюдал с суши, надеясь вернуть себе корабль, когда чужеземцы уйдут. Увидев, как корабль исчезает часть за частью, он сам приплыл на лодке и предложил крупную сумму за его возвращение. Корабль не продается, безапелляционно ответил да Гама; поскольку он принадлежал врагу, он предпочитает его сжечь – что и сделал.

Флотилия подняла паруса в пятницу 5 октября. Когда корабли ушли настолько далеко, что стало ясно, что они уже не вернутся, узник рассказал наконец правду. Возможно, ему надоело сидеть прикованным на баке, где заточение делалось втройне неприятным от соленой воды, которая через него перекатывалась, и от подъема и опускания якоря рядом с ним, и того, что матросы ходили сюда справлять нужду. Время притворства миновало, заявил он. Он действительно состоял на службе у правителя Гоа и находился при дворе, когда пришло известие, что чужеземцы заблудились у побережья и понятия не имеют, как попасть домой. Его повелитель знал также, что в погоню послали множество лодок, и не желал, чтобы добыча досталась его соперникам. Он послал слугу заманить чужеземцев в свою страну, где они были бы целиком и полностью в его власти. Он слышал, что христиане храбры и воинственны, а он нуждался в подобных людях для бесконечных войн, которые вел с соседями.