Вкус скандала - Эрин Найтли

— Беа?

Леди встрепенулась, словно выведенная из транса, и, подняв глаза, поймала его взгляд.

— Ох, Ричард!

Сестра вмиг очутилась в его объятиях, не обращая внимания на его мокрую одежду. Она заплакала, спрятав лицо на его груди. Беатрис обняла его так крепко, что он едва мог вдохнуть. Ричард сжал ее спину, страх сдавил его горло спазмом. Граф стоял и молчал, дожидаясь, пока она соберется с силами, чтобы сказать, что тут происходит.

— Это… это папа, — пробормотала она.

Из-за того, что она уткнулась лицом в его фрак, ее голос звучал глухо. Ричард отстранился и посмотрел на нее, от страха у него кровь застыла в жилах.

— Да, я знаю. Но что именно произошло? Он в порядке? Он…

Граф замолчал, не в силах задать вслух волнующий вопрос: отец еще жив? Мать никогда бы не послала за ним, не будь положение по-настоящему серьезным.

— У него был какой-то приступ. Он потерял сознание у себя в кабинете. Мама сразу послала за доктором, я пока знаю только то, что доктор Гивенс думает, что это сердце. Отец был белый как полотно и едва дышал. Я сказала маме, чтобы она дала мне знать, если ему станет лучше, но я до сих пор ничего не слышала. — От страха глаза Беатрис стали огромными, белокурые волосы были в беспорядке. — Ричард… это длится уже часы.

Последние слова Беатрис прошептала, заплакав, не в силах удержать слез.

— Где все?

— Эви давным-давно ушла в детскую укладывать Эмму спать. Джоселин и Кэролайн пошли с ней, чтобы отвлечься. Мама рядом с папой. — Ее голос дрогнул, она помолчала, чтобы глотнуть. — А Бенедикт, кучера и половина лакеев ушли разыскивать тебя. Когда тебя не оказалось в клубе и в других местах, где ты обычно бываешь, я… я сказала Лоуренсу, где, как я думаю, ты можешь быть. Я взяла с него обещание, что он обойдет вокруг дома и незаметно подойдет к черному ходу. Я не знала, что еще делать. Еще никогда в жизни я не чувствовала себя такой бесполезной.

В ее голосе не было ни гнева, ни обвинения — одно страдание. Но Ричард все равно почувствовал себя виноватым, это чувство скрутило его, словно физическая боль. Брат еще раз обнял сестру и подвел ее к дивану.

— Мне очень жаль, Беа. Мне стоило кому-нибудь сказать, где меня искать в случае чего. — Он усадил сестру на мягкие бархатные подушки и сжал ее плечи. — Мне нужно идти к отцу. Ничего, если я оставлю тебя одну?

Беатрис шмыгнула носом и кивнула. Ее носовой платок совсем промок и валялся смятый на столике возле дивана, Рейли дал ей на замену свой.

— Хорошо. Я вернусь, как только смогу.

Он вышел в коридор. Оказавшись вне поля зрения сестры, Ричард нервно взъерошил волосы обеими руками. «Господи Боже, как же это может быть?» Его отец должен быть здоров, просто должен! Ричард глубоко, почти до боли, вздохнул и пошел к покоям отца.

Все слуги, чем бы они ни занимались, при появлении Ричарда немедленно бросали свои дела и опускали взгляды. Его шаги становились все шире и шире, к тому времени, когда граф приблизился к двустворчатой двери комнаты отца, он уже почти бежал.

Рейли снова глубоко вздохнул, тихо постучал костяшками пальцев в дверь и стал ждать. Вместо слуги, как он ожидал, дверь открыла его мать. Она была в том же вечернем платье, в котором сын видел ее перед уходом, но теперь оно выглядело неаккуратно, пышные юбки были измяты. Глаза женщины ввалились, под ними залегли лиловые тени. Маркиза выглядела так, будто за несколько часов постарела на десять лет.

— Мама… — Ричард неосознанно обратился к ней так, как в детстве. Она несколько мгновений смотрела на него, как на привидение, только потом в ее усталых глазах мелькнуло узнавание и мать шагнула ему навстречу.

— Слава Богу, наконец-то ты здесь! — Ее голос звучал напряженно и тоньше обычного. Ричард обнял ее так, словно она была раненым птенцом. Маркиза действительно казалась ужасно хрупкой, и это его чертовски испугало. Обнимая мать, сын посмотрел поверх ее плеча на внушительную кровать с балдахином, занимающую центральное положение в спальне. Врач, доктор Гивенс, стоял возле ночного столика и молча отвел взгляд. Маркиз лежал на середине кровати совершенно неподвижно, восковая бледность его кожи имела даже слегка сероватый оттенок. У Ричарда внутри все перевернулось.

Мать отстранилась и посмотрела на него.

— Он только что очнулся. Он о тебе спрашивал.

Отец медленно открыл глаза. Но даже это вялое движение дало Ричарду надежду: если он очнулся, можно надеяться на выздоровление. Сын отпустил мать, подошел к стулу, поставленному возле кровати, и сел. Он не знал, что делать, куда себя девать. Рейли не помнил случая, когда бы видел отца в постели, тем более в таком состоянии.

Ричард неуверенно протянул руку к руке отца и пожал ее. Маркиз слабо ответил на пожатие. Чувствовать это слабое движение холодной, казалось, безжизненной руки было ужасно, Ричард стиснул зубы. Потом спросил, понизив голос:

— Как ты себя чувствуешь?

Отец лишь покачал головой.

— Ты должен позаботиться о своей матери и сестрах.

— Да, конечно, я о них позабочусь, пока ты не выздоровеешь.

— Ричард, я на тебя полагаюсь.

— Я знаю, отец, я тебя не подведу.

Больной закрыл глаза, его дыхание было неровным и поверхностным. Ричард посмотрел на врача, тот жестом предложил ему выйти туда, где маркиз не сможет их слышать. Граф встал, направляясь за врачом. Мать снова села на стул возле кровати и накрыла своими руками руки мужа.

— Милорд, — сказал доктор Гивенс, — лорд Гренвилл очень болен. Его сердце в таком состоянии, что даже незначительный стресс может иметь фатальные последствия.

Ричард кивнул. Он был готов убрать с пути отца все мыслимые стрессы, если это нужно для его выздоровления. Даже если ему придется обложить весь дом ватой и взять на себя все до единой обязанности, какие только были у маркиза, вплоть до того, что готовить ему еду, то он это сделает, ей-богу! Он не подведет своего отца.

Глава 23

— Что ты здесь делаешь?

Ричард поднял взгляд и увидел в дверях Эви. Последние четверть часа он сидел, уставившись на стакан с виски. Сестра стояла, скрестив руки на груди поверх туго подпоясанного халата, на ее лице отражались смешанные чувства: и подозрение, и тревога, и облегчение, и озабоченность, — все это она сумела выразить одним движением брови.

— Размышляю о тайнах мироздания. — Брат сделал широкий взмах рукой, не вставая из-за отцовского письменного стола. От этого движения кожаное кресло, в котором он никогда прежде не сидел, заскрипело. — Входи и присоединяйся ко мне. Я не знал, что еще кто-то поднялся так рано. Прости, что я не встаю — координация движений у меня уже не та, что была несколько порций виски назад. Как ты держишься?