Время зимы - Айя Субботина

Арэн же хотел скорее закончить агонию и милосердно подарить животному скорую смерть. Когда тот завалился на бок, потеряв последнюю ногу, дасириец поравнялся с головой и одним коротким ударом, пробил мамонту темя: тут кость была тоньше всего, и меч зашел почти наполовину.

Зверь затих, но хобот его еще несколько длинных мгновений бил по земле в смертельной агонии.

Дасириец устало облокотился на тушу, вытирая перепачканный кровью и серым студнем мозгов меч о шкуру мамонта. Северяне спешились, обступили мертвого товарища, склонили головы. Арэн слышал, как они переговариваются, где бы сложить погребальный костер. В самый раз, на костер-то и сбежится вся нечисть в округе, со злостью подумал дасириец.

— Никого мы жечь не будем, — сказал, как отрезал. — Пусть Гартис распорядится душой павшего, как он того заслужил при жизни, а могилой ему станет земля. Нельзя здесь дымить.

Деревенские погалдели, недовольные, но скоро успокоились. Они глядели на поваленную назем тушу, будто издохший мамонт отличался от живого.

— Не бешенный он, — сказал коротконогий и ткнул вилами в ногу животного.

Мех здесь был пропитан старой засохшей кровью. Под колтунами виднелась воспаленная алая кожа, бугристая от волдырей. Арэн присмотрелся: на коже виднелись длинные отметины, точно кто-то пытался оторвать кусок мяса прямо с туши. Подтверждением тому стал и обломок гниющего клыка, торчавший в меху, точно наконечник стрелы.

— Шараши, — прошептал кто-то у Арэна за спиной.

— Порча, — продолжил коротконогий, пятясь, словно мог заразиться. — В него попала дурная кровь и гниль людоедов.

— Видать твари шараяны напоролись на стадо, — добавил один из северян.

Арэн поскреб подбородок — молодая щетина нещадно зудела. Если так, тогда понятно, что могло задержать людоедов в пути. С другой стороны, разведчики рассказывали про полчища шарашей, неужели стада мамонтов хватило, чтоб распугать их?

— Не трогайте ничего, даже бивни, — велел он, хоть северяне и так сторонились убитого зверя.

Вонь только усиливалась. Прямо на глазах алые глаза мамонта набухли от крови, из дыры в голове повалил густой зловонный пар и серая жижа. Лошади снова заволновались. Мерин Арэна подошел к хозяину и ткнулся мордой в плечо.

— Дальше-то куда? — Спросил один из деревенских.

Арэн не знал. Простая вылазка обернулась новой кровью. Кто знает, что еще станет? Он не хотел рисковать без нужды, но не неизвестность гнобила.

— Я сам поеду, — буркнул он. Сел в седло, пряча меч за спину. — Шуму меньше.

— Некогда геройничать, господин. — Коротконогий смачно харкнул. — Не бабы мы, чтоб всякой дряни зады и спины показывать.

— Верно говоришь, Крос, — подхватил тот, что стоял по правую руку от него.

Остальные тоже присоединились. Арэн кивнул. В конце концов, без северян он никогда бы не одолел мамонта. А если кому-то из них суждено встретить смерть, так тому и бывать. Он видел как люди умирали целыми сотнями, был в сражениях, где земля становилась вязкой от пролитой крови. Убивал без меры, всякого, кто лез под клинок и стоял под другим стягом. Обученных воинов, свирепых наемников, простых крестьян, сопливых мальчишек. И никогда не сожалел. Всяк, кто выбрал себе дорогу, сам же в ответе за участь, которая ему отныне уготована.

Дорога спорилась. Дождь перестал, но тучи еще гуще наползли на небо. Северяне негромко обсуждали долгожданную оттепель, обменивались планами, что бы дать земле в этом году — картофеля или свеклы. Губы дасирийца невольно тронула улыбка, когда мужчины принялись обсуждать, не обрюхатить ли заодно и своих женок. Может Бьёри тоже понесла? Арэн надеялся, что боги, которые уже давно не давали ему своей милости, расщедрятся и дадут крепкого наследника.

Всадники миновали короткий пригорок, у ног которого остались следы недавнего костра, в котором сожгли трупы людоедов. Из грязи выглядывали редкие остатки костей. Северяне не сговариваясь, спешились, дружно помочились на пепел и туда же еще и наплевали. Дасириец не стал присоединятся к ритуалу осквернения.

Когда показалась острая череда частокола, всадники перевели коней на шаг. Арэн потихоньку проклял так не вовремя пришедшее тепло: если людоеды прошлись этой землей, то грязная жижа приняла в себе всякие следы. Но даже если шараши и побывали в Яркии, они не тронули ни единого дома. Внутренний голос гаденько шипел: уноси ноги.

— Неизвестно, что творится, — мрачно изрек коротконогий Крос, и отрыгнул под приглушенный гогот собратьев. — Проверить бы, раз уж приехали.

Ни слова не говоря, Арэн пустил коня вперед. Мерин шел спокойно, совсем не так, когда чуял поблизости мамонта. За частоколом царил все тот же хаос, который оставили по себе деревенские, поспешно собираясь в дорогу: открытые двери домов скрипели от каждого порыва ветра, по земле, рыхлыми змейками расползались следы от зерна. Очаг оставался бездыханным.

— Кто б мне дал тех поганцев, что страху навели, — злобно зашипел трескучий голос позади. — Достать бы с того света да башку свернуть.

Арэн, напротив, не торопился с выводами. Он спрыгнул с коня, заглянул в несколько домов, что попались на пути первыми. Несмотря на затишье, что-то продолжало волновать его. На всякий случай дасириец оголил меч.

Побродив по брошенной деревне, не найдя никаких следов людоедов, северяне собрались вокруг Арэна. Он задумчиво разглядывал горстку мокрой золы в Большом очаге и думал, почему тревога никак не уймется. Выходило так, что, столкнувшись с мохнатыми громадинами, шараши передумали нападать на деревушку. Или все-таки прошли ничего не тронув?

— Неспокойно мне, — сказал он. Присел к очагу и подковырнул золу.

— Глядите-ка, — Крос оказался рядом и сунул руку в пепел, осторожно, будто нашел драгоценность, вынул кривую обугленную корягу, пряча один ее бок ладонью.

На самом краешке обломанной ветки тлел крошечный, едва живой огонь. Арэн снова почесал зудящую щетину, подумав, что теперь-то северяне непременно захотят вернуться, увидав, что Большой очаг родил пламень. Так и стало. Мужчины во все глотки принялись хвалить Снежного заступника Артума, благоговейно глядели на покрасневший кусок ветки и твердили, что можно возвращаться по домам.

— Ярик Мудрый филин отвел напасть, — приговаривали они, будто забыли другие слова.

Кто-то напомнил про мамонтов и этому тоже приписали божественный промысел и заступничество славного предка. Арэн хотел напомнить, что мамонт-то был всего один, к тому ж молодой, но, поразмыслив, махнул рукой. Права была Миэ, ох как права: в Северных землях свои устои, свои порядки. Они даже не от крови Перворожденных, народ, что родился в снегах и в снегах же закалился. Северяне не станут слушать, когда дело коснется их традиций и обычаев, хоть сколько бы доводов он не привел.