Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка - Гэри Дженнингс

Я тут же понял, почему мое неожиданное появление так напугало его. Сквозь все остальные запахи — множества человеческих тел, постного супа, горячего хлеба и крепкого пива — я смог ощутить, что от Тора исходит lettucey — аромат женских выделений, причем еще совсем свежий. Они излились совсем недавно — потому что несвежие женские соки пахнут рыбой — и не принадлежали ни Геновефе, ни Веледе. Тор, должно быть, заметил, как затрепетали мои ноздри, потому что на его лице снова появилось испуганное выражение, а глаза забегали по сторонам, словно отыскивая пути для побега. Поняв, что улизнуть не получится, он напустил на себя чарующую улыбку и обратился ко мне через стол, довольно громко, чтобы я смог расслышать сквозь гул голосов в комнате:

— Ты поймал меня, увы, на этот раз я не успел как следует вымыться в термах. Надеюсь, ты не убьешь меня прямо здесь, дорогой Торн, в столь людном месте? Это вызовет шум, достаточно громкий, чтобы он достиг ушей короля Теодориха и всех друзей Торна.

Тор был прав: прямо сейчас я не мог ничего с ним сделать. Начисто позабыв о еде, я растолкал людей, сидевших от меня по бокам, — меня при этом выбранили за грубость — и ринулся в конюшню. Мои руки зудели, так мне хотелось задушить Личинку.

— Ты — tetzte tord! — бушевал я, хватая армянина и принимаясь его нещадно лупцевать. — Скажи, ты просто лентяй? Или круглый дурак? А может, ты замыслил предательство?

— Fra… fráuja! — вопил он в ужасе. — Ч-что я сделал?

— Лучше спроси, чего ты не сделал! — проревел я, отшвырнув его к стене конюшни. — Тор… я имею в виду, Геновефа в обличье Тора… встречалась здесь, во Львиве, с ужасными людьми, с преступниками. Как она отделалась от тебя? Ведь куда бы Тор ни пошел, ты не должен был спускать с него глаз. Ты поленился?

— Нет, fráuja, — захныкал Личинка, сползая на землю. — Я последовал за ним.

— Тогда говори, куда Тор… куда Геновефа ходила в таком виде? Неужели ты не в состоянии распознать, когда она с кем-то встречается? У нее была назначена встреча?

— Нет, fráuja, — хныкал он, складываясь пополам и прикрывая голову руками. — Я знаю только, что она была в lupanar.

— Что? — спросил я ошеломленно. — В публичном доме? Ты проследил, как Тор отправился… ты видел, как Геновефа в обличье… словом, ты видел, как приличная женщина на глазах у всех вошла в lupanar? И ты не прибежал немедленно доложить мне о таком неслыханном происшествии?

— Я не виноват, fráuja, — стонал он.

Но затем Личинка доказал, что он храбрее, чем я думал. Он поднял свое мрачное лицо, опустил руки, которыми прикрывал голову, и отважно произнес:

— Ты прав, fráuja. Я действительно тебя предал.

Я опустил уже занесенный было кулак и процедил сквозь зубы:

— Объяснись.

— Я о многом не сообщил тебе.

— Так сделай это сейчас!

Он запричитал, всхлипывая время от времени:

— Я не знаю, да что же это за женщина такая — fráujin Геновефа! Какая приличная женщина пойдет в lupanar? В Новиодуне я сперва принимал ее за мужчину по имени Тор. Когда наше путешествие только началось, я беспокоился, что однажды вы поступите со мной так же, как и с прекрасной госпожой Сванильдой. Но потом, стоило Сванильде умереть, как оказалось, что Тор тоже женщина. О, всем известно, что ревность может завести далеко, однако ты, fráuja, казалось, был счастлив, а поэтому…

— Объясни толком! Я ничего не разберу в твоей тарабарщине!

Но он продолжил довольно бестолково:

— Поэтому я решил ничего не говорить… не делать ничего такого, что может вызвать ревность или неприятности… закрывать глаза на то, что мне не следовало видеть.

— Болван, я ведь велел тебе смотреть в оба! Я приказал тебе не спускать глаз с Геновефы!

— Но к тому времени, fráuja, она уже обманула тебя. В тот самый день, когда ты сказал мне об этом.

Мне страшно не хотелось в этом признаваться, но деваться было некуда, и я кивнул:

— Я знаю. Она приказала тебе ехать вперед, а затем переспала с углежогом. Поэтому-то я и велел тебе впредь не выпускать госпожу из виду.

Личинка изумленно уставился на меня:

— С каким еще углежогом?

Я ответил раздраженно:

— С грязным стариком, который повстречался нам на до роге чуть раньше в тот день. Ты, конечно же, видел его. Старый крестьянин-скловен. Полное ничтожество. — Я горько рассмеялся. — Это был самый ничтожный из всех ее любовников.

— Акх, нет, любовник ее был человеком еще более презренным, чем скловен, fráuja Торн! — воскликнул Личинка, склонив голову и ударив по ней своими кулаками. — Ты ошибся относительно углежога, или тебя ввели в заблуждение. Единственным, кто обнимал fráujin Геновефу в тот день, был еще более презренный армянин!

Страшно изумленный, я произнес, заикаясь:

— Ты?.. Но… Как ты осмелился?

— Это все госпожа. Я бы сам никогда не решился! — И он быстро затараторил, словно желая все объяснить прежде, чем я разрежу его на кусочки (но я был слишком поражен и настолько ошеломлен, что даже забыл вытащить свой меч). Fráujin пригрозила, что, если я откажусь, она пожалуется тебе, будто я хотел ее изнасиловать, и ты меня убьешь. Она сказала, что ее давно интересует, правда ли то, что рассказывают о мужчинах с большими носами. Вот почему я так испугался, fráuja Торн, когда в тот же вечер ты тоже заговорил о моем носе. В любом случае я не хотел: сказал госпоже, что нет никакой связи между носом мужчины и его svans. Я заверил ее, что у всех армян большие носы, но я не знаю ни одного, у кого svans был бы больше моего. У армянских женщин тоже большие носы, а у них вовсе нет никаких svans. — Личинка замолчал, затем заметил задумчиво: — Но ни у одной из них нет… внизу ничего… ну, в общем, такого большого, как у fráujin Геновефы… — Я свирепо уставился на него, и он торопливо продолжил: — Но, несмотря на все мои протесты, госпожа потребовала, чтобы я продемонстрировал ей svans. И затем, когда все уже случилось, она сказала, что я был прав, она смеялась и высмеивала меня. А потом ты вернулся с охоты, fráuja Торн, и я во второй раз преступно промолчал. Затем был третий, четвертый и пятый раз, потому что fráujin Геновефа — иногда в платье Тора — забавлялась по меньшей мере дважды в день, то с мужчиной, то с женщиной, как только мы прибыли во Львив, и каждый раз сразу же после этого спешила в термы, чтобы вымыться, прежде чем разделить постель с тобой. Откровенно говоря, я беспокоился, что она может подцепить какую-нибудь грязную болезнь от этих неопрятных скловен и заразить тебя. Но, fráuja Торн, как я мог открыть все это тебе без того, чтобы не признаться самому? Ох, vái, конечно же, я знал, что мне рано или поздно придется все рассказать. И я готов понести наказание. Но, пожалуйста, прежде чем ты убьешь меня, можно я верну кое-что, что принадлежит тебе?