Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка - Гэри Дженнингс

Я сказал, и отчасти это было правдой, что я несчастная жена злобного и жестокого мужа, и после того, как он на протяжении многих лет бранил и оскорблял меня — отвратительный похотливый самец, — я решила, что больше не стану этого терпеть. Поэтому я сбежала от своего тирана и отправилась сюда, искать помощи и убежища у своих лесных сестер.

Тут я сделал паузу, с напряжением ожидая, не скажет ли она, что я уже вторая такая беглянка, которая появилась здесь за последние несколько дней. Но амазонка лишь с подозрением уставилась на Велокса и заметила:

— Твой жестокий муж, сестра, дал тебе прекрасного коня.

— Акх, да ничего подобного! Ni allis. Я украла его. Мой супруг не бедный крестьянин, он купец во Львиве, у него целая конюшня таких лошадей. Я взяла себе самого лучшего скакуна.

— Он больше не твой, — проворчала амазонка, — теперь он наш.

— Тогда вы можете поймать еще одного не хуже, — сказал я со злорадной улыбкой и показал на ее sliuthr. — Когда муж приедет за мной.

Она обдумала это и наконец кивнула:

— А ведь точно. — Ее лицо при этом даже немного просветлело. — И вдобавок мы сможем немного развлечься.

Прекрасно понимая, что эта женщина имела в виду, я одарил ее еще одной злорадной улыбкой.

— Мне бы хотелось это увидеть. И принять в забаве участие.

Казалось, она разделяла мое отвращение к «похотливым самцам» и одобряла мое показное стремление присоединиться к «развлечениям» подобного рода. Тем не менее амазонка окинула меня с ног до головы критическим взглядом, а затем сказала:

— Ты недостаточно выносливая, чтобы стать walis-karja.

Итак, именно этим именем они называли себя: walis-karja, в честь тех языческих ангелов, которые на поле сражения подбирали убитых воинов и переносили их в Валгаллу. Могли ли эти женщины на самом деле быть их потомками? Если да, то вот вам и еще одно печальное разочарование: ведь если верить легендам, валькирии тоже были красавицами.

Я принялся вдохновенно лгать дальше:

— Vái, сестра, я когда-то была такой же выносливой, как и ты. Но жестокий муж морил меня голодом. Не сомневайся, я сильнее, чем кажусь на вид, я умею охотиться, ловить рыбу, ставить капканы. Позволь мне только самой добывать себе пропитание, и я буду есть как свинья. Клянусь, я скоро стану толстой — тучной — жирной. Позволь мне только остаться.

— Это не мне решать.

— Ну, тогда позволь мне обратиться к вашей королеве, старейшине, или как там называется главная walis-karja. Мне неизвестен ее титул.

— Unsar Modar. Наша мать. — Женщина снова призадумалась, а затем сказала: — Ладно. Пошли.

Не выпуская из рук мое оружие и свою свернутую веревку, она также взяла за поводья Велокса и потопала вниз по течению реки. Я шел рядом, очень довольный тем, что попал сюда раньше Геновефы.

Я решил расспросить свою спутницу:

— Наверняка ваша старейшина не является всем walis-karja родной матерью. Интересно, она унаследовала свою власть? Или вы ее выбрали? Как тут у вас принято? И как мне к ней обращаться?

Женщина, взявшая меня в плен, немного подумала и сказала:

— Unsar Modar правит, потому что она самая старая. Она самая старая, потому что дольше всех прожила. А прожила она так долго, потому что была самой свирепой, кровожадной и безжалостной из всех, способной убить каждую из нас по отдельности и всех вместе. Ты будешь обращаться к ней, как и мы, с почтением, с любовью, как к Modar Lubo. Матери Любви.

Я с трудом сдержал смех — уж больно это имя не соответствовало описанию, но вслух лишь поинтересовался:

— А как твое имя, сестра?

Она снова замолчала, но в конце концов сказала, что ее зовут Гхашанг. Я заметил, что никогда прежде не слышал подобного имени, поэтому амазонка объяснила мне, что оно означает «Красавица», и снова я едва сдержался, чтобы не расхохотаться.

Теперь к нам стали присоединяться другие женщины: они появлялись из-за прибрежных деревьев, или спускались с них, или приезжали из чащи леса верхом на неоседланных маленьких, косматых, каких-то унылых лошадках. Все амазонки неизменно издавали при виде меня и Велокса хриплые вопли и скрипучими голосами задавали вопросы Гхашанг. Но она, гордая тем, что привела в лагерь пленницу, отказывалась отвечать и только знаком приглашала их присоединиться к нам. Все эти женщины, даже самые молоденькие, выглядели такими же «Красавицами» и сильно смахивали на массивных диких коров, которых называют зубрами.

К тому времени, когда мы добрались до жилья амазонок, Гхашанг и я уже возглавляли процессию из восьми или десяти женщин. Вряд ли это место можно назвать деревней или даже лагерем. Это была всего лишь широкая лесная поляна с рассыпанными в разных местах кругами кострищ, обложенными кое-как черными камнями. Повсюду валялись спальные мешки, разложенные на подстилках, набитых еловыми лапами, разная утварь и орудия труда, растянутые на обручах шкуры и куски сбруи, ножи, обглоданные кости и другие остатки еды.

С двух или трех стволов деревьев свисали сине-красные туши для будущих трапез, над ними вились мухи. Очевидно, женщины не нуждались в надежном жилище или же просто не могли возвести его, потому что здесь не было даже палаток или навесов. Я еще никогда не видел такой убогой общины, как эта. Честное слово, даже гунны по сравнению с ними выглядели утонченными и цивилизованными.

Здесь было еще десять или двенадцать женщин, несколько девушек, таких молоденьких, что у них еще не выросла грудь, и с полдюжины детей, ковылявших или ползающих поблизости. Ребятишки были совершенно голыми и грязными, я увидел, что все они были исключительно женского пола. У девушек кожа еще не успела загрубеть, и они не обросли мышцами, но при этом, как ни печально, их тела уже были похожи на луковицы. Vái, да у гуннов женщины были красавицами по сравнению с этими. И я, Веледа, вне всяких сомнений, сияла здесь подобно золотому самородку в хлеву.

Было бы логично ожидать, что эта стая горгон будет разинув рот — и с превеликой завистью — пялиться на мое прекрасное лицо и стройную фигуру. Однако, даже будь я невероятно самонадеянной и дерзкой женщиной, прием, который оказали мне walis-karja, показался бы мне просто унизительным. Они уставились, да, с восхищением, но вот только не на меня, а на моего скакуна. На меня они бросили только несколько взглядов, полных неодобрения, почти отвращения, и тут же отвели глаза, словно увидели создание настолько мерзкое, что оно вызвало тошноту у нормальных людей. Ну, по их меркам я таким и был. Как явствовало из имени моей новой знакомой, здесь существовали иные стандарты красоты.

Те, кто слышал об отвращении амазонок к мужчинам, могут подумать, что они представляли собой общество sorores stuprae, которые получают удовольствие только от общения с себе подобными. Но вскоре я узнал, что это не так. Хотя у них присутствовали все женские органы, они были совершенно равнодушны к сексу, не только не интересовались плотскими отношениями, но отвергали само упоминание о них. Немного удивляло, что амазонки представляли себе идеальных walis-karja столь отвратительными, бесформенными, непривлекательными, вызывавшими отвращение не только у мужчин, но и у женщин. Поначалу я не знал причин того, почему они избрали такой путь, но постепенно понял, что единственным странным существом в этом сообществе являлась Веледа. Я боялся даже думать о том, что было бы, узнай они, кто я такой на самом деле.