В поисках христиан и пряностей - Найджел Клифф

Услышав, что произошло, португальцы пришли в еще большее недоумение.

«Известие нас опечалило, – записал Хронист, – не только потому, что мы видели своих людей в руках наших врагов, но и потому, что это препятствовало нашему отплытию. Еще мы почитали себя оскорбленными, раз христианский король, которому мы дали то, что при нас было, обошелся с нами так скверно. Вопреки видимости мы его не винили, ибо знали, что здешние мавры, которые были купцами из Мекки и других мест и узнали в нас христиан, на дух нас не терпели» [398]. Португальцы никак не могли уразуметь, почему заморин не разделяет их радости великого исторического момента – того, что его единоверцы-христиане приплыли на Восток.

Вскоре их просветил нежданный гость. Купец из Туниса Монсаид часто навещал флот, не в последнюю очередь потому, что да Гама платил ему за привозимые с суши сведения. С его помощью у португальцев сложилась более-менее внятная версия случившегося.

Что чужеземцы не сумели привезти дань, подобающую заморину, объяснил Монсаид, явилось истинным подарком для местных мусульман. Маппилы (потомки арабов и принявших ислам индусов на Малабарском берегу) забеспокоились, как бы португальцы не нарушили их монополию на торговлю, и придумали план, как взять да Гаму в плен, захватить его корабли и убить его людей. Они намекнули советникам заморина, что командор вовсе не посол, а пират, жаждущий лишь грабить и убивать, и обратились со своим замыслом к вали. Вали, в свою очередь, доложил заморину, мол, кругом говорят, что португальцы – пираты, изгнанные из собственной страны. Письмо якобы от португальского короля на самом деле фикция: какой король в здравом уме отправит посольство лишь ради дружбы? И даже если оно существует на самом деле, дружба подразумевает общение и содействие, но Индия и Португалия лежат по разные стороны света – как в географическом, так и в культурном плане. И как доказал этот якобы могущественный король свою мощь? Скудными дарами? Гораздо лучше будет, настаивал вали, держаться за верные прибыли от мусульман, чем полагаться на обещания людей, явившихся с края света.

По словам Монсаида, заморин был ошарашен известиями и ожесточился против европейцев. Тем временем купцы подкупили вали, чтобы он задержал да Гаму и его людей и чтобы они могли их тайком убить. Вали поспешил из города вслед за отбывшим командором и отпустил пленников только после того, как заморин засомневался. Хотя заговор провалился, мусульмане продолжали свою кампанию и со временем склонили заморина на свою сторону. Монсаид предостерег да Гаму и его людей не выходить в город, если им дорога жизнь, а два новых гостя, на сей раз индусы, только подкрепили его зловещие слова. «Если капитаны сойдут на берег, – заявили они, – им отрубят головы, ибо так царь поступает с теми, кто приезжает в его страну и не привозит ему золото» [399].

«Таковы были тогда наши обстоятельства», – уныло записал Хронист.

Так, во всяком случае, полагали португальцы. Однако бедам Васко да Гамы есть и более простое объяснение. По обычаю послы преподносили заморину щедрые дары. Закон гласил, что прибывшие ко двору купцы должны уплатить пошлину за его гостеприимство и защиту. Да Гама представился и послом, и купцом разом и не оправдал себя ни в том, ни в другом случае.

Истина лежала где-то между двумя этими версиями, но теперь мало что можно было поделать. В отсутствие союзников-христиан или пряностей, которые можно было собирать горстями на манер весенних цветов, у португальцев оставалось только одно средство давления: грубая сила.

На следующий день к кораблям никто не подплывал, но еще через день появились четыре молодых человека с драгоценностями на продажу. Бдительный командор решил, что мусульманские купцы прислали их шпионить, но все равно тепло принял их в надежде, что за ними последуют более значительные особы. Еще через четыре или пять дней подплыла группа из двадцати пяти человек, среди которых было шесть наирских аристократов. Да Гама захлопнул ловушку и приказал схватить этих шестерых и еще десяток для подстраховки. Остальных ссадили в лодку и отправили на берег с письмом, написанным на малаяламе двумя индусами и адресованным фактору заморина. Суть его сводилась к следующему: португальцы предлагали обмен заложниками.

Новости распространились быстро. Друзья и родные заложников собрались у португальского склада, заставили стражников выдать узников и подчеркнуто вежливо препроводили их в дом фактора.

Было 23 августа. Да Гама решил сделать вид, что уплывает. Муссон дул еще крепкий, и корабли отнесло в море дальше, чем он рассчитывал. На следующий день их погнало назад к берегу. Два дня спустя, когда от португальских заложников все еще не было ни слуху ни духу и дул крепкий ветер, они отошли снова, пока берег не превратился в смутную полоску на горизонте.

На следующий день пришла лодка и послание. Диегу Диаша перевели в царский дворец. Если португальцы отпустят заложников, его им вернут.

Да Гама был уверен, что его люди убиты, а враги стараются выиграть время. Он понимал, что уже через несколько недель вернутся арабские флотилии, и считал, что мусульмане Каликута вооружаются в преддверии совместного нападения на христиан. Он пригрозил открыть по лодке огонь и предостерег гонцов не возвращаться без португальского фактора или по меньшей мере весточки его рукой. И лучше бы им поторопиться, рявкнул он, не то он отрубит заложникам головы.

Подул крепкий бриз, и флотилия пошла галсом вдоль побережья. В самом Каликуте маневры да Гамы как будто возымели желаемое действие. Заморин послал за Диашем и на сей раз принял его гораздо более дружелюбно. Почему, спросил он, командор отплывает с его подданными на борту?

Заморину прекрасно известно почему, прозвучал едкий ответ Диаша, наконец давшего волю своему раздражению. Заморин заточил его самого и его людей и все еще не позволяет им вернуться на их корабли.

Заморин разыграл изумление. Командор поступил верно, заявил он, и повернулся к своему фактору.

– Разве тебе неизвестно, – с угрозой спросил он, – что совсем недавно я приказал казнить твоего предшественника за то, что он взял пошлину с купца, приехавшего в мою страну?

Потом он снова повернулся к Диашу.

– Возвращайся к своим кораблям, – сказал он, – и возьми с собой тех, кто есть при тебе. Скажи командору, пусть пришлет мне людей, которых забрал. Скажи ему, что колонну, которую он желает установить на берегу, привезут к нам те, кто доставит тебя на корабль, и установят, и что ты можешь остаться на складе при своих товарах [400].

Перед тем как отпустить, заморин заставил Диаша написать письмо железным стилусом на пальмовом листе. Адресовано оно было королю Португалии.

«Васко да Гама, – значилось в нем после обычных любезностей, – вельможа из твоей свиты прибыл в мою страну, что мне приятно. Моя страна богата корицей, гвоздикой, имбирем, перцем и драгоценными камнями. Взамен я прошу у тебя золота, серебра, кораллов и алой материи».

Заморин наказал клерку вручить письмо командору для передачи королю. В конечном итоге, решил он, стоит посмотреть, не вернутся ли чужеземцы с более ценными товарами.

Утром 27 августа семь лодок подплыли к португальскому флоту с Диашем и его людьми на борту. Индусам не хотелось приближаться к кораблю да Гамы, и после некоторых дебатов они стали бок о бок с баркасом, пришвартованным к «Сан-Габриэлу». Освобожденные заложники перешли туда, и лодки поспешно отошли на небольшое расстояние ожидать ответа.

Индусы не привезли с собой португальские товары, поскольку ожидали возвращения из города фактора и его клерков. Но да Гама рассудил иначе. Теперь, когда его люди благополучно вернулись на борт, он не намеревался расставаться с товаром. Он велел перегрузить колонну на одну из лодок и отправил с ней часть заложников, включая шестерых наиров. Но еще шестерых он оставил у себя, пообещав отпустить, если на следующий день будут доставлены его товары.

На следующий день в большом волнении объявился тунисский купец. Вскарабкавшись на борт, Монсаид умолял предоставить ему убежище. Все его добро было конфисковано, и он опасался за свою жизнь. Индусы, дескать, видели, что он на короткой ноге с португальцами, и обвинили его в том, что он тайный христианин, посланный в их город шпионить. Учитывая, как отвернулась от него удача, сетовал он, если он останется, его непременно убьют. Монсаид оказался полезным информатором, и да Гама согласился отвезти его в Португалию.

В десять утра подошли еще семь лодок. Вдоль скамей там были разложены двенадцать тюков полосатой материи, принадлежащие португальцам. Это все, что они нашли на складе, утверждали люди заморина.

Да Гама без церемоний велел им убираться. Командору нет ни малейшего дела до товаров, прокричал с борта переводчик, и он намерен увезти своих пленников в Португалию. Кое-чего из португальских товаров действительно не хватало, но важнее было то, что да Гама нуждался в индусах, которые засвидетельствовали бы совершенное им открытие, а заморин уклонился от обещания отправить с ним посольство. Напоследок да Гама предостерег индусов в лодках быть поосторожнее. Он поклялся, что, если удача будет на его стороне, он скоро вернется, и тогда они узнают, стоило ли им слушать мусульман, называвших его и его людей пиратами и ворами. По его команде канониры подтвердили его слова залпом из бомбард, и индусы поспешили уплыть.